– Нет, – прошептал он, борясь с приступом дурноты и хороводом искр, кружившихся перед его глазами. Должно быть, он ненадолго потерял сознание, но когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что его левая рука привязана к спинке стула, на сиденье которого стояла чаша. Она была пуста, но доктор Хаммонд держал в руках какой-то предмет, похожий на небольшую шкатулку.
– Что это? – раздался голос Эви. Собрав все силы, Себастьян повернул голову на подушке, чтобы посмотреть на нее.
– Скарификатор, – сообщил доктор Хаммоид. – Он намного эффективнее при кровопускании, чем старомодный ланцет.
– Эви, – прошептал Себастьян, но она, казалось, не слышала, сосредоточившись на объяснениях доктора.
– Здесь двенадцать лезвий, – продолжил тот, – прикрепленных к вращающемуся барабану. Одно нажатие на пусковой механизм – и лезвия наносят несколько поверхностных порезов, которые дают выход крови.
– Эви.
Она взглянула на Себастьяна. То, что она увидела на его лице, заставило ее подойти к постели.
– Дорогой, – сказала она, участливо хмурясь, – это должно помочь тебе...
– Нет. – Это чертово кровопускание убьет его. Он и так слишком слаб, чтобы бороться с лихорадкой и болью. А если из него выпустят последнюю кровь, он долго не продержится. Отчаянно дернувшись, Себастьян попытался высвободить руку, но стул, к которому она была привязана, даже не шелохнулся. Проклятие! Он устремил на жену несчастный взгляд, борясь с новой волной головокружения. – Нет, – прохрипел он. – Не позволяй ему.
– Дорогой, – прошептала Эви, склонившись, чтобы поцеловать его пылающий лоб. В ее глазах блеснули слезы. – Возможно, это твой единственный шанс...
– Я умру, Эви... – от нахлынувшего ужаса у Себастьяна потемнело в глазах, но он продолжал смотреть на жену, хотя лицо Эви превратилось в расплывчатое пятно. – Я умру, – повторил он.
– Леди Сент-Винсент, – раздался спокойный, доброжелательный голос доктора Хаммонда, – волнение вашего мужа вполне понятно. Однако его способность к логическому мышлению ослаблена болезнью. В данный момент вы единственная, кто в состоянии решить, что для него лучше. Я бы не стал рекомендовать вам эту процедуру, если бы не верил в ее эффективность. Прошу вас, позвольте мне приступить к делу. Сомневаюсь, что лорд Сент-Винсент даже вспомнит об этом разговоре.
Себастьян закрыл глаза со стоном отчаяния. Если бы только Хаммонд был похож на лунатика с маниакальным смехом, из тех, что вызывают инстинктивное недоверие... Но доктор пользовался уважением и обладал убежденностью человека, уверенного в своей правоте. Воистину палач может явиться в самых разных обличьях.
Эви – его единственная надежда, его единственная защита. Кто бы мог подумать, что его жизнь будет зависеть от решения неопытной молодой женщины, которая вряд ли способна противостоять авторитету доктора Хаммонда?! Но ему больше не к кому взывать.
Почувствовав на своем лице ее нежные пальцы, Себастьян открыл глаза и устремил на нее умоляющий взгляд, не в силах произнести ни слова. «Ради Бога, Эви, не позволяй ему...»
– Хорошо, – мягко сказала Эви. Сердце Себастьяна замерло при мысли, что она обращается к доктору. Но Эви шагнула к стулу, проворно отвязала его запястье и принялась массировать покрасневшую кожу кончиками пальцев.
Когда она наконец заговорила, она слегка заикалась.
– Доктор Х-хаммонд... лорд Сент-Винсент н-не хочет, чтобы ему делали эту процедуру. Я должна считаться с его желаниями.
От облегчения Себастьян, к собственному стыду, не сдержал короткого рыдания.
– Миледи, – возразил доктор Хаммонд с обеспокоенным видом, – я просил бы вас еще раз подумать. Ваше внимание к пожеланиям человека, который явно не в себе от лихорадки, может привести к его смерти. Позвольте мне помочь ему. Вы должны доверять моим суждениям, поскольку я обладаю несравненно большим опытом в подобных делах.
Эви осторожно присела на краешек постели, положив руку Себастьяна себе на колени.
