очередной испорченный вечер, но оделся и пошел за Чиро. Бертини все норовил убежать вперед, постоянно забывая о хромоте Комиссара, и вынужден был одергивать себя. Он рассказал Ансельмо о том, что принял предложение Бородача (умолчав о предательстве Сандры). Поведал он и об Антонио Малатесте, который приходился адвокату Фабио Малатесте сыном. Когда Чиро рассказал о том, каким трудом им далось похищение Антонио, Комиссар почувствовал легкий укол совести, которую, правда, тут же безжалостно подавил – Бородач сам решил не ставить его в известность об этой операции. В целом же Ансельмо был рад, что удалось обойтись без похищения жены адвоката.
Через час они были у склада. Войдя внутрь, Комиссар первым делом увидел какого-то незнакомого человека и уже приготовился к непростым вопросам, но Чиро кивнул этому человеку и спросил:
– Ну, как он?
– Который из них?
– Бородач!
– Да все с ним нормально. Пуля чисто вошла, чисто вышла, даже кость не задела – везунчик этот Бородач. Сейчас прыгает вокруг фашиста, да документы рассматривает.
– А что фашист?
– Я только что сменил повязку, но вообще… в больницу его надо, Утюг. Кровотечение замедлилось, но полностью не остановилось. Из плеча я пулю вытащил, но из живота в таких условиях я ни за какие коврижки ее вытаскивать не стану – только хуже сделаю.
– Он в сознании?
– Последний раз приходил в себя во время перевязки, но, когда я уходил, он сидел неподвижно, хотя точно не знаю. Мешок же на голове. Во всяком случае, он молчит.
Доктор достал сигарету и закурил – под ногами у него уже лежало два окурка. Чиро провел Комиссара дальше, но неожиданно резко остановился и, развернувшись к спутнику, произнес:
– Да! Чуть не забыл – с этого момента зовите меня Утюгом, а Бородача Красным.
Ансельмо грустно усмехнулся. Он хорошо знал Итало и прекрасно осознавал, что Бородач не отпустит фашиста, попавшего ему в руки. Тем более, что жизнь сына Малатесты и так висела на волоске. Антонио уже был трупом, а значит, эта конспирация была совершенно излишней.
– Ну, а я предпочту остаться Комиссаром, Утюг. Хм… «Утюг» – это ты придумал или Бородач?
Чиро отчего-то смутился. «Как же он здесь неуместно выглядит! Террорист, который стесняется своего прозвища…» Молодой человек преодолел секундное смущение и ответил:
– Это Бородач предложил. Времени было слишком мало, чтобы придумать что-то более звучное.
Комиссар прошел за Чиро во вторую половину склада, которая отделялась от первой неполной стеной. Здесь в углу полулежал на залитом кровью матраце крепкий мужчина с холщевым мешком на голове. В нескольких метрах от него стоял стол, над которым, неловко распределяя вес на здоровую ногу, нависал Бородач. Пошатываясь и иногда шипя от боли, он тщательно чистил свой пистолет. Комиссару Итало показался немного забавным, но Ансельмо тут же подавил эту веселость и посерьезнел. Он начинал понимать, зачем понадобился Бородачу. Итало отточенными быстрыми движениями собрал пистолет и убрал его в кобуру. После этого он посмотрел на вошедших и широко улыбнулся:
– Как я ухитрился, обустраивая это место, не озаботиться ни одним стулом или табуреткой?!
Он был в великолепном настроении, несмотря на ранение, полученное несколько часов назад. Комиссар подошел к столу и пожал руку старого товарища, не удержавшись от легкой шпильки:
– Я смотрю, в полку хромых появился новичок?
– Не дождешься! Недели через две, максимум, через месяц буду, как новенький.
– Как же он ухитрился тебя задеть, Бор… Красный? Теряешь хватку?
– Да нет… Скорее, у него хватка неожиданно оказалась, что надо! Если бы не Утюг, он бы и вовсе меня прикончил. Впрочем, к делам. Ты уже наверняка понял, зачем ты нам нужен?
Ансельмо кивнул. С простреленной ногой Бородач не сможет нормально передвигаться в ближайшее время, а значит, ему был нужен тот, кто доведет план до конца и убьет адвоката. Комиссар мысленно поблагодарил Итало за то, что тот не стал возлагать это на плечи Бертини. Дело предстояло непростое и, если Ансельмо правильно оценил адвоката, у Чиро против него не было почти никаких шансов. Разве, что тот действительно придет один и без оружия.
– Я рад, что мы друг друга поняли. Я не хотел приплетать тебя к этому, но с другой стороны разве не будет в этом особенной справедливости, если мерзавца убьешь именно ты?
– Так или иначе, я здесь, Красный. Только позволь сначала задать один вопрос – Ансельмо наклонился прямо к Бородачу и прошептал – Ты ведь планировал убить заложника?
Итало махнул головой в сторону ворот склада, где все еще стоял доктор. Попросив Чиро остаться с пленником, Бородач, опираясь на Ансельмо, пропрыгал в ту часть склада, где до ушей заложника не дошел бы их разговор. Доктор, без слов поняв намек, присоединился к Чиро.
– Его, скорее всего, не потребуется убивать, Комиссар. Парню досталось – доктор говорит, что полностью остановить кровотечение ему не удалось, да я и сам это вижу. Чтобы его шансы можно было оценить хотя бы, как не такие уж паршивые, ему нужно было оказаться в больнице часов пять назад. Я вообще не понимаю, почему он еще жив.
– Допустим, он все же продержится до завершения операции. Ты ведь не повезешь его в больницу, Итало…
– Нет, Ансельмо, не повезу. В этом случае я либо действительно его убью, либо оставлю истекать кровью дальше… И прежде, чем ты начнешь корчить из себя святого, Комиссар – этот парень фашист, причем всю свою жизнь, убежденный. А его отец мало того, что фашист, скорее всего, действительно является тем самым Малатестой, которого ты так хотел отыскать еще тогда, в 40-х.
– Ты уверен в этом, Бородач?
– Да, но ты и сам можешь убедиться. Там на столе лежат документы, которые у него были при себе, и кое-что из личных вещей… Ансельмо, ты оружие-то с собой взял?
Несмотря на спешку, в которой проходили его сборы после прихода Чиро, Комиссар не забыл взять свой старый парабеллум. Бородач, увидев этот пистолет, улыбнулся:
– Ты уверен, что он стреляет? Столько лет прошло после Войны…
– Стреляет, можешь не сомневаться. Пусть я давненько отошел от дел, оружие я всегда умел содержать в порядке.
– Рад это слышать. А то меня вот беретта подвела, хотя я от дел не отходил.
Комиссар собрался возвращаться к пленнику, но спохватился и спросил у привалившегося к стене Итало:
– Тебе помочь?
– Нет, я пока здесь постою. Перекурю.
Бородач действительно достал пачку папирос.
– Когда это ты снова начал курить, Бородач?
– Часа три назад, когда доктор меня бинтовал.
Оставив Итало, Комиссар вернулся к столу.
