Вейган закурил и вернулся к своему столу. Из Парижа и Лондона требовали повторных налетов на СССР, и плевать было политиканам, что более половины вернувшихся машин нуждаются в серьезном ремонте. Генерал покачал головой и невесело усмехнулся.
«Я ведь предлагал перебросить больше машин и прикрыть бомбардировщики истребителями с турецких аэродромов. Но нет, им надо было побыстрее, им некогда было с Инёню договариваться. И что теперь? Операция «Бакинская нефть», можно считать, провалилась из-за этих столичных торопыг. А всех собак, конечно же, повесят на меня».
Рим, Палаццо дель Квиринале
03 марта 1940 г., четыре часа дня
Король Италии и Албании, Император Абиссинии, Виктор Эммануил III задумчиво вертел между ладонями чашечку с почти остывшим кофе.
— Скажите, Беннито, — наконец вымолвил он, — отчего наш МИД занял в сложившейся ситуации столь неопределенную позицию? Неужели вы ожидаете, когда свою позицию озвучит Германия?
— Разумеется, нет, Ваше Величество. — ответил дуче. — Однако прежде чем мы определим наш курс в изменившихся условиях, необходимо понять, насколько далеко готовы зайти Франция и Англия в противостоянии с СССР. Да и действия Советов тоже представляют интерес. Если они объявят войну Турции, чтобы добраться до Ближнего Востока нам волей-неволей придется выступить против них, чтобы взять под свой контроль черноморские проливы.
— Да, — задумчиво ответил Виктор Эммануил, — в Средиземном море и так хватает боевых кораблей, советские вымпелы тут не нужны.
— Я тоже так считаю, Ваше Величество. — сказал Муссолини. — К тому же необходимо понять серьезность намерений англо-французов. Если этот их авиаудар и посылка экспедиционных сил в Финляндию означает настоящую, полномасштабную войну, это одно. А если это всего лишь фикция? Вспомните, государь — мы предлагали защитить от немцев Австрию — и что? Ничего, кроме пустой демагогии с их стороны. Мы предлагали совместную защиту Чехословакии, и опять, кроме болтовни с их стороны, ничего не дождались. Что нам оставалось, кроме заключения «Железного пакта»? Да, Гитлер, конечно, недоумок, но он недоумок деятельный, а Даладье и Чемберлен просто трусливые ничтожества. Да и дружба с немцами уже принесла свои плоды. Сказать по чести, никогда бы не подумал, что в Ливии есть нефть. А они ее разыскали.
— И навязали нам совместную ее разработку. — вздохнул король. — Впрочем, лучше половина от добычи нефти, нежели совсем нисколько, тут вы правы. Меня настораживает иное. Зачем Гитлер стягивает войска к польским границам? Зачем это делают коммунисты я понимаю — Польша союзник Франции, и свои войска те вполне могут высадить и там. Но Гитлер…
— Тут возможны два варианта. — ответил дуче. — Либо Гитлер окончательно сошел с ума и намерен вторгнуться в Речь Посполитую — а это автоматически означает войну Германии с англо-французским альянсом, либо он намерен наступать вместе с поляками. Не оттого ли и был нанесен воздушный удар по советским нефтяным месторождениям?
— Чтобы СССР не мог оказать достойного сопротивления немцам и полякам?
— И чтобы нефть не досталась немцам. — ответил Муссолини. — В любом случае, Чиано вылетел в Берлин для консультаций с Риббентропом. Какие-никакие, но немцы наши союзники.
— А вы не рассматриваете вариант поддержки Гитлером СССР? — Виктор Эммануил наконец поставил чашечку на столик.
— Это крайне маловероятно, Ваше Величество. — покачал головой дуче. — Гитлер, безусловно, сумасшедший. Даже бесноватый. Но не настолько.
— И все же? Какова будет наша позиция при таком варианте?
Москва, Наркомат Иностранных Дел
04 марта 1940 г., десять часов утра
(время местное)
— Здравствуйте, товарищ Народный Комиссар. — вежливо поприветствовал Литвинова японский посол Того, входя в кабинет.
— Конищи-ва, Сигэнори-сан. — устало улыбнулся гостю Максим Максимович, и указав на небольшой столик у стены, за которым стояло два кресла, добавил. — Прошу присаживаться, господин посол.
Когда и хозяин кабинета, и его гость, сели, НарКомИнДел требовательно поглядел на японского посла.