– Я уважаю ваше м-мнение... – Она нетерпеливо тряхнула головой, недовольная усилившимся заиканием. – Но мой муж вправе принимать решения относительно самого себя.
Себастьян сжал пальцы, стиснув в кулаке складки ее юбки. Заикание было явным признаком внутреннего волнения, но Эви не собиралась сдаваться. Она будет рядом с ним. Себастьян прерывисто вздохнул и расслабился, чувствуя, что его жизнь в надежных руках.
Доктор Хаммонд покачал головой и начал собирать свои инструменты.
– Если вы не позволяете мне применять свои знания, – с достоинством произнес он, – и отказываетесь следовать моим профессиональным советам, боюсь, я не смогу быть вам полезен. К сожалению, без надлежащего лечения вас не ждет ничего, кроме печального конца. Помоги вам Бог.
Он вышел, не скрывая глубокого неодобрения.
Вне себя от облегчения, Себастьян сжал пальцами бедро Эви.
– Скатертью дорога, – пробормотал он, когда за доктором закрылась дверь.
Эви не знала, плакать ей или смеяться.
– Чему ты радуешься? – спросила она, глядя на него увлажнившимися глазами. – Мы только что умудрились выставить одного из самых известных врачей в Лондоне. Любой, кого мы найдем, будет настаивать на кровопускании. Кто теперь тебе поможет? Белая колдунья? Индейский шаман? Или гадалка с Ковент-Гарден?
Собрав последние силы, Себастьян поднес ее руку к своему рту.
– Ты, – прошептал он, прижав ее пальцы к губам. – Только ты.
Глава 19
Эви измучилась, терзаясь сомнениями относительно своего решения не позволять доктору Хаммонду делать Себастьяну кровопускание. После ухода доктора состояние Себастьяна ухудшилось, рана еще больше воспалилась, лихорадка усилилась. К полуночи он начал бредить. Глаза его ярко сверкали на раскрасневшемся лице. Он не узнавал Эви и бормотал что-то не всегда членораздельное, но то немногое, что она понимала, заставляло ее сердце сжиматься от жалости.
– Успокойся, – шептала она время от времени, – успокойся, Себастьян... – Но отчаянный монолог не прекращался, и Эви смирилась. Сжав в ладонях его руки, она терпеливо слушала его горькую исповедь. В сознательном состоянии Себастьян никогда бы никого не допустил в свой внутренний мир. Но Эви знала – возможно, лучше, чем кто-либо другой, – что значит жить в полном вакууме... тоскуя по доброму слову, пониманию, родственной душе. И сознавала всю глубину пропасти, в которую его привело одиночество.
Спустя некоторое время его хриплый голос понизился до сбивчивого шепота. Эви сменила влажную салфетку у него на лбу и смазала потрескавшиеся губы. Затем склонилась над ним, чтобы убрать с лица влажные волосы. В забытьи Себастьян повернул голову и с неразборчивым бормотанием прижался щекой, заросшей золотистой щетиной, к ее мягкой ладони. Глядя на его беспомощную фигуру, Эви поняла, что ни один мужчина никогда не будет значить для нее так много, как Себастьян. Ведь несмотря ни на что, он готов был пожертвовать ради нее своей жизнью.
Забравшись в постель рядом с ним, она положила руку на обручальное кольцо, прятавшееся в курчавой поросли у него на груди, и позволила себе заснуть на пару часов.
Проснувшись на рассвете, она обнаружила, что он лежит совершенно неподвижно, без признаков сознания.
– Себастьян? – Она потрогала его лицо и шею. Он весь горел. Казалось невозможным, что человеческая кожа может быть такой горячей. Вскочив с постели, Эви бросилась к колокольчику и яростно дернула за шнур.
С помощью Кэма и горничных она застелила постель клеенкой и обложила тело мужа полотняными мешочками, набитыми льдом. Себастьян оставался неподвижным и безмолвным, никак не реагируя на происходящее. Температура его несколько упала, вселив в Эви кратковременную надежду, но затем снова начала неумолимо подниматься.
Кэм, который принял на себя обязанности Себастьяна в дополнение к собственным, выглядел почти таким же измученным, как Эви. Все еще в вечернем костюме, с серым галстуком, свободно болтавшимся на шее, он подошел к Эви, примостившейся на краешке кровати.
