— И эта сволочь, заметь, второй раз за день спасает твою задницу.
— Если ты ждешь от меня благодарности…
— Я жду, что ты разберешься с насосом, Шутов! Вручную мы плот не надуем!
— Что я слышу, Копинский! Ты не бросаешь меня на острове? Ты еще надеешься что-то от меня получить? Разве я не послал тебя далеко?
— Ей-богу, физик ты чертов, если б я мог купить твои мозги — ни секунды б не торговался. На что они тебе? Ты ж бездарно растратишь жизнь, чтобы угодить своей невозможной графине, и в итоге ни хрена не получишь. Использует она тебя, как Зубова. Оставит с разбитым сердцем и пустым кошельком… вспомнишь мои слова. Нет, я понимаю, эта женщина стоит того, но твои мозги стоят гораздо больше. Шевелись же, тебе говорят!
Глава 5
«В сущности, ад от рая не отличается даже климатом, — убеждал товарищ молодого Яшу Бессонова, продираясь сквозь лес. — Пессимисту угодить невозможно, ему то жарко, то холодно. А если остановиться на середине — жизнь покажется пресной. Оптимист же извлечет урок даже из телесных страданий». «Да, — соглашался с товарищем Яша, — но, тем не менее, каждому из нас приходится выбирать. Сама природа ставит нас перед выбором». «Между слепотой и безумием, — уточнил собеседник. — Но в первом случае природа во всей своей красоте не имеет смысла, во втором — не имеет цели».
На страницах запрещенного романа Бессонова-Южина графиня нашла много нравоучительного: как следует вести себя человеку, обремененному долгом чести, и как не следует себя вести. Как надлежит держать слова и хранить тайны. Мира нашла абсолютный моральный кодекс человечества на все времена, но не нашла и намека на запрещенную информацию. Просто двое шли по лесу и беседовали ни о чем.
В дороге она отключила телефон, чтобы не отвлекаться от чтения. Присоединилась к героям со своим рюкзаком, но не нашла ответа на главный вопрос: что сакрального в пустых разговорах? За что судьба наказала писаку? Почему не дала заработать трудовую копеечку? Похожие произведения публикуются сплошь, и наверно приносят прибыль, раз публикуются. Чем больше Мира не понимала, тем внимательнее вчитывалась. Литература Бессонова-Южина строилась на диалогах автора с попутчиком, человеком, безусловно, образованным. Диалоги казались немного нудными, описания уральской природы изобиловали эпитетами, но книга читалась вполне терпимо. «Стоило бы продать ее торговому представителю с редким именем Сава, — рассуждала графиня. — Продать, поделить выручку с автором и покончить с проблемой, если б только понять…» Но понимание давалось Мире с трудом.
«Человек может все, — утверждал неизвестный попутчик. — Сам себя погубить, сам себя исцелить. Остаться жить в этом мире или открыть себе дверь в мир иной. Человек может докопаться до тайных истин, а может наложить табу на все, что получил от природы по праву рождения. Человек может наслаждаться свободой, а может бояться ее». «Да», — соглашался Яков. «Только в понимании этой свободы человек ограничен, потому что не представляет себе, до каких пределов свободен. Когда над тобой бесконечное небо, а под ногами надежная твердь, ты творец! Все в этом мире зависит от тебя одного. Мир, сотворенный для человека, принадлежит человеку, но почему же свобода пугает его больше, чем смерть?» «Если человек не будет бояться себя самоё, — объяснял собеседнику Яков, — значит, он перестанет бояться Бога. А если человек перестанет бояться Бога, то Бог знает, что он тогда натворит».
Номер по соседству с мосье Джи оказался пуст, и графиня тотчас в нем поселилась. Она бы с удовольствием поселилась в номере самого мосье Джи, но администратор проявил осторожность:
— Господин Зубов не женат и не предупреждал о гостях, — ответил он. — Не сомневаюсь, что появление мадмуазель станет для него приятным сюрпризом, но ключ от номера без разрешения хозяина дать не могу.
В соседнем номере графиня лишней минуты не задержалась. Она вышла на общий балкон, вскрыла нужную дверь и швырнула рюкзак в шкаф под смокинг, только что доставленный из химчистки. Прежде чем отправиться на встречу, Мира вскрыла сейф, где хозяин номера хранил документы, и сунула туда рукопись, словно кто-нибудь на Ривьере, в гостинице для небедных любителей гольфа, станет покушаться на распечатку текста мелкой кириллицей. Минуту спустя графиня сама себе затруднилась растолковать мотив столь странного поведения, и спустилась вниз, чтобы злорадно улыбнуться администратору.
— Прошу прощения, мадмуазель, — сказал он графине, отрываясь от телефона, — мосье Зубов утверждает, что не имел чести быть представленным госпоже Виноградовой. Здесь, вероятно, ошибка, — администратор даже покраснел от смущения, но взял себя в руки. — Еще раз прошу прощения… он где-то возле восьмой лунки. Если угодно, я покажу дорогу.
Возле стойки администратора графиня также не задержалась. Она вышла на стоянку электрокаров в ожидании толстого немца, который ее повезет. Графиня уже не была уверена ни в чем. Ни в себе, ни в рассудке мосье Джи, ни в забывчивом сотруднике отеля, который каждый год принимал их здесь, как родных. Единственное, в чем она была уверена всецело и непоколебимо, это в том, что толстый, конопатый немец ей никогда не откажет. Даже если она попросит бриллиантовое колье. Даже если поселится жить в его доме. А то, что гольф-клубы кишат конопатыми немцами, очевидно всякому, кто хоть раз сюда заглянул.
Немец вез графиню, не спеша. Кряхтел, пыхтел, не знал, с чего начать разговор.
— Мосье Зубов сегодня не в форме и не в настроении, — сообщил он, указывая на одинокую фигуру среди зеленой полянки. — Если желаете взять урок, обращайтесь ко мне. Мадмуазель парижанка? Парижанку видно издалека!
Графиня не узнала Жоржа. Обычно он гулял по полю в компании деловых партнеров, рассказывал байки и крайне редко посылал мячи мимо лунок. Одинокий странник в белых штанах был похож на лузера с кочергой.
— Заскучаете — всегда обращайтесь, — предложил немец. — У меня в Граасе ресторан итальянской кухни. Парижанкам нравится итальянская кухня? Конечно, все парижанки без ума от итальянской кухни…
Графиня ступила на траву, не дослушав, не поблагодарив «извозчика» за любезность. Она направилась к Зубову с подветренной стороны и наблюдала, как минимум, три мяча, пущенных мимо цели с позорно близкого расстояния. Жорж не обернулся. Он мазал до тех пор, пока графиня не встала за его спиной.
— Бог в помощь! — ободрила она гольфиста, и тот совершил последний позорный промах. — Боуги, Жорж! В чем дело? Ты запломбировал лунку? — графиня заметила, как мяч просвистел над ямкой, словно прокатился по асфальту. — Здесь будет турнир и ты поставил на новичка? — догадалась она. — Ты нанялся Гидом, Жорж, и портишь поле для своего протеже? Или ты на меня обиделся так, что руки трясутся?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
