ей дорогу перегородил парень в сером костюме. Сквозь слезы Татьяна не сразу узнала в нем Павлика.
— А ты смелая, — сказал он, проведя по густым волосам пятерней, и неловко показал стройный ряд неестественно белых зубов.
— Что тебе надо? — нервно спросила Татьяна, сильнее прижимая подсолнухи к груди.
Парень невольно посмотрел туда, но быстро перевел взгляд на лицо девушки.
— Поддержать хотел, — кашлянул он, потерев руки о бедра, не зная, куда их девать. — Не обращай внимания… на все это.
Павлик взмахнул правой рукой в воздухе, сделав непонятный жест, расплылся в улыбке и добавил:
— Как говорится, было бы чего стесняться.
Они встретились глазами. Татьяна смотрела злобно, сжимая губы и тяжело дыша. Сосуды глаз наполнились кровью. Слезы скопились у нижних век. Щеки вдавились внутрь, оголив острые скулы.
— Пожалуй, обойдусь, — с ненавистью проговорила девушка, будто это Павлик только что раздел ее на глазах толпы, — без такой поддержки.
Она оттолкнула его и прошла дальше. Парень только развел руками в воздухе.
Татьяна вбежала в туалет и смоченным полотенцем вытерла ключицу, шею и лицо. «Как тупо!» — злилась на саму себя. Ее бесил глупейший позор на глазах у всех коллег и огромной толпы. Бесило, что Адлия предупреждала насчет этих лямок, но она не послушала. Бесило, что Китс так дерзко себя повела, а она не смогла ей ответить. Бесил Павлик, возникший из ниоткуда и строивший из себя верного друга, коим никогда ей не приходился. Вновь хотелось разрыдаться, напиться, бросить все и потеряться. Но у нее было всего несколько минут до следующего выхода на подиум, чтобы прийти в себя.
Руки чесались разбить зеркало от досады, но за него Арина бы заставила ее здесь работать весь следующий месяц бесплатно, потому она только порвала бумажные полотенца и с силой бросила их в мусорный контейнер. Сдерживая слезы, Татьяна натянула бюстгальтер, завязав лямки на три узла на шее и спине. Потом поправила трусики и усадила на бедра леггинсы. Руками причесала волосы, слегка их потрепав. Но слезы все равно текли, размывая дешевую тушь по щекам, превращая девушку в грустного клоуна. Она дала себе еще пару минут на передышку, встала напротив зеркала, уперлась руками в каменную столешницу и закрыла глаза.
— Ревешь? — послышался бархатный голос за дверью.
Татьяна не стала открывать глаза и отвечать.
— Отчаянная ты, однако, — заметила Арина, медленно шагая по плитке. — Не ожидала от тебя.
— Это не специально получилось, — призналась девушка, вздохнув, и устремила взгляд на директора.
— Ну, значит, везучая, — посмеялась женщина, не высовывая рук из карманов брюк.
Она заметила, как Татьяна снова начинает заливаться краской, и скривила рот в усмешке.
— Почему вы мне ничего не сказали? — с детской обидой в голосе спросила девушка, с осторожностью посмотрев на арт-директора.
— Потому что в этом была суть испытания. Не думала, конечно, что ты так элегантно просто из этого выкрутишься.
Раскрыв зубастый рот, Арина громко рассмеялась. Татьяна вспыхнула ненавистью.
— Элегантно просто?! Да меня опозорили на глазах у тысячи людей! Раздели догола!
— Но сперва ты победила, — улыбнулась женщина, поймав напряженный взгляд через зеркало. — И сохранила работу.
Девушка опустила глаза и снова глубоко вздохнула. Она теперь не представляла, как после такого работать. В воздухе повисла удручающая пауза. Татьяна тряхнула головой, как бы сбрасывая с себя ошметки позора. Арина притихла сзади, не издавая ни шороха, но девушка чувствовала затылком ее внимание. Наконец, директор сказала:
— Пойдем со мной.
Раздались скрипучие звуки каблуков. Фигура Арины скрывалась за поворотом, когда Татьяна открыла глаза. Девушка пару секунд осознавала услышанное, стоя на месте, но спрашивать уже было не у кого, потому послушалась и выбежала следом. Она нагнала арт-директора во дворе, когда та разблокировала автомобильную сигнализацию. Дважды пикнул характерный звук, и Арина показала жестом садиться в машину. Татьяна напряглась, будто ее пригласили на электрический стул, но молча исполнила указание. Женщина села на водительское сиденье. Девушка — рядом на пассажирское.
— Куда мы едем? — осторожно поинтересовалась она, наблюдая за тем, как Арина пристегивается ремнем безопасности, и последовала ее примеру.
— Раскрепощаться, — просто ответила та и стартовала.
— А работа?
Арт-директор посмотрела на нее с насмешливым выражением лица, приподняв правый уголок рта и левую бровь, после чего у Татьяны не осталось вопросов.
Ехали они молча. Арина, казалось, не чувствовала никакой неловкости при этом, подпевала песням, что звучали по радио, следила за дорогой, но как будто не очень внимательно, думала о чем-то своем. Ее вальяжность заставляла девушку смущаться сильнее. Татьяна сидела как на шаткой табуретке с одной ножкой — никак не могла найти усидчивое положение. Руки сжала в кулаки, вдавив их в бедра сверху, а слегка подрагивающие от нервного напряжения ноги свела вместе в коленях, чтобы нервозность была не так заметна.
Небеса давно угасли под напором ночи. Белесо-желтоватые огни уличных фонарей мерцали как звезды и выстраивались в нестройные ряды на горизонте. Под ними горели сплошным красным автомобильные фары в очереди на проезд по проспекту. Арина свернула с главной дороги в узкий переулок, где густые кроны закрывали первые этажи советских многоэтажек и вырулила на широкую улицу, по обеим сторонам которой толпами гуляли пешеходы. Татьяна следила за дорогой, но из-за незнания города плохо понимала, куда они едут и зачем.
— Янусик, оформи мне плюс один, пожалуйста, — заглушив радио, сказала Арина в блютуз-гарнитуру, когда они проезжали мимо огромного торгового центра. — Ты знаешь, я в долгу не останусь.
Татьяна прислушалась, но ничего не услышала. Больше никакой полезной информации Арина не сообщила, только поблагодарила собеседника и снова включила музыку.
Еще немного пропетляв, они заехали на территорию бывшего завода, которую занимали отреставрированные здания из красного и желтого кирпича с белыми окнами. Свободные площади между домами облагородили и обложили плиткой, вдоль дорожек установили фонарные столбы с уютным оранжевым светом, а под ними в некоторых местах добавили лавочки. Они проехали через всю территорию завода и остановились на пустой площадке перед входом в одноэтажное здание со стеклянными дверями.
Несмотря на вопросительные взгляды Татьяны, Арина продолжала непринужденно молчать, насвистывая последнюю песенку из радио-чарта. Они вошли внутрь. Приглушенно издалека раздались басы и ритмичная мелодия. Женщина шагала через холл широко и бодро. Татьяна плелась за ее спиной, как за щитом, боясь, неизвестно чего. Они прошли по белому коридору, украшенному античными полуколоннами, вросшими
