– Яснее не можешь?
– Ты знаешь, что такое «золотая молодежь»?
– Кто же не знает? Мальчики-мажоры…
– Тебе приходилось с ними общаться?
– Нет.
– Вот и хорошо. Держись от них подальше.
– А почему ты мыслишь обобщенными категориями? Они что, монолит какой-то, а не отдельные человеки?
– Столкнешься – сама поймешь, что действуют они как единое целое.
– Да что случилось-то, Вика? Ты нормально рассказать не можешь?
– Не хочу. Но тебе дам эксклюзивное интервью. Ты в курсе, что поступить в престижные вузы со стороны практически невозможно?
– А если способности?
– Плевать всем на твои способности. Клан это, понимаешь? Или закрытый клуб. А вступительный взнос могут потянуть немногие.
– Это ты к чему? Я так поняла, что они тебе что-то сделали. Нехорошее. И злишься на них сильно. Но сказать, что именно, не хочешь и поэтому пудришь мне мозги всеми этими… мажорами.
– Я пытаюсь объяснить, что даже если ты будешь самой талантливой журналисткой в нашей стране, то и тогда от тебя ничего в этой жизни зависеть не будет. В лучшем случае станешь мелькать на экране. Это потолок.
– Да ну тебя, в самом деле. Я и не рвусь.
– А куда бы ты хотела?
– Подальше от цивилизации.
– Ты всерьез считаешь, что сможешь прожить без благ современного мира?
– Я бы рискнула, появись возможность. Дед же смог. Он года три жил непонятно где. Но никто так и не узнал, куда именно и зачем его занесло.
– Вот и брат у меня такой же. Все норовит сбежать куда-нибудь подальше от людей. Устает, говорит, от высокоразвитых существ.
– Больно вы категоричны в оценках. Можно подумать, что сами – существа другой породы и к людям отношение если и имеете, то косвенное.
– Знаешь, что эти люди сделали? Мои якобы друзья? Когда в нашей компании один придурок загнулся от передоза, они, чтобы спасти свои шкуры, сказали, что наркотики покупали у меня.
– Что? – Лера остолбенела от удивления.
– А почему? – невозмутимо продолжила Вика. – Как думаешь?
– Испугались?
– За себя. Слух пошел в универе, что моего отца вот-вот с должности снимут. Они и решили проблему. Пусть меня сажают, раз заступиться некому. А они вовсе и ни при чем. Это я их завлекала и растлевала. Знаешь, какая гадость – через все это пройти?
– Не представляю…
– А самое смешное – знаешь что? Я от наркоты всегда держалась далеко-далеко. Когда-то, еще в детстве, попробовала. Вместе со всеми. Да братец меня засек. Такой профилакторий устроил, после и мысли не возникало, хорошо это или плохо. Отворот называется. Навсегда.
– Так тебя посадили за то, чего ты не делала?
– Не дошло до этого. Отец потом говорил, что если бы не эта история, он ушел бы из всего этого «большого спорта». А тут безвыходная ситуация – нельзя, надо было меня спасать. Пришлось ему жать на все рычаги сразу. А потом уж убрали меня подальше от столицы, чтобы никому глаза не мозолила.
– Это Питер-то – подальше от столицы?
– Для нас – да.
– А им что, так ничего и не было? Можно же было в суд на них подать за клевету.
– Толку никакого. Им ничего никогда не бывает, пока родители в силе.
– Так ты же сама из таких…
– Может, и была раньше, да вся вышла. Но я с ними рассчитаюсь, – в который раз повторила Вика. – За всё. Думаешь, не смогу?
– Дело разве в том, что думаю я? – пожала плечами Лера. – Тебе не кажется глупым подчинять жизнь идее мести?
Они долго не возвращались к этой теме. Лера в очередной раз поняла, что со своими наивными представлениями о жизни она еще ох как далека от реалий. Она все время прикидывала, как бы повела себя сама, окажись в подобной ситуации. Если бы такое произошло с ней и некому было помочь – выстояла бы или сломалась?
Она увидела другую Вику и поняла причины ее замкнутости. Это была, по всей видимости, своеобразная реакция на предательство. Среди тех, кто свалил всю вину на Вику, был и человек, за которого она собиралась замуж.
19
Федор лежал на диване и тупо нажимал кнопку повтора номера. Он понимал бесполезность своего занятия, но снова и снова пытался дозвониться до немецкой журналистки. Никто не откликался на призыв, а он, продолжая упорствовать в стремлении все-таки достать эту гадину, бездумно тыкал кнопки. «Конечно, она уже давно летит на родину, – вяло мелькало у него в голове, – и безразлично ей, что кто-то пострадает по ее вине. Главное – убраться подальше от нашей криминальной страны в свою чистенькую и законопослушную Германию».
