Теперь мне это кажется очевидным.
В то утро мне пришлось выбирать посуду, когда я готовила завтрак, – этого не должно было произойти.
Я была последней, кто зашёл на кухню, поэтому не нужно было выбирать – два других набора уже использовались.
Другими словами, это значит лишь то, что один из них приготовил для другого – а значит, они завтракали вместе.
Я стала изгоем.
И я отчётливо почувствовала зависть.
…Наверное, нелепо волноваться из-за того, что мои родители-мучители, живущие в том же доме, что и я, и которых я не могла назвать семьёй, завтракали вместе.
Но это нелогично.
Эта нелогичность объясняет, почему я почувствовала столь сильную обиду, что сожгла дом Ханекава и вынудила их жить в отеле.
Я не хотела одна стоять посреди маленькой комнаты.
Меня устраивало, когда мы жили как «три человека».
Но я не хотела, чтобы мы жили как «пара и один человек».
Я никогда не думала о том, чтобы жить «втроём» – я просто не хотела жить как «пара» и «один».
Я не хотела этого видеть.
Я хотела закрыть глаза.
Чувство того, что это может стать шансом сделать маленький шаг навстречу друг другу, на деле привело к обратному.
Оно не просто было искажено.
Оно было чудовищно, полностью искажено.
Оно было ужасающим, отвратительным… и глупым.
То, как я не осознавала собственных чувств, отрезала то, что поняла и последовательно желала им двоим стать парой, значит, что моё сердце уже не принадлежит человеку.
Оно само по себе Кайи.
«Истинный голос», в отличие от общественного восприятия, истинный, потому что мы смотрим внутрь.
Конечно, я виновата в том, что их отношения стали напряженными, и виновница покинет Японию через полгода, так что неудивительно, что в отношениях тех, кто был мужем и женой, произошли изменения. Или возможно, выключатель, не Кайи, был нажат на Золотой Неделе, когда они вместе попали в больницу.
Но в этом случае непонятно, почему я стала завидовать им двоим.
Потому в происходящем и нет логики.
Хотя я считала, что они могли бы развестись, хотя я хотела, чтобы потухшая любовь вновь разгорелась, я не хотела видеть, как они ладят друг с другом, и в любом случае, я завидовала их воссоединению.
Я завидовала от всей души их попытке воссоздать свою семью после столь долгого времени.
Я пылала от зависти.
Этого хватило, чтобы критическое количество зависти было достигнуто, и родился Пылающий Тигр.
Как я родила тебя на Золотой Неделе, так я родила Тигра в новом триместре.
Я смогла создать нового Кайи, не используя основу вроде Мартовской Кошки, что ещё раз доказывает, что можно научиться чему угодно, если постараться.
И здесь вступила в игру фраза «нет тигра яростнее, чем тот, что разжигает пламя тирании». Но, как и сказала Сендзёгахара-сан, казалось, будто Гаен-сан навела меня на неё. Кроме того, я думаю, что если бы я не встретила Маёй-тян по пути в школу, Тигр не родился бы.
В беседе с Маёй-тян я узнала, что Арараги-кун исчез, что значило, что некому разобраться с Тигром, в отличие от твоих прошлых появлений, поэтому он и родился.
Арараги-кун – своего рода тормоз для моего сердца. Я ждала встречи с ним в классе в новом триместре в тот день больше, чем думала.
Всё случилось так не вовремя.
В этом и заключается причина появления Тигра сразу после расставания с Маёй-тян.
В итоге я сама виновата.
Пылающий Тигр – дух, рождённый моим хрупким сердцем.
Пламя зависти, поглощающее всё, что попадётся ему на пути.
Дом Ханекава сгорел, конечно, из-за моей зависти к родителям, и руины школы сгорели примерно из-за такой же зависти.
Зависти к Канбару-сан, той, к кому обратился Арараги-кун за помощью. В тот момент я злилась на Арараги-куна – или, по крайней мере, я так думала, но на самом деле я завидовала Канбару-сан, как и Сендзёгахара-сан.
В этом, наверное, и была причина.
Зависть, которую я почувствовала впервые – слишком мне подходила.
Однако вскоре я отрезала от себя это чувство и передала Тигру. Для моей зависти заранее был приготовлен идеальный выход.
Касательно Тигра. Ранее я считала, что он был независимым Кайи вроде тебя, но возможно, лучше описывать его как автономного Кайи.
В отличие от тебя, привязанной к моему телу, тигр может свободно двигаться и действовать.
В результате, памятные руины школы сгорели дотла.
Теория Сендзёгахары-сан о том, что здания, в которых я спала, вскоре сгорают, в итоге оказалась неверна, но учитывая способности Пылающего тигра, лучше бы она была права.
Если кратко, то те, кому я завидовала, становились жертвами пламени Тигра. И дома Сендзёгахары-сан и Арараги-куна в какой-то момент обязательно стали бы жертвами. Не потому, что я спала там, но потому, что я им завидовала.
Эти воспоминания, возможно, уже потеряны, но пронаблюдав изнутри дом Сендзёгахары-сан, построенный на нерушимой связи отца и дочери, и дом Арараги, построенный на взаимном доверии, такая, как я, не знавшая семьи и дома, не могла не чувствовать зависти.
Мне захотелось проклясть себя, когда я вспомнила, как я отворачивалась от своей зависти, перебрасывая её на Тигра, и легкомысленно думала: «Я рада, что они относятся ко мне как к члену семьи», – но моё проклятие было направлено на других.
В данный момент единственным утешением является то, что, как и в твоём случае на Золотой Неделе, целями огня Тигра являются лишь здания. Похоже, этот Кайи не нападает на людей. Похоже, привычка ценить чужую жизнь крепко укоренилась во мне.
Возможно, это потому, что я знала, как страдал Арараги-кун весной, разрываемый между жизнью одной и спасением другой.
Нет, не так.
Я приукрашиваю.
На Золотой Неделе я более или менее закрывала глаза на других: на своих жертв, на своих родителей. Я отворачивалась от них и стремилась лишь высвободить собственный стресс. Их жизни меня мало волновали (и вообще, в итоге я убила Арараги-куна), я думала лишь о себе.
И сейчас также.
На самом деле я завидовала не другим людям, а местам.
Местам, где можно было жить.
Поэтому целями становились не просто здания, а дома.
Дома, где люди жили вместе.
Дом Ханекава и руины школы сгорели потому, что там мне не было места.
Вот каков Тигр, рождённый мной.
Желая найти свой дом, я стала завидовать тем, у кого он всегда был, для кого он был естественным.
Поэтому я сжигала дома, а не людей.
Он принимал все мои разрушительные импульсы, подсказывавшие, что такие дома должны исчезнуть, настолько разгорелась во мне зависть.
Настолько жаркой стала моя страсть.
Да, безответственно с моей стороны говорить «как остальные», у меня были мысли вроде «такой дом должен сгореть».