— Вы просили о встрече. — произнес он.
— Верно, товарищ Ритвинов. — в японском языке, как известно, отсутствует буква «л», и даже проведший долгое время в Москве Того Сигэнори, не избавился от привычки заменять ее в разговорах на букву «р». — Японское правитерьство присраро мне новые инструкции в связи со вчерашним… инцидентом на Черном море и Кавказе.
«Присраро — это нельзя точнее и выразить. Присрать вы нам всегда горазды». - подумал Литвинов, изображая неподдельную заинтересованность. Видимо, на лице Максима Максимовича отразилась какая-то тень его истинных мыслей, поскольку посол поспешил вспомнить летние события.
— Нет нужды вспоминать о прискорбных разнограсиях, приведших к сторкновению у Номон-Хана наших вериких стран. Как это говорят у вас: «Кто старое помянет, тому граз вон».
«А кто забудет — тому два». - мысленно закончил пословицу Литвинов, но Того, судя по всему, продолжения не знал.
— Тэнно Сёва искренне верит, что те прискорбные события не смогут омрачить дарьнейшие взаимоотношения между нашими державами, товарищ Народный Комиссар. Вместе с тем, тэнно возмущен вероромным нападением на СССР и спешит заверить советское правитерьство, что Япония готова оказать вашей стране рюбую разумную поддержку в борьбе с агрессорами.
— Заверьте Его Императорское Величество в нашем всемерном почтении, и передайте ему нашу искреннюю благодарность за теплые слова. — кивнул Максим Максимович, едва удержавший челюсть от падения. Такой поворот в японской внешней политике был удивительнее давешнего немецкого миролюбия.
Еще сильнее он бы удивился, если б узнал, что во время прошедшего вчера, поздно вечером, совещания кабинета министров Японии, император Хирохито нарушил старинный протокол, и напрямую обратился к своим министрам с требованием прямо изложить военные планы. Премьер-министр Коноэ, первым отошедший от изумления по поводу попрания традиции императорского молчания, смог убедить Хирохито пообщаться с Министром Армии и Министром Флота, а также их офицерами, отдельно.
В воспоследовавшей беседе генералитет, жаждущий смыть с мундиров хасанский и халхин-гольский позор, настаивал на поддержке франко-британцев и войне с СССР. Моряки же, напротив, предлагали выступить с Советами единым фронтом.
Финал спору положил барон Хара Ёсимити, президент Императорского совета и представитель императора, произнесший: «Выступив против Англии и Франции мы можем получить и честь, и добычу. Выступив вместе с ними мы получим только честь, а, зная этих западных варваров и их повадки, еще и долги, скорее всего».
Хирохито потребовал от своего кабинета установить максимально возможные дружеские отношения с СССР, и более не вспоминать о войне с ним. Присутствовавший при этом глава ВМС Японии, адмирал Осами Нагано, чрезвычайно опытный бывший военно-морской министр, позднее записал в своем дневнике: «я никогда не видел, чтобы император делал выговор в таком тоне, его лицо покраснело и он почти кричал».
— Наскорько мы понимаем, — меж тем продолжал вещать Того, — первейшим доказатерьством наших дружеских намерений в отношении Советского Союза будет стабиризация обстановки вокруг вашей страны, в связи с чем просим СССР быть посредником в установрении мира между Японией и Китаем. Соответствующую просьбу тэнно направит в брижайшие дни, есри это принципиарьно возможно.
«Вот те раз», подумал Литвинов.
— Также мы предрагаем штабам Японского Императорского и Советского Тихоокеанского фротов выработать пран совместных действий, на сручай вступрения Японии в войну.
«А вот те два…»
Балтийское море, борт U-61
05 марта 1940 г., ноль часов пять минут
Геббельса разбудили сигнал боевой тревоги, громкие команды офицеров и топот матросских ботинок по палубе.
— Что случилось? — ухватил он несущегося мимо Йогана.
— Быстро, быстро, всем занять места согласно боевого расписания! — разнесся голос старпома.
— Война, Карл! Мы вступили в войну! — выдохнул Арндт, и как был, полуодетым, рванул в двигательный отсек.
Часть III
Drang nach…
Военщина продолжает предаваться оргиям разрушения
и убийства. С каждым днем огромная пирамида из
принесенных в жертву человеческих жизней все наглее
вздымает свою окровавленную вершину…
Беннито МуссолиниДа, оборонительная линия существовала,
