– А я бы назвал это вирусной нитехроноплазмой, или кратко – нитеплазмой, – торопливо предложил Томаридзе, сегодня напоминавший пожилую женщину, от которой ушел последний любовник. – Похоже на компактифицированные хрональные потоки из дополнительных временных измерений шестимерного пространства Бартини.
– Это кто еще? – недовольно спросил главный.
– Русский итальянец, – подсказал Томаридзе. – Удивительно, но прорывные вещи часто совершаются русскими или в России.
– А взглянуть на тело можно?
– Его нет. Оно исчезло, совсем, – покачал головой Берковски, стараясь придать себе максимально траурно-раскаивающийся вид.
– А оно не слишком стабильно, ваше тело. Если, конечно, не сбежало, воспользовавшись головотяпством охраны. – Бликс шлепнул ладонями по столу. – Мне нужен сканер этой вирусной нитехроноплазмы, способный засечь даже самые мелкие ее гнездовья. Да, сканер объемного зондирования, только не размером с дом, а такой, который можно установить на мобильную платформу, от автомобиля до дрона, еще лучше переносной. И требуется устройство, способное уничтожать эту вирусную… нитеплазму с гарантией. Чтобы тело с этими дерьмовыми нитками внутри не вставало и не уходило, куда ему заблагорассудится.
– Вторая задача – почти нерешаемая, – подсказал Томаридзе.
Берковски снова провел рукой над столом, и в световом кристалле возникла схема установки.
– Решаемая, – настойчиво сказал шеф сектора прорывных исследований. – Но на принципиально ином уровне. Существует проект декоррелятора, который способен уничтожить любой сложный объект, что человека, что «ведьмин студень», расщепляя поток времени, который его «несет», на отдельные некоррелирующие струи. Достаточно компактный источник питания, возможен мобильный вариант.
– И кто может его реализовать? – строго вопросил главный.
Берковски как будто нехотя ответил:
– Есть такой человек… Юрий Заварзин, если, конечно, не спился и не умер. Его в свое время переманили из русской Дубны в «Сирл», а там выпотрошили и выбросили. Он уже десять лет назад считал, что в Зоне присутствует чужеродная живая материя, которую он, кстати, называл «гифоплазмой». И уже тогда говорил, что «гифоплазма» ответственна за большую часть аномалий, зафиксированных в Зоне, в том числе и за «мусорщиков». И даже выдвинул предположение, что ее споры распространяются с Юпитера от неких материнских шизонтов, имеющих форму пузырей.
– Это как раз не вызывает к нему доверия, – заметил Бликс.
– Но десять лет назад что-то и в самом деле случилось на станции «Юпитер-5». Погибли все, жилой отсек развалился. Однако посторонних веществ и диверсионных устройств там не было обнаружено, ни в явном виде, ни в виде каких-то следов. А работала там бригада серьезных экспертов. Комиссия ООН, возглавляемая нынешним директором АНБ, списала все на столкновение с малым небесным телом изо льда. Заварзин первым посчитал, что это отличилась гифоплазма. Посетители испытали ее там, потом отправили в хармонтскую Зону – для проведения уборки. То есть чтобы убрать все следы своего пребывания на Земле, пусть даже это серьезно навредит земной цивилизации.
– Кстати, нашей службой был тогда составлен доклад, связывающий события на «Юпитере-5» и изменения в Зоне, которые именно тогда и произошли, – сказал Томаридзе и, помедлив, со значительностью в голосе добавил: – Но он носит закрытый характер.
– И кто же его закрыл?
Томаридзе натужно прокашлялся.
– Хорошо, я понимаю, о чем вы, – срочно подавив возмущение, произнес Бликс. – Думаю, что гриф «закрытость» не должен в данном случае распространяться на меня, иначе эффективность корпоративного управления будет сведена к нулю… Я подниму все материалы и изучу их лично. Мда, должен заметить, если исследовательский сектор, возглавляемый господином Берковски, способствовал распространению иноматериальной формы жизни за пределы Зоны, мы будем вынуждены рассмотреть вопрос о его неполном служебном соответствии.
«Да пошел ты, – подумал Берковски. – Ты вылетишь со своего поста раньше меня. В критические моменты требуются такие люди, как я, а не такие, как ты, свинцовая задница».