Клюнины распечатки валялись на полу. Проглядев «досье» на Семеновых, Федор вспомнил, что нужно узнать, где находился Семенов-младший в пятницу. Вариантов выяснения было мало. Можно сказать, не было вообще. Старший Семенов разговаривать не станет, с сыном, скорее всего, бесполезно встречаться – если он как-то замешан, наверняка уже состряпал правдоподобную сказочку о том, что находился так далеко от места преступления, как это только возможно, и свидетели готовы все подтвердить.
Кого еще потрясти, прикидывал Федор, приятелей сынка, что ли? Но скажут ли они правду? Непонятно. Еще исчезновение дела Смирновой. Это вызывало подозрения. Не исключено, что Семенов-старший постарался. Поговорил с кем надо. Тогда уж точно попытаются найти крайнего и свалить все на него. И вероятнее всего, этим крайним окажется Лера.
Федор снова помянул недобрым словом некстати сбежавшую журналистку и собрался позвонить капитану Рядовому. Надо бы поговорить с ним – неплохой мужик, хоть и темнит что-то. Может, удастся что-нибудь разузнать. Но пока искал визитку капитана, звонить передумал. Такие вещи лучше выяснять при личной встрече. Уровень контакта другой. Да и трубку капитан не сможет бросить, как скотина эта немецкая. Заодно и про нее что-нибудь всплывет.
И Федор потащился заводить машину.
Выбираться из города было тяжело. Час пик миновал, но машин на дорогах хватало. Лишь выехав на трассу, он вздохнул с облегчением и прибавил скорость. Больше всего хотелось вернуться на уютный диван и поспать. Он с трудом подавил это желание, решив, что отоспится в Ярви, после того как поговорит с капитаном.
По дороге его обогнал какой-то особо навороченный внедорожник, из тех, что вызывают уже не зависть, а недоумение. Федор поглядел вслед пролетевшим мимо выпендрежным излишествам. Машина удалялась с бешеной скоростью под песню Земфиры. «Развлекаться поехали, – скривился он. – Весело живут крутые ребята, что ни день – то праздник. Вот зараза Лерка, и чего поселилась в Ярви? Жила бы дома, и ничего бы не было. Но разве объяснишь что-нибудь этим бабам? Вечно поступают по-своему, а потом расхлебывай неприятности полной ложкой. Вот и сегодня. Сказано было – сидеть в квартире и не рыпаться, так нет же! Поскакала искать новые неприятности. Можно подумать, без нее не узнали бы ничего. Если бы не пришлось сидеть с Викой и обзванивать все места, куда могла отправиться Лера, я не потерял бы столько времени даром».
Снова накатило раздражение. «Вот непутевая! Сколько лет прошло, все впустую. Иногда появлялось ощущение, что ничего уже не получится. Она так и останется дурой. Может, и правда пусть живет как знает… Хватит, – думал он, – разберусь с этим делом – и… может, и разбежимся в разные стороны».
В управлении Василия Петровича не было. Конечно, Федор забыл о времени – белые ночи всегда сбивали с толку. Он не рассчитывал, что капитан круглыми сутками торчит на работе, но, постояв перед запертой дверью, сообразил, что участковый может находиться где угодно и вовсе не обязательно у себя дома. Предварительный звонок точно не помешал бы. Федор, разозлившись на собственную тупость, тут же оправдал все усталостью. Номера мобильного телефона капитана Федору не дали, сказали, не положено. Жил капитан в Ярви, и Федор решил поехать туда.
В Ярви оказалось пустынно, несмотря на то что было светло как днем. Все-таки не город, сетовал он, жизнь замирает рано, надо бы поискать места кучкования молодежи или разведать обстановку на станции. Продвигаясь к центральной площади, где обычно сидели бабульки с зеленью и стояли киоски со всякой всячиной, Федор пришел к мысли, что в поселке наверняка судачат об убийстве. Поисковый энтузиазм сразу же стал угасать. Предъявлять себя миру расхотелось. Хотя с другой стороны, неплохо было бы узнать, что известно местным жителям. Вдруг подкинут что-нибудь любопытное, пусть и из разряда слухов.
На площади один из киосков был открыт. Федор купил пачку сигарет и спросил у продавщицы, как добраться до дома Рядового. «Проедете до дома Кондратьевых, – сказала она, – а там через два двора свернете до башни, а уж после башни живут Лукьяновы, а там наискосок и Василий Петрович будет».
Он злился, пытался узнать улицу и номер дома, но женщина отмахивалась – мол, не знаю, и так ясно, вначале до Кондратьевых… Да еще принялась расспрашивать Федора, по какому делу тот приехал в Ярви, не из-за убийства ли. Ему ничего не оставалось, как ответить что-то неопределенное, придав лицу соответствующее выражение. Он поинтересовался, что говорят в поселке, но ничего, кроме нелепых домыслов о какой-то мести за то, что нехристианское это дело – гадать, так и не услышал. Сообразив, что зря теряет время, Федор извинился и поехал искать дом капитана.
