улыбнулись ей.
Серёга с ними за пятёрку договорился, и тётки за десять минут большущую сковородку яичницы пожарили, толстыми кусками свежий хлеб напластали и поставили на стол кусок масла килограмма в три весом. А, может, и все пять. Просто огромный кусок! Юля таких больших до сегодняшнего дня ещё не видела. Он не в маслёнке был, а на металлическом подносе стоял в пергаментную бумагу завернутый. Такой здоровенный кусок ни в какую маслёнку не влезет.
Она к тому времени уже сильно проголодалась, и поэтому всё — и жареная на маргарине яичница глазунья, и свежий хлеб с маслом — всё казалось ей чрезвычайно вкусным.
Серый научил их рецепту приготовления «Завтрака пастуха». Ну, это когда в чайнике молоко вскипятишь и туда полпачки заварки бросишь. Потом тётки подсели к ним, и они все вместе позавтракали. Смеялись над Серёгиными шуточками и этот чай на молоке нахваливали. Они тоже пришли из дома не позавтракав. Спрашивали их о том, откуда они и для чего в их город приехали?
Серёга всё честно рассказал. Сказал, что приехали на венчание Антонины Успенской — старшей дочки протодиакона местного собора, от учителя привет и пару напутственных слов передать. Какого учителя Серёга имел в виду, Юля так и не поняла. Хотела позже спросить, но так и не спросила, забыла.
Та тётушка, что постарше, с рябым от перенесённой оспы лицом, покивала и сказала, что она недалеко от собора проживает и отца невесты неплохо знает. Серьёзный мужчина и обстоятельный. И дочки у них с матушкой дьяконицей все как на подбор красавицы писаные. Антонина — та особенно красотой своей выделяется! А повариха, которая помладше, отчего-то очень серьёзной сделалась, когда про «привет от учителя» услышала. Больше не улыбалась и только на Серёгу каким-то непонятным взглядом смотрела. Как будто о чём-то спросить хотела, но никак решиться не могла. Просто глаз от него не отрывала!
Хорошие они тётки, добрые. Когда прощались, Серёга им пятёрку за завтрак совал, но они почему-то не взяли. Даже руки за спины попрятали, так им не хотелось деньги у него брать. Серёга деньги убрал, по очереди обнял обеих на прощание, спасибо сказал. Та, что помладше, даже прослезилась отчего-то. Глаза потом фартуком вытирала.
Спросила уже им вслед, во сколько венчание. Серёга остановился, развернулся к ней, очень серьёзно спросил, зачем ей это, а когда она не нашлась что ответить, просто кивнул и сказал, что если она к половине одиннадцатого к собору подойдёт, то обряд к тому времени уже будет заканчиваться и, как молодожёны из собора выходят, она скорее всего успеет увидеть.
Глава 19. Вологда. Антоша Успенская
15 апреля 1972 года
Мама разбудила её в шесть утра. Пришла к ней в комнату, села на край кровати, погладила по плечу. Вчера Антоша долго не могла уснуть, поэтому сегодня проснулась не сразу и просыпалась трудно. Ночью лежала на спине, забросив руки за голову, глядела в слабо подсвеченный уличными фонарями потолок, вспоминала события последних месяцев и снова, и снова принималась беззвучно плакать.
Пришлось даже наволочку на подушке менять. После этого твёрдо решила, что пора прекращать этот потоп, что всё уже решено и ничего изменить нельзя, и что она сама, без всякого принуждения, дала Михаилу своё согласие.
До венчания осталось меньше двенадцати часов, а после него жизнь покатится по совершенно иной колее. Не она первая, не она и последняя. Уже завтра в эту комнату переедет её сестрёнка Лика — она давно мечтает о собственной комнате, — а они с Михаилом сядут в поезд, и первая их ночь пройдёт в дороге. Она не станет их первой брачной ночью, как бы ему этого ни хотелось, потому что в одном купе с ними поедут и его родители. Всё, что должно произойти, произойдёт в Кронштадте, в их доме, в спальне у Михаила.
Там, в Кронштадте, проведут они три дня и три ночи, а потом Михаил вернётся в семинарию, в Сергиев Посад, готовиться к выпускным экзаменам, а она останется жить в доме его родителей. С ними и с его братьями и сёстрами. Можно было бы снять квартиру в Загорске, чтобы она могла приехать к нему, но против этого возражают родители Михаила. Они считают, что всё «это» ещё успеется. Сейчас главное — это хорошо сдать экзамены. От этого будет зависеть назначение. А молодая жена будет только отвлекать его от учёбы. Не знают они, что ей и самой совсем ничего не хочется. И уж тем более "этого".
Жених старше её на восемь лет. Ему уже двадцать шесть. Красивый, видный собой, высокий. Её макушка ему едва до подбородка достаёт. У него тёмные волосы и густая, окладистая борода, которую он коротко стрижёт. Он довольно крупный. У него большие руки и большие ноги. Папа говорит, что это хорошо, потому что священник и должен быть солидным. Это, мол, внушает уважение. Всё вроде неплохо, но вот беда: не нравится он ей совсем. И в глаза ему она смотреть не может. Смущают её его взгляды. Сильно смущают.
Саша на неё тоже иногда такими глазами смотрел, но его взгляды её почему-то совсем не смущали, хотя и знала она, что они означают. Прекрасно понимала, и сердечко её замирало в ожидании хоть какого-нибудь продолжения, но его не было. Если бы взял он её за руку, забыла бы она обо всём на свете и пошла за ним хоть на край света, хоть за его край. Не взял и не повёл.
Это потому, что он чересчур честный и открытый. Объявил ей, что она ему нравится, но у него уже есть невеста, и он её любит. Другой бы на его месте о невесте промолчал, но Саша совсем другой. Сказал, что не хочет ей жизнь ломать, поэтому, мол, всё, Тоша, наши дороги теперь расходятся. Глупый! Как раз этими словами и ломает он её на мелкие кусочки. Как будто не замечает, как она к нему относится. Да и сам он уже на другой день примчался, якобы для того только, чтобы на неё взглянуть.
Она очень полюбила смотреть ему в глаза. Наверное, потому что он мгновенно стал ей родным и близким. А Миша ей совсем чужой. Мама плакала вместе с ней, но упрямо твердила, что Михаил тоже станет для неё
