«Кто сказал, что нужно попадать именно в лицевую сторону щита?!» – осенило его.
За считанные метры он ловко вычислил замысловатую траекторию движения своего оружия, руки и коня, обрекающие щит противника на растерзание, а самого оппонента – на верное поражение, покрепче вцепился в древко, прицелился… Но при составлении уравнения победы пренебрег одной переменной. Вернее, постоянной.
И за несколько метров до встречи со спарринг-партнером, к своему неописуемому, но короткому изумлению, сэр Козяблик внезапно почувствовал, что неведомая сила вырывает его из седла и упругой рукой швыряет вперед, к победе… Сэр Боборык соображал гораздо медленнее.
И поэтому он не успел даже понять, что случилось, и что же такое огромное, тяжелое, железное в него врезалось, когда вдруг оказался на земле и на краткую секунду увидел небо в алмазах…
А случилось именно то, что должно было случиться, если пятиметровым копьем долго на всем скаку размахивать, а потом срочно попытаться навести его на цель: тяжелый окованный наконечник коварно уткнулся и застрял между штакетинами, приколоченными не на страх, а на совесть, в три гвоздя, гордыми важным заказом постольскими плотниками.
Если бы барон Карбуран задумал не рыцарский турнир, а турнир прыгунов с шестом с лошади в длину на точность приземления, сомнений по поводу победителя не возникло бы ни на мгновение.
Сейчас же его превосходительству пришлось озадаченно призадуматься не на шутку, и даже свист, топот и громовые аплодисменты восхищенных зрителей не смогли вывести его из этого нехарактерного состояния.
Следовало ли объявить победителем этого поединка Козяблика, который первым вылетел – причем в буквальном смысле – из седла, или Боборыка, который покинул седло последним, но был выбит, хоть и таким экзотическим способом, Козябликом?
Впрочем, прибежавший посыльный быстро сделал вопрос исключительно академическим: по словам его личных знахарей, ни один из благородных сэров по причине сотрясения контузии головного мозга продолжать состязаться на этой неделе сможет только в шашечных турнирах. И лучше в поддавки.
Карбуран скрипнул зубами, сверкнул очами, рыкнул, и в сердцах отвесил подателю дурных вестей увесистую оплеуху.
Придворные, знакомые с характером барона, шарахнулись и вытянулись в струнку, готовые к бурному и затяжному потоку гнева, запрудить который было под силу только одному, но еще наукой не обнаруженному средству… И вдруг оно нашлось само.
Взгляд барона, готового рвать, метать и кидаться с голыми руками на всех своих рыцарей одновременно, невзначай упал на расплывшиеся в злорадных улыбках милые лица конкурентов. Ах, так?!.. Не дождетесь!
– Продолжайте! – махнул рукой распорядителю Карбуран, излучая позитив и оптимизм во всех направлениях[79] в почти смертельных дозах.
– Мудрое решение, ваше превосходительство, – с готовностью состроила приторную гримаску в поддержку мужа баронесса. – Я всегда говорила, что нет худа без добра.
– Да? – с отвращением покосился на нее барон Кабанан, не спуская со сведенных судорогой щек заклинившей улыбки.
– Да, да, – горячо закивала она. – То, что в первой паре выигравшего не оказалось… это наверняка к лучшему. Это… приближает самое интересное… последний поединок, то есть… и определение победителя…
Насколько баронесса оказалась близка к истине в своей попытке успокоить и поддержать третьего проигравшего в первом сражении – своего супруга – она не могла и предположить.
Во втором поединке сэр Вороник попал копьем в шлем сэра Сыченя, а тот – щитом – по ушам скакуну своего противника. Оба в седле усидели и, казалось, дело идет ко второму заходу, но у лошади Вороника на этот счет вдруг появилось свое, особое и ярко выраженное мнение.
Она встала на дыбы, на всю площадь прокляла с выражением[80] тот день и час, когда согласилась участвовать в рыцарском турнире, и постановила, что ее следующее место работы будет связано исключительно с искусством. Например, с цирком.
Репетиции она решила не откладывать в долгий ящик, а взбрыкнула, закусила удила, закатила глаза и понеслась сломя голову по периметру ристалища – только искры из-под копыт.
