брал паузы, то кто-то из них успевал делать очень занимательные замечания, буквально сходу по памяти сравнивая те же тактико-технические данные японских и немецких крейсеров и эсминцев разных классов.
Понятное дело, что кое-что из информации во время своих рассказов, я оставил при себе.
К примеру, про ту же артефактную бомбу, которую мы с генералом Алябьевым зафигачили в кратер вулкана, я ни слова не сказал. Или про тот же маголёт даже не заикнулся. Да и про суть заклинаний, применяемых мной и боевой звездой архимагов, особо не распространялся, ограничившись двумя – тремя общепринятыми названиями, упомянув их мельком в своём описании боёв.
Зато про самолёты мы наговорились досыта. Вот тут немцы оторвались.
Реально они технические маньяки.
Если бы не Алёна с Алиской, пару раз оторвавшие меня от занимательного разговора и утащившие меня танцевать в соседний зал, то вечер вообще бы получился на пять с плюсом.
Зато после танцев у меня был повод при возвращении подходить к кружку дам, во главе с женой кайзера, и интересоваться у сидящей среди них Аю, как у неё дела.
Знаете, а она не скучала. Более того, я редко когда видел её такой оживлённой. Надо будет потом выяснить, что такого интересного она в немках нашла.
– Скажите, князь, а легко ли выучиться на пилота самолёта? – задал мне вопрос кайзер, когда я, разгорячённый, вернулся после очередного танца и с удовольствием прильнул к бокалу холодного шампанского.
– Всё зависит от того, что вы хотите получить в итоге. Грамотного пилота, полностью понимающего устройство самолёта и полностью знающего теоретическую базу полёта можно обучать и год и два. В зависимости от его способностей и подготовки. А если не мудрствовать и просто обучить управлению, то месяца в два – три с основами вполне можно уложиться, но к этому стоит добавить часов пятьдесят полётной практики. Дальше он сам будет развиваться и набирать опыт, – несколько односложно и просто ответил я, уже понимая, что мой немецкий не совсем достаточен для полноценного общения.
Не всё, что хотелось бы сказать и пояснить, мне доступно с моим ограниченным запасом слов.
– А если пилот уже летал? Пусть и не на таких скоростных и совершенных машинах, как у вас, – прищурился Вильгельм, и всё его окружение затихло и замерло, ожидая моего ответа.
Ага. Видимо неплохо они тут поговорили между собой, пока я танцевал. Когда мы корабли обсуждали, то такого интереса я у немцев не замечал.
– Тогда всё ещё проще. Думаю, месяц позанимается, освоит управление, часов двадцать полетает с инструктором, да и всё, пожалуй, – пожал я плечами под одобрительный гул собравшихся, – Дальше сам полетит.
На самом деле наших пилотов, которые у меня сейчас летают к Японии, обучали именно три месяца. Из них половина времени ушла на полёты с инструктором.
Но дело в том, что все они раньше летали на бипланах, и у многих из них уже было приличное количество часов налёта.
На самом деле на самолётах летать не так уж и сложно. По крайней мере на таких, какие сейчас у меня на Сахалине используются. Если не брать в расчёт некоторые навыки, необходимые для взлёта и посадки, то сам полёт выглядит немногим сложнее, чем обычное управление автомобилем.
Почему обычное?
Так есть и несколько иное. Автогонки у нас в Империи только зарождаются, и это понятно. Вполне себе адекватный ответ людей без Дара на Императорскую регату. Для управления автомобилем Одарённые не нужны. Кстати, призы, учреждённые для автогонок промышленником Морозовым очень и очень приличные. Победители на них не одну машину себе купят, и далеко не из самых дешёвых.
– Князь, а не подскажете, с кем в вашей Империи можно договориться о приобретении, скажем, двух десятков самолётов и обучении такого же количества пилотов? – приподнял над столом свой бокал Вильгельм, предлагая и мне ответить тем же.
– Подскажу. Со мной, – отсалютовал я ему в ответ.
– И во что нам встанет это удовольствие?
– В два броненосных крейсера, – ответил я, используя заранее продуманную в полёте к Германии заготовку.
Ага. Думаете, что я тут распинался почти два часа. Реклама – наше всё.
Вроде и ненавязчиво, но при рассказе о японских похождениях я постоянно упирал на то, что роль самолётов оказалась чуть ли не решающей.
По крайней мере, то, что часть флота Японии они в негодность привели, и контроль над морем держат – это чистая правда.
– А если в деньгах?
– Я с друзей деньги не беру, – отрезал я кайзеру.
– Но, простите, князь, наш броненосный крейсер практически ничем не уступает тому проекту броненосца, за который вы как-то раз убили князя там, у себя в России. А он, по нашим данным, просил сто миллионов на его постройку, – выговорил мне пожилой крепыш в морской форме, с непонятными для меня знаками различия.
– Если это будет новый корабль, то пусть он будет один. Я согласен, – ту же отозвался я, радуясь, что ещё одна моя закладка выстрелила.
Немцы сейчас достраивают три крейсера. Далеко не простых. У них своё видение боевых кораблей, и оно мне нравится больше, чем предложения наших кораблестроителей.
Грубо говоря, их тяжёлый броненосный крейсер может запросто уделать даже пару-тройку кораблей других стран, такого же класса. Что они когда-то на практике доказали со своим «Бисмарком».
Говоря проще, в Японии немецкому броненосному крейсеру соперников нет, даже если японцы соберутся в кучу, чтобы ринутся на него в атаку. С кем крейсер не сможет справиться, от тех он уйдёт, имея преимущество в броне и скорости, а огрызнётся в ответ так, что желающие его догнать быстро поймут, что это смертельно опасно и мысли о какой-то погоне явно пришли им с бодуна.
– Отдать русским крейсер? – то ли спросил, то ли попросил согласия у кайзера моряк.
– При столкновении крейсера и двадцати самолётов, я всё-таки поставил бы на самолёты, – вовремя ввернул я нужную подсказку, – Не с первого, так со второго раза они его выведут из строя. Дальше, сами понимаете, что будет с кораблём, потерявшим ход и значительную часть артиллерии.
– А ваши самолёты точно смогут такое сделать? – играя желваками, поинтересовался у меня флотский.
– Как-то раз на Каспии мне в одиночку удалось с самолёта уничтожить боевой корабль французского производства, шедший под персидским флагом. Не берусь сказать, какого он был класса, но затонул он прямо у меня на глазах, – рассказал я немцам почти что чистую правду, не уточняя, что самолёт был не совсем, чтобы самолёт.
Рано им пока про маголёт знать. Вот подружимся когда-нибудь покрепче,
