его ноги и себя по самую шею.
А потом они больше ничего не говорили. Его руки блуждали по её плечам и груди, а она руководила ими — следила за тем, чтобы их блуждание по её телу оставались в рамках приличий. Два раза ей даже пришлось вытаскивать его руку из под одеяла, и тогда она целовала её. Это, конечно, было непедагогичным, но сегодня Юле было наплевать на педагогику и правила приличий. Если бы в метре от них не лежали соседки по купе, которые то ли спали, то ли притворялись спящими, Юля и сама забыла бы о благопристойности и благоразумии.
За пять месяцев, прошедших с того памятного утра, когда они с Серёжкой впервые стали близки, она многому научилась. Но не это главное. А главное состояло в том, что за это время она и сама успела понять, в чём именно состоит главная тайна телесной любви. Серёжка знал это с самого начала, а для неё всё началось не так давно — в последний день зимних каникул.
Серёжа ласкал её до тех пор, пока она не устала и не захотела спать. Он хотел забраться на свою полку (они с ним так решили: она на нижней полке, а он на верхней), но Юле захотелось немного полежать головой у него на коленях. Серёга согласно кивнул, вскочил на ноги перетащил свою подушку вниз, уселся к самой стенке купе, засунул себе за спину подушку, чтобы холодно не было, а когда она улеглась, тщательно укрыл её одеялом. Положил руку ей на голову погладил по лбу и по щеке раз и другой, и она просто провалилась в глубокий, без сновидений, сон.
Наверное, такие ночи запоминаются очень надолго. Может быть, даже навсегда...
***
Разбудила их проводница. Из коридора донёсся её противный голос:
— Вологда! Просыпаемся! Через двадцать минут закрываю туалеты! Санитарная зона! — и громкий стук костяшками пальцев в закрытую на ночь дверь купе.
Юля похлопала ресницами, попыталась потянуться, но руки её наткнулись на грудь Серёги. Оказывается, он всю ночь просидел, держа на коленях её голову. Она села и потянулась. Его тоже разбудил голос проводницы. Он заложил руки за голову, выгнул спину, а потом, с руками за головой быстро повернулся корпусом влево и вправо. И ещё раз так же — влево и вправо — разминая затёкшие от неудобной позы мышцы спины. Потом Серёга дотянулся к себе за спину, нащупал выключатель и включил тусклый светильник в изголовье.
Соседка по купе с верхней полки свесила голову и руку вниз. Сонно щурясь, она пыталась разглядеть стрелки своих часиков. Соседка с нижней полки спустила ноги на пол и пыталась наскоро восстановить несколько помятую во сне причёску. Пора было вставать...
***
На улице их встретил мелкий, нудный дождь. Они вышли на пустую привокзальную площадь, переглянулись, и Серёга предложил вернуться в здание вокзала и подождать пару часов в зале ожидания. Их поезд прибыл в Вологду на полчаса раньше расписания. Вокзальные часы показывали без четверти шесть. До начала церемонии венчания больше четырёх часов. Автобусы скоро начнут ходить, но ехать им с Серёгой было некуда. В этом городе их никто не ждал.
Удивительное это, оказывается, чувство, приезжать туда, где тебя никто не ждёт. Как в пустоту приехать, в которой по какой-то прихоти природы тоже почему-то люди живут. С Юлей это впервые случилось. Даже когда ездили с мамой и папой на море, там их всегда ожидал заказанный заранее номер в санатории или в доме отдыха. А тут — полная неизвестность. Чужой мир.
Вспомнила, о чём хотела ночью спросить, но не успела, потому что уснула.
— Серёж, а почему ты уверен, что нас с тобой пригласят на венчание? Ты же сам сказал, что эта девушка даже не знает о твоём существовании.
Серёга подвёл её к пустому ряду кресел, и они уселись. Он сонно поморгал, зевнул и лишь после этого ответил.
— И Антонина, и её родители Сашку отлично знают и очень хорошо к нему относятся. Уверен, что когда они узнают, от кого я им привет привёз, они нас от себя не отпустят. Не только на венчание, но и на свадьбу постараются затащить.
— А если не пригласят?
Серёга пожал плечами и подавил новый зевок. Не выспался он из-за того, что не лёжа, а сидя ехал. Юля уже высказалась по этому поводу. Нужно было её разбудить и лечь как все нормальные люди.
— А если не пригласят, то мы с тобой пару часов пошатаемся по городу, посмотрим местные замечательности (он так и сказал — «местные замечательности») и сядем в поезд до Москвы. Только вряд ли так будет. Наверняка пригласят. Придётся не только в церкви, но и на свадьбе побывать. Была уже на свадьбах?
— Угу, была. Три раза, по-моему.
— А я ещё не был.
Их разговор прервал подошедший к ним милиционер. Встал напротив Серёги и, глядя куда-то в сторону, процедил сквозь зубы:
— Так,.. куда едем, молодёжь? Предъявите документы!
Юля сидела, сильно покосившись на бок, обняв обеими руками руку Серёги и прислонившись виском к его плечу, но после вопроса милиционера тут же уселась ровно. Его руку из своих рук она не выпустила. Ей для чего-то нужно было держаться за него. Серёга тоже уселся прямо, покрутил головой по сторонам и ответил:
— Едем? Да вроде приехали уже. Вы о чём, дядя? Голова закружилась? Вы сегодня ею ни обо что не стукались? — Всё это было произнесено насмешливой скороговоркой.
Вот теперь серые глаза милиционера упёрлись прямо в него, а светлые брови сердито нахмурились. Разозлил его Серёга конкретно! Даже желваки на его скулах заходили туда-сюда — так он разозлился.
Впрочем, не он один смотрел на них враждебно. Сидящая через широкий проход от них дородная женщина с двумя большими дорожными сумками, тоже смотрела на них с откровенной враждебностью. Одета тётка была в стоптанные запылённые туфли, в цветастое платье и сиреневую кофту с большими перламутровыми пуговицами. Похоже, она не городская. Чего им от них нужно? Чего они на них ополчились?
Серёга потом высказал предположение. Это когда они уже возвращались в Москву. Говорит: «Мы с тобой совсем близко друг к другу сидели. Так близко, что толстой тётке показалось это неприличным. Ты же обеими руками мою руку держала, помнишь? Может так статься, что я при этом свою
