Каждое воскресенье мы шли в церковь Доамней на утреннюю службу, иногда бывали в церкви Ставрополеос или Святого Георгия. Хотя я крещеная, но праздников и молитв не знала. С твоей стороны не было давления, наставлений. Просто мы приходили раз в неделю и по праздникам в церковь. То была часть твоей жизни, ты не мог без этого. Я же хотела понять этот твой мир, чтобы он стал и моим тоже. Ты пел в хоре, а я постигала мир Веры, неведомый раньше для меня.
Запомнилась наша первая поездка в Синаю – тебе удавалось договориться о концертах на разных площадках не только в Бухаресте. В Синае у нас был один концерт на летней площадке. Публика в основном местная, встречали нас хорошо, но мой интерес к зрителю был очень корыстный. Я выходила на сцену, чтобы покорить тебя, а реакция публики была косвенной оценкой, насколько мне это удалось. Ты ведь никогда не делал замечаний, не поучал, но и не хвалил. Я научилась определять, что хорошо и что плохо, по твоей улыбке, настроению, реакции. Какой была твоя высшая похвала? Ты мог подойти прямо на сцене и приобнять за плечи или незаметно для зрителя послать воздушный поцелуй и лишь губами произнести: «Люблю тебя!» На концерте в Синае четыре раза обнял и три поцелуя послал, в любви, увы, один лишь раз признался. Но зрители вызывали «на бис» несколько раз. В итоге? Успех! Успех! Успех!
Поутру в приподнятом настроении мы отправились осматривать окрестности. Ты рассказал мне, что много веков назад румынский князь побывал в Египте. Монастырь Святой Екатерины у подножия горы Синай и его окрестности произвели на князя очень сильное впечатление, и, вернувшись в Румынию, он начал строительство монастыря в Южных Карпатах, который назвали Синайским, а потом появился и город Синая. Нашу экскурсию мы начали с монастыря, на территории которого были церковь и музей.
Внутреннее убранство церкви и то, что я увидела в музее, трудно передать словами. Впечатляли иконы, живопись, ты сказал, что это русская и греческие школы. Художественная вышивка необыкновенная. На Украине узоры, сотворенные из ниток, всегда были в цене, но в Румынии эти узоры становились настоящими произведениями искусства. Ты «открыл тайну крестиков и стежков»: вышивка – это не только красивая картинка. Каждый стежочек и крестик – знак, история, культура. На твоей сценической «русской» рубашке был рисунок, по твоим словам, «душу повествующий». Конечно, не помню в деталях, но ты показал мне, какое сочетание – доброта, какое – щедрость, а какое – успех.
Синая осталась для меня ярким воспоминанием. Там я поднялась на смотровую вышку и эту красоту еще и сверху рассмотрела. Дух захватывало! А еще я в Синае впервые побывала в казино. Ты сказал, что такой игорный дом есть еще только в Монте-Карло. Поверила тебе на слово. А вот во внутреннем великолепии казино решила лично убедиться. Свои знания об азартных играх ты проявил в полном объеме и даже мне позволил поиграть, но сам только наблюдал.
В твоем ресторане была комната для покера. Собирались игроки, делали ставки – все по-настоящему. Но без выпивки, скандалов, суеты и шума. Все очень пристойно проходило. Для меня это было в диковинку. Раза три мы с тобой там были, а впечатлений на всю мою жизнь хватило.
Я входила в покерную комнату и невольно осматривалась: никто не видит? Я-то из Советского Союза приехала. Помню, в школе мальчишек поймали за игрой в карты – в «дурака» резались. Их на неделю исключили из пионеров, родителей вызывали, шуму было! Вот ты входил в покерную спокойно и уверенно.
Я играть не умела, только училась, но, должна признаться, увлеклась. Остались в памяти твои наставления: «Не спеши, подумай. Везет, когда правильно распределяешь карты. А хорошая карта – это маленький подарок». Еще ты говорил, что человек, который умен в игре, тот и в жизни такой. Сам ты не играл, был моей группой поддержки. Собирались свои: всегда была семейная пара из твоего коллектива – хорист Яша и его жена Сильвия, румынка из кордебалета. Эта пара, когда тебя арестовали, была одной из немногих, кто поддержал меня. Когда не было работы, я шла к ним. Так покер подарил мне друзей, которые не боялись общаться со мной в трудные для нас времена.
Как-то спросила тебя:
– Неужели ты ни разу не играл в казино или у себя в покерной?
– Нет. Никогда. Но смотрел и многому научился, поэтому умею.
Вот как бывает: скромнее и праведнее человека, чем ты, я не встречала, хотя выросла среди советских образцово-показательных людей. Но сколько же о тебе придумано историй! Видимо, сочинителей баек о тебе вдохновлял примитивный штамп: исполнитель томных танго, да еще ресторатор не может быть праведником. Говорили, что тебя часто видели пьяным, что ты – ловелас, любитель женщин, азартный игрок. На самом деле ты был очень консервативен. Тебя поклонницы даже немного побаивались, уж очень ты был строг и неприступен. Да и пьяным увидеть тебя мне ни разу не довелось. Ты мог весь вечер просидеть с одним бокалом вина. При этом ты хорошо разбирался в винах. Десять заповедей вели тебя по жизни.
За разгромом советскими войсками фашистов под Яссами и Кишиневом последовали восстание, организованное румынскими коммунистами, и свержение правительства Антонеску. В августе 1944 года Румыния официально признала себя побежденной и объявила войну Германии. В освобождении Венгрии и Чехословакии принимали участие уже румынские войска. В 1945 году румынский король Михай I получил от Сталина высший воинский орден «Победа», а в 1947-м Михай I отрекся от престола. Власть полностью перешла в руки компартии Румынии, которую поддерживал Советский Союз. Обстановка в городе и в стране нормализовывалась. Пришло успокоение, да ненадолго, нарыв-то остался. Мы еще об этом не ведали. Тогда мы верили, надеялись, ждали.
Если определением «далек от политики» характеризовать меня, двадцатилетнюю Веру Лещенко, и теми же словами тебя, прошедшего огонь и воду, то, как говорят в Одессе, это две большие разницы. В те далекие 1940-е я вникала только в то, что касалось меня, моих близких, моей профессии. Моя гражданская позиция? Я знала слово «надо!». Одержимой не была – была исполнительной. Надо было ехать и выступать с концертной бригадой на передовой – я ехала и выступала не раздумывая. Никто не мог обвинить меня в трусости, предательстве, но и геройствовать без необходимости не стала бы. Твоя же позиция была осознанной. У тебя всегда были иные, далекие от политики, но твердо установленные приоритеты. Ты мирный и предусмотрительный человек, одновременно очень активный, решительный, созидатель по натуре. Политические игры тебе претили, ты реализовывал себя в творчестве, а чтобы быть финансово независимым – в бизнесе. Увы, война внесла коррективы в твои планы, тебя загнали в угол, ты был обязан защищать страну, к которой приписан, против той, которую любил. Столкнулись чувство долга и позиция честного человека. Ты сделал все, чтобы остаться на нейтральной полосе. И это решение было осознанным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
