Динка испугалась и схватилась обеими руками за корзину, но Ленька спокойно сказал:
— Кто первый занял, того и место. Это вам не в театре, тетенька, здесь места не купленные. Вон напротив становитесь, коль охота, а я отсюда не пойду!
— Ох ты, сопливый эдакий! Еще будешь указывать мне место! — заорала торговка.
Но стоящий рядом с Ленькой мужчина, с большой рыбиной в руках, вступился за мальчика:
— Иди, иди отсюдова! Нечего свои порядки заводить! Раз занято место — так занято! Не опаздывай другой раз!
Торговка подхватила свою корзину, смачно плюнула и перешла в другой ряд, заняв место напротив.
— Вот рыба, рыба! — звонко закричала она, заметив подходивших покупательниц и ловко перекидывая с ладони на ладош, жирную рыбину. Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыба, рыба!
— Ну, теперь и мы будем торговать! — весело сказал Ленька. — А то я эту бабу знаю — она страсть какая языкатая, всех покупателей отобьет!
Динка оглядела ряды и, увидев неподалеку бьющуюся в мешке рыбу, отвернулась.
— Ну, продавай скорей, — сказала она.
— Да кому продавать? Покупателей много, а рыбы еще больше… Что ты больно нетерпеливая! Насильно не всучишь ведь никому.
— А ты кричи, как та торговка!.. Смотри, она уже деньги получает! Что ты молчишь? Никто и не подходит к нам поэтому!
— Да погоди, ведь только что пришли. Чего торопиться? — уговаривал ее Ленька.
— Как — чего? А карусель? Там уже все перекатаются, пока мы продадим! Ну нет! Сейчас я буду… Вот рыба, рыба свежая, жареная, неописуемая! — упершись рукой в бок, заголосила вдруг Динка. — Подходите, подходите, господа хорошие! Вот рыбка сладкая, вкусная, рыбочка, рыбочка, окунек!
Ленька широко раскрыл глаза и, подавившись от смеха, упал около своей корзины.
![]()
— Вот рыбка жареная, пареная, неописуемая! — держась на одной ноте, голосисто выводила Динка.
В рядах послышался громкий смех и шутки. Торговцы через головы друг друга с интересом поглядывали на девочку.
— Ну, эта продаст!
— Эта всех перекричит! — добродушно шутили они.
— Вот рыбка сладкая, сахарная! — заливалась Динка.
— Заткни глотку-то! Ишь разоралась на весь базар, как на похоронах! — закричала торговка в сером переднике. Но Динка и глазом не повела в ее сторону:
— Вот рыбка свежая, румяная, сладкая, сахарная! Покупатели, привлеченные звонким голосом и небывалым перечислением всех качеств рыбы, смеясь, подходили к девочке.
— Ну, где твоя сладкая, сахарная рыба? — спрашивали они.
— Пожалуйте, выбирайте!.. Лень, получай скорей денежки!
— Погоди денежки, мы еще и рыбы не выбрали! Ленька перекидывал карасей, окуней, щук.
— Вот что угодно, пожалуйте!
— Пожалуйте, пожалуйте, что угодно для души! — бойко помогала ему Динка.
— Ну давай! Уж больно хорошо ты зазываешь, — добродушно говорили хозяйки, укладывая в кошелки рыбу и отсчитывая деньги.
— Спасибо, на здоровье, не подавитесь костями! — весело провожала их Динка. — Вот рыбка не-о-пи-суемая! — затягивала она опять.
— Ох, не кричи, пожалуйста! Что уж это, прости господи, за крикунья такая! — ворчала пожилая женщина с кошелкой на руке. — Куплю, куплю, только замолчи ты хоть на минуту!
Динка замолкала, но через минуту, откашлявшись, начинала снова.
— Уйми ты ее! — кричала Леньке сердитая торговка, но Ленька не унимал, и рыбу охотно раскупали.
Мальчик прикладывал к каждому десятку по одной своей рыбке и был очень доволен.
— Ну, помолчи теперь. Осталось пять штук всего да один окунь. Я их домой возьму, сварю похлебку, — сказал Ленька.
— Не надо брать. Мы и так совсем провоняли рыбой! Сейчас продадим все! Вот рыба крупная, ядреная, с пыла жара, на копейку пара! — заголосила Динка.