Всадник, по понятным причинам, постарался ее переубедить доступными средствами. Но упрямая кобыла ни древко копья, ни кулак, ни шпоры не посчитала достаточно весомыми аргументами и, ко всеобщему восторгу, программа турнира быстро расширилась до джигитовки: иноземный богатырь, теряя снаряжение и вооружение, словно осина листья на ветру, попеременно то сползал с конской спины в различных направлениях, то чудом вскарабкивался обратно, с каждым разом оказываясь в седле в новой и всё более интересной позе, нежели прежде. Надо ли добавлять, что при этом все маневры сопровождались виртуозным лавированием разгорячившейся лошади между толпой пытающихся ее поймать конюхов, стражников, слуг и просто доброхотов из городских.
Конец представления был предсказуем, особенно, с самого начала, рыцарем нелепого образа сэром Вороником: при очередном повороте на девяносто градусов он, наконец-то, окончательно вылетел из седла и встретился с разделительным барьером, стойко принявшим на себя удар.
К разочарованию публики, сам рыцарь такой стойкостью похвастать не смог, и был унесен, чтобы присоединиться на телеге скорой знахарской помощи к неподвижной и молчаливой компании товарищей по оружию из первой пары.
К страдальческому удовольствию[81] барона Кабанана, у него наконец-то появился первый финалист.
– Был дан сигнал начинать третьей паре. Вернее, даже два.
Официальный – серебряная нота горна, и неофициальный – свирепо сжатый кулак исподтишка.
Памятуя печальную судьбу своих предшественников, третья пара – сэр Сорокан и сэр Волчуха – начала осторожно.
Осторожно пришпорили они своих коней, осторожно навели друг на друга копья и осторожной трусцой осторожно устремились в атаку.
Проникшись, по-видимому, идеями своих всадников, кони в десяти шагах друг от друга осторожно замедлились и не менее осторожно остановились. По трибунам прокатился осторожный смешок.
– Назад, назад, всё с начала!!! – позабыв про осторожность, свиток и шляпу, на ристалище выскочил с вытаращенными глазами и растрепанной прической испуганный распорядитель турнира.
Словно на вырвавшихся из загона кур замахал он руками на благородных сэров, растерянно и безуспешно пытающихся достать друг друга копьями с вставших, как вкопанные, коней.
– Назад, верява вас раздери!!! Быстро!!! Да не туда!!! С другой стороны!!! С другой стороны, болваны!!!..
Рыцари, презрев сталь доспехов, умудрились втянуть головы в плечи, торопливо развернули коней, потом развернули еще раз, и еще, и поскакали на исходные позиции.
– Это… – распорядитель растеряно оглянулся на зашуршавшие увеличивающимися в громкости смешочками трибуны горожан, с трепетом – на застывшую в ледяном гневе трибуну барона, и бессильно привалился спиной к барьеру. Это провал. Это конец. Это позор. Но надо было спасать положение.
– Это… уважаемая публика… добрые горожане… и горожанки… и маленькие… э-э-э… тоже горожане… – отважно начал он спасательную операцию, – вы имели возможность лицезреть… сиречь, наблюдать… то бишь, поглядеть… э-э-э… репетицию… то есть, подготовку… к… э-э-э… к настоящему сражению… Публика ахнула.
Ободренный такой неожиданной реакцией на свою импровизацию, старик приободрился и вдохновлено пустился в дальнейшие объяснения.
– В некоторых… отдельно взятых… э-э-э… экзотических странах… существует обычай… сиречь традиция… то бишь, принято… перед поединком… доблестным рыцарям… проводить репетицию… сиречь демонстрацию… то бишь, показ… своей силы и ловкости… и доблести, конечно…
Добрые горожане, горожанки и маленькие горожанчики вскочили со своих мест, закричали, загомонили… Подскочил и заорал что-то невнятное даже сам барон.
Изумленный непредсказуемо-шумным успехом, распорядитель довольно крякнул, собрался с мыслями, сосредоточился на мгновение и уверенно продолжил:
– …Дабы внушить таким образом противнику… что…
Что же хотели внушить противнику некоторые рыцари в отдельно взятых экзотических странах, так и осталось невыясненным, потому что в этот момент с обеих сторон от него заржали жеребцы, загрохотали копыта и железо, и старик с ужасом обнаружил, что находится между двух поднявшихся на дыбы коней, с которых медленно, но неотвратимо сваливаются на булыжник ристалища два последних участника турнира.
– Так он же сам сказал: с другой стороны!.. – были последние слова сэра Сорокана перед тем, как их заглушил отчаянный взрыв всенародного веселья.
Надо ли говорить, что первый рыцарский турнир закончился так же, как и начался.
