Последняя страница была пуста. Ринсвинд вздохнул и заглянул в глубь своего сознания. Заклинание в ответ посмотрело на него.
Он мечтал об этом мгновении, о том, как он наконец-то выселит Заклинание, вступит в полное владение освободившейся головой и выучит всякие мелкие чары, которые до сих пор боялись оставаться у него в мозгу. Почему-то он ожидал, что подобное событие произойдет куда торжественнее.
Но Ринсвинд был вымотан до предела и находился не в том настроении, чтобы терпеть пререкания. Он холодно уставился на Заклинание и ткнул метафорическим пальцем себе за спину.
«Эй ты. Пшло вон отсюда».
Заклинание собралось было поспорить, но благоразумно передумало.
Ринсвинд ощутил покалывание, в глубине его глаз промелькнула голубая вспышка, и волшебника вдруг охватило ощущение пустоты.
Когда же он посмотрел на страницу, она была заполнена рунами. Это его обрадовало: рептилеобразные картинки были не только невыразимыми, но, возможно, еще и непроизносимыми. Они напоминали ему о вещах, которые очень трудно будет забыть.
Он тупо смотрел на книгу, пока Двацветок, на которого никто не обращал внимания, суетился вокруг, а Коэн безуспешно пытался содрать с каменных волшебников кольца.
«Мне нужно было что-то сделать, – напомнил себе Ринсвинд. – Но что именно?»
Он открыл книгу на первой странице и начал читать, шевеля губами и обводя указательным пальцем контуры каждой буквы. По мере того как он произносил слова, они беззвучно появлялись в воздухе и загорались яркими красками, дрейфуя на ночном ветерке.
Он перевернул страницу.
Со стороны лестницы послышался гулкий топот – на башню поднимались звезднолобые и простые горожане. Пару раз мелькнули мундиры личной стражи патриция. Пара звезднолобых предприняла нерешительную попытку подобраться к Ринсвинду, которого окружал радужный вихрь букв. Волшебник даже не заметил их, но Коэн вытащил меч, бросил на зачинщиков небрежный взгляд – и те сразу передумали.
Молчание расходилось от согнутой фигуры Ринсвинда, точно круги по луже. Оно каскадами спускалось по башне и расплывалось по клубящейся внизу толпе, перетекало через стены, темным потоком лилось в город и захлестывало лежащие за ним земли.
Над Диском безмолвно висела громадная звезда. В окружающем ее небе медленно и бесшумно вращались новые луны.
Единственным звуком был хриплый шепот Ринсвинда, переворачивающего страницу за страницей.
– Ну разве это не увлекательно! – воскликнул Двацветок.
Коэн, который свернул себе сигарету из просмоленных останков ее предшественниц, недоуменно взглянул на туриста, так и не донеся окурок до губ.
– Разве не увлекательно что? – переспросил он.
– Вся эта магия!
– Это всего-навсего огоньки, – критически заметил Коэн. – Он даже голубя из рукава достать не может.
– Да, но неужели ты не чувствуешь оккультную потенциальность? – возразил Двацветок.
Коэн вытащил из кисета большую желтую спичку, посмотрел на Верта и нарочито неторопливо чиркнул о его окаменевший нос.
– Послушай, – сказал он Двацветку со всей добротой, на которую был способен, – чего ты ожидаешь? Я давным-давно болтаюсь по свету, уйму магии перевидал, и вот тебе мой совет: если ты все время будешь ходить с разинутым ртом, кто-нибудь обязательно даст тебе в челюсть. Волшебники умирают точно так же, как и все остальные, – проткнешь их и…
Ринсвинд с громким хлопком закрыл книгу, выпрямился и огляделся вокруг.
Дальше случилось вот что.
Ничего.
Чтобы осознать это, людям потребовалось некоторое время. Все инстинктивно пригнулись, ожидая взрыва белого света, искрящегося огненного шара или – в частности Коэн, у которого были довольно умеренные ожидания, – появления нескольких белых голубей и, может быть, слегка помятого кролика.
Ничего получилось очень неинтересным. Иногда вещи не случаются довольно-таки внушительным образом, но Ринсвиндово ничего не смогло бы составить конкуренцию даже самым незначительным из несбывшихся событий.
– И все? – спросил Коэн.
Толпа дружно загудела, и кое-кто из звезднолобых начал сердито поглядывать на волшебника.
Тот устремил на героя затуманенный взор.
– Полагаю, да.
– Но ведь ничего не случилось.
Ринсвинд тупо посмотрел на Октаво.
– Может, тут имел место какой-то очень тонкий эффект, – с надеждой предположил он. – В конце концов, откуда нам знать, что должно произойти?
– Мы подозревали! – завопил кто-то из звезднолобых. – Магия не действует! Это все иллюзии!