Студент в поношенной шинели, с обросшим и небритым лицом вывернул запачканный табаком карман и, вынув оттуда две копейки, хрипло сказал:
— Купить не могу. Нет покупательной способности. А вот на леденцы тебе тут хватит. На, прочисти себе горлышко! — Он протянул Динке две копейки.
— Даром не берем! — важно сказал Ленька и, собрав оставшуюся рыбу, протянул ее студенту. — Нате вам за леденцы!
Студент вынул газету и, кивнув Леньке, сказал:
— Пожалуй, возьму. Я давно не ел горячего! — Завернув рыбу в газету и сунув ее в карман, студент поблагодарил и ушел.
— Задаром не бери ни от кого! — строго сказал Ленька и, бросив в корзину мешок, взял Динку за руку. — Теперь пошли на карусели!
За катанье на карусели брали недорого, и, посоветовавшись между собой, друзья решили для первого раза сесть вдвоем в санки.
Санки эти были расписные, красивые, с высокой резной спинкой и деревянным сиденьем. Динка подробно рассмотрела карусель, обошла кругом и удивилась:
— Лень, ведь это все вокруг столба крутится! И санки и лошадки! Они привязаны, что ли?
— А вон проволока-то сверху спускается! А эта крышка из парусины сделана, чтоб солнце не пекло!
— А не оборвется проволока?
— Нег, что ты! Здесь и взрослые катаются; это сейчас мало НАРОДУ, одни ребята, а вечером погляди!
Народу действительно было мало. Лошади и санки на карусели ехали пустые, только на одной лошадке сидел малыш в новом картузе и, проезжая мимо отца, махал ему ручонкой.
— Держись, держись, Митейка, упадешь! — кричал отец и бежал вслед за сыном.
В отдалении стояла толпа ребятишек и с завистью глядела на пустых лошадок, на пустые санки, на счастливого малыша.
Когда карусель остановилась, Динка влезла в самые красивые санки, Ленька последовал за ней. Оба гордо возвышались на сиденье и ждали колокольчика, который означал отправление.
— Вот весело! — говорила Динка. — И кто это придумал, Лень, такие карусели?
— А кто придумал? Они, верно, давно уже тут стоят. Колокольчик зазвонил, и санки полетели по кругу.
— Лень, Лень! Мы вокруг света едем! У меня просто сердце проваливается куда-то! Давай так до вечера кататься! Но Ленька не выдержал и четырех кругов.
— Я слезу, — сказал он. — Мне эта крутня не нравится. У меня от нее в животе бурчит!
— У меня тоже бурчит. Ты думаешь, это от карусели? Тогда давай скорее слезем!
Очутившись на земле, они оба зашатались и сели прямо на траву.
— Как пьяные! — засмеялась Динка.
— И кто это придумал только! — с удивлением сказал Ленька. — Вокруг столба человека крутить… Сроду не сяду я больше на эту карусель! Пойдем лучше пошатаемся по базару да купим чего-нибудь поесть.
— Пойдем! — обрадовалась Динка.
Они пошатались по базару, купили крючки, хлеб, баранки, съели мороженого, послушали шарманку и человека, который стоял в черном плаще и, переделив свой рот ребром ладони на две половины, пел то мужским, то женским голосом.
«Приходите, милый мой, выпить чашку чая», — пела одна половина его рта высоким, визгливым фальцетом.
«Нет, красотка, не приду, я сижу скучаю», — отвечала другая половина густым басом.
— Зачем это он так делает? — удивилась Динка. — Пел бы просто!
— Так, верно, больше дают, интереса больше, — пояснил Ленька.
— Вот шоколады, мармелады, яблоки, тянучки! — выкрикивал разносчик с лотком.
Ленька купил две тянучки и дал их Динке.
— Одну съешь сейчас, одну на пароходе, — сказал он. — А мне не надо. Я без них обхожусь и сроду сладкого себе не покупаю.
Они снова пошли через толкучку; там как будто стало еще, больше народу. Ленька положил вырученные деньги себе на грудь и все время прижимал их рукой; Динка держалась за его ремень.
— Скандал в замке графа, невеста оказалась гусаром! — выкрикивал в самой гуще какой-то человек. — Скандал в замке графа, выпуск пять копеек!
— Смотри, Лень, выпуск пять копеек! Это, верно, опять Пинкертон какой-нибудь?
— Бог с ним! — сказал Лелька. — Мне что-то надоел он теперь.
— Ну и хорошо! Раз книга плохая, то нечего ее и читать! Еще и пять копеек платить! — рассудительно сказала Динка.