Внезапно в фотонном кристалле появилось изображение человека, которого знали все присутствующие. Сенатор Голдсмит, представитель одного из самых мощных медийно-политических кланов со штаб-квартирой на Западном побережье. А в другом – опять узнаваемый тип, глава комитета ООН по Контакту с Внеземным Разумом, еще недавно директор стратегического управления АНБ. А в третьем – сэр Роджер Дюмон, чьи деньги контролировали «Монсанто» и «Монлабс», а также и первых двух гостей. И хотя Берковски видел его не в первый раз, его снова взяла некоторая оторопь. Тонкая свежая кожа ребенка и яркие трансплантированные глаза, пышные седые волосы, широкие плечи, узкая талия, ни жиринки, ни дряблости, вытянутый породистый череп. Такие же черепа лежат в гробницах средневековых нормандских сеньоров, а рядом меч с зазубринами от чужих костей.
Дюмон сказал тихим, почти шипящим, однако глубоко проникающим голосом:
– Мы и слышали, и видели то, что здесь произошло. До этого нам рассказывали, что Зона – это какая-то полянка, на которую прилетали побаловаться разумные гамбургеры с планеты Попа Центавра… Теперь мы убедились, что Зона – это не брошенная полянка или песочница, а доведенный до рабочего состояния инкубатор, готовый плодить новые реальности. Причем создаваться они будут за счет нашей реальности, нашего прошлого и будущего. Возможно, какие-то сущности, назовем их демиурги, подготавливают эти реальности для себя, что грозит неизвестными, но, скорее всего, фатальными последствиями для всего человечества. Предвестниками этих изменений будут сущности, человеческие по виду, но содержащие в смешении с человеческой органикой упомянутую сегодня ните– или гифоплазму. Каналы ускоренного времени позволят им утилизировать все, что создано человеком, в кратчайшие сроки. Хотя нормальной хронофизики у нас до сих пор нет, но создание реальностей должно быть только нашим делом, делом «Монлабс», и конкуренты из другого мира нам не нужны.
Берковски подумал, что, несмотря на красивые слова босса, представители некоторых крупных финансовых кланов наверняка посчитают, что неплохо бы найти этих самых демиургов и договориться с ними о создании «лучшего мира» для самых «лучших» из землян. И сэр Роджер наверняка окажется «первым среди равных».
«Шарлемань» и его завсегдатаи
Публика в «Шарлемане» была, в основном, постоянная. После обеда, точнее сразу после открытия, заваливалась пара одиноких, сильно расплывшихся теток, работающих в благотворительности. Перед каждой из них возникал штабель из бургеров, слепленных механохимической перестановкой молекул всяких отбросов, который помогал им успешно расплываться и дальше, до состояния идеальной сферы. Еще пару часов спустя заходили дядьки с последней работающей в городе фабрики – по производству коллагена для секс-игрушек. Эти иногда притаскивали с собой, для прикола, что-нибудь вроде приклеивающихся сисек или ягодиц на крючочках. И даже совсем-как-настоящий-фаллос из числа забракованных экземпляров – квазиживые половые органы делали там по индивидуальным заказам для коблух и приживляли при помощи сосудосшивателя и нейрошунтов. Дядьки с громким ржаньем колотили полуживым фаллосом по столу, требуя поскорее пива. К ним добавлялись строительные рабочие, бесконечно ремонтирующие здание мэрии – денег у той хватало только на 2–3 часа работы в день. Потом еще трое-четверо гомиков, у которых не было личного транспорта и им неохота было тащиться через изрядно полинявшие остатки города, где можно было напороться на всякие банды, в глянцево-голубой «Вестервелле». Избытком мыслей они не страдали, поэтому в основном обсуждали фотоническую косметику, фирменные кожаные шорты и тому подобные шмотки в обтяжку. Уже темным вечером влетало «на кочерге» несколько девиц легкого поведения – особы далеко не юного возраста, все они начинали работать еще в знаменитых борделях «Ла Луны».
Одна из них, именуемая Жир-Краса, нередко вспоминала вершину своей карьеры, которая, кстати, пришлась на то время, когда «Ла Луна» уже разорилась и сгорела. Ее доставили вместе с подружкой на вертолете к какому-то сказочно богатому мужику во дворец на вершине скалы. Тот мужик – старик с детской кожей на лице – трахаться с ней не пожелал, хотя член имел как у быка (а сама она была чудо еще как хороша после замечательной лазерной липосакции). Однако Жир-Краса успела увидеть в том дворце золотой унитаз и говорящую собаку, и птичку как живую, но на самом деле искусственную, и дерево, на котором росли разные фрукты. А затем ее доставили обратно в подворотню на Даунинг-стрит. Опять же по воздуху. Вот своей подружки Жир-Краса больше не видела – наверное, та осталась жить во дворце с тем Кощеем.