Над крышей дугой взмыл камень и ударил Ринсвинда по плечу.
– Да! – крикнул другой звезднолобый. – Хватайте его!
– Сбросьте с башни!
– Да, хватайте его и бросайте с башни!
Толпа хлынула вперед. Двацветок умиротворяюще поднял руки.
– Я уверен, тут произошла небольшая ошибка, – начал он, но кто-то быстро подставил ему ножку.
– Вот черт, – Коэн бросил окурок, растер его сандалией, вытащил меч и оглянулся, ища взглядом Сундук.
Сундук не бросился на помощь Двацветку. Он стоял, закрывая собой Ринсвинда. Волшебник, как грелку, прижимал к груди Октаво и казался обезумевшим от страха.
Один из звезднолобых бросился на него. Сундук угрожающе поднял крышку.
– Я знаю, почему ничего не вышло, – послышался чей-то голос из задних рядов.
Это была Бетан.
– Неужели? – сморщился ближайший к ней горожанин. – А почему мы должны тебя слушать?
Долю секунды спустя клинок Коэна мягко надавил на его горло.
– Но с другой стороны, – ровным голосом продолжил горожанин, – нам, наверное, следует прислушаться к тому, что хочет поведать эта юная дама.
Пока Коэн медленно поворачивался вокруг своей оси, держа меч на изготовку, Бетан выступила вперед и протянула руку к клубящимся очертаниям Заклинаний, висящих в воздухе вокруг Ринсвинда.
– Вот здесь неправильно. – Она указала на грязно-коричневое пятно, выделяющееся среди пульсирующих, ярких, сверкающих красок. – Должно быть, ты неправильно произнес слово. Давай проверим.
Ринсвинд безмолвно передал ей Октаво.
Она открыла его и вгляделась в страницы.
– Странные письмена. Они все время меняются. А что эта крокодилообразная штука делает с осьминогом?
Ринсвинд заглянул через ее плечо и, не подумав, все объяснил ей.
– О-о, – помолчав, спокойно заметила она. – Я и не знала, что крокодилы могут так.
– Это древнее рисуночное письмо, – торопливо сказал Ринсвинд. – Подожди немного, и оно изменится. Заклинания могут воплотиться в любом известном языке.
– А ты не помнишь, где ты читал, когда появился неправильный цвет?
Ринсвинд провел пальцем по странице.
– Думаю, вот здесь. Где двухголовая ящерица делает… то, что она делает.
Двацветок подошел к Бетан с другой стороны. Шрифт, которым было написано Заклинание, плавно изменился.
– Я не могу даже произнести это, – заявила девушка. – Загогулька, загогулька, точка, тире.
– Снежные руны Купумугука, – пояснил Ринсвинд. – По-моему, это должно читаться как «зф».
– Но у тебя ничего не вышло. А если попробовать «сф»?
Они посмотрели на слово. Оно упорно не желало менять цвет.
– Или «шфф»? – предположила Бетан.
– Может, «цфф»? – с сомнением сказал Ринсвинд.
Коричневый цвет, если уж на то пошло, стал еще более грязным.
– Как насчет «зсфф»? – осведомился Двацветок.
– Не глупи, – отозвался Ринсвинд. – Снежные руны…
Бетан пихнула его локтем в живот и указала на Заклинание.
Висящий в воздухе коричневый контур принял сверкающе-алый цвет.
Книга в руках Бетан задрожала. Ринсвинд схватил девушку за талию, а Двацветка – за шиворот и отскочил назад.
Бетан выронила Октаво, и он, кувыркаясь, полетел на плитки крыши. Но не долетел.
Воздух вокруг Октаво засветился. Книга медленно поднялась, хлопая страницами, как крыльями.
Затем все услышали протяжный, мелодичный звук, похожий на гудение натянутой струны, и Октаво словно взорвался затейливой бесшумной башней света, которая мгновенно расплылась во все стороны, поблекла и исчезла.
Но высоко в небе что-то происходило…
В геологических глубинах огромного мозга Великого А’Туина по нервным путям шириной с крупную транспортную артерию проносились новые мысли. Небесной черепахе не под силу изменить выражение своей чешуйчатой, испещренной метеоритными кратерами морды, однако каким-то не поддающимся объяснению образом на этой морде нарисовалось напряженное ожидание.
Великий А’Туин неотрывно смотрел на восемь сфер, без конца обращающихся вокруг звезды, расположенной на самом берегу пространства.
Эти сферы трескались.
Гигантские куски камня отрывались от них и по длинной спирали спускались к звезде. Небо заполнилось сверкающими осколками.
Из останков одной полой сферы в багровый свет выбралась маленькая небесная черепашка. Она была чуть крупнее астероида, и ее панцирь блестел от жидкого желтка.
