Он был выше ее ростом, и пришлось обнять его снизу, придя на миг в какой-то неистовый восторг от того, что он такой высокий. Высокий, как Дракончег… «Улетай отсюда!» — сурово приказала Алёна неуместному уколу тоски. Она ощутила ладонями дрожь напряженной спины Вишневского, жар его тела, почувствовала грудью стук его сердца, задышала в такт его участившемуся дыханию, ознобно вздрогнула, когда его прохладные пальцы коснулись ее кожи, нашарив сзади застежку юбки…
За некоторое время до описываемых событий
К двум неделям свести ожидание даты бракосочетания не удалось ни Лариссе, ни Микке, какими только ужами они ни извивались перед регистраторшей. Лерон порою даже неловко становилось! Регистраторша поглядывала на нее испытующе и с долей некоторой зависти. Ну что ж, небось подумала, что Микка бешено влюблен в эту царевну-несмеяну, а будущая свекровушка обожает будущую невестку и просто жаждет заполучить ее в свою семью. Ну, насчет свекровушки все правильно, с ноткой цинизма подумала Лерон, в семью не в семью, но заполучить-то жаждет, а Микка… бог его знает! Ничего, после того как они поженятся, она сама постарается получше узнать мужа, а Ларисса… ну, Лариссе предстоит понять, что в Лерон она ошиблась. Один раз ничего не значит. Ни-че-го!
С двумя неделями, стало быть, не вышло, но выяснилось, что и месяц Лерон с Миккой ждать не придется. Вдруг открылось окошко спустя ровно три недели, в последнее июньское воскресенье, и Микка просто-таки бросил на стол регистраторши свой паспорт.
— А паспорт невесты? — спросила регистраторша, сделав нужные выписки.
И Лерон просто похолодела, вспомнив, что документ остался в ее сумке, забытой в машине. А машина в Савельках… Значит, у них не примут заявление…
И в эту минуту Микка жестом фокусника вынул из внутреннего кармана пиджака ее паспорт.
— Ой! — изумленно сказала Лерон.
— А что ты думаешь? — спросил он хвастливо. — Я с утра уже в сервис сгонял на Лариссиной машинке. Сидел там, ждал, пока «Лексус» привезут, забрал все наши вещи. Как видишь, я человек серьезный!
Он улыбался как ни в чем не бывало. Лерон кивнула и опустила глаза. Ей все еще трудно было встречаться взглядом с Миккой. Ничего, наверное, когда-нибудь она привыкнет… наверное, а если регистраторша подумала, что в этой компании не все так просто, как кажется на первый взгляд, то это было сугубо ее, регистраторшино, дело.
Наконец с записью покончили и вышли на улицу.
— Все, все, ребята, — встревоженно сказала Ларисса, — нам надо просто бегом бежать, если не хотим, чтобы с нас скальпы на вернисаже сняли. Жужка нашего опоздания не переживет, ну просто не переживет!
«Как интересно, — подумала Лерон, — похоже, Ларисса старается быть в хороших отношениях со всеми женщинами Микки. И с будущей женой, и с любовницей. Кто ее знает, может, и Жужку эту она во грех вовлекала? Ну что ж, значит, им будет с кем утешиться, Жужке с Лариссой, когда я Микку превращу в нормального мужа!»
И цинизму, и оптимизму своему она просто диву давалась!
В Доме архитекторов Лерон оказалась впервые и сразу с удовольствием направилась было к каким-то очень милым пейзажам: она вообще любила пейзажи. Однако Микка схватил ее за руку:
— Да зачем тебе этот отстой? Пошли вон туда, Жужкины картины в отдельном зале.
Зал был небольшой, полный народу, а картин оказалось не так чтобы очень много — всего по три на каждой стене. Итого, значит, двенадцать. До чего же они странными Лерон показались! Нет, к счастью, это был не какой-то там воинствующий модернизм, которого она побаивалась. Манера вполне реалистичная, само письмо аккуратное, не пастозное, не грубое. Прекрасный рисунок. И все же это были самые странные картины на свете! Во-первых, возникло полное впечатление, что Лерон их уже видела. Благодаря своей работе в библиотеке, где было, в числе прочих книг, много альбомов по искусству, Лерон неплохо знала живопись. Узнала и эту картину: Франсуа Буше — «Юпитер и Каллисто». Лерон вспомнила, до чего же ее, девочку, изумлял этот сюжет. Она изо всех старалась найти на картине Юпитера, не понимая, почему Каллисто полулежит в объятиях женщины. Потом она прочитала миф и узнала, что Юпитер, дабы соблазнить непорочную нимфу, принял облик Дианы. И все же, недоумевала тогда Лерон, что это за шуточки между женщинами? Теперь, после минувшей ночи, Лерон вполне поняла смысл мифа. Диана была такой же, как Ларисса. А Каллисто, конечно, — такой же дурочкой, как Лерон.
Но самым странным в картине Жужки было отнюдь не повторение мифологического сюжета и не подражание Буше. Самое странное — в том, что Юпитер соблазнял Каллисто на эстраде, самой обыкновенной, вдали даже виднелись инструменты оркестрантов, амурчики, как и положено, свешивались живой гирляндой, но не с дерева, а с софитов, ну а лицо Дианы, в которую он обратился, было как две капли воды схоже с портретом одной актрисы, певицы, очень хорошей певицы, которая славилась своей, так сказать, нетрадиционностью. Лицо Каллисто было незнакомо Лерон, но, судя по тому, что она держала в руке микрофон, — девушка была какой-нибудь молоденькой певичкой, не устоявшей перед знаменитостью.
Лерон пригляделась и поняла, что все картины написаны именно по тому же принципу: традиционный классический сюжет, классические же одеяния, по большей части состоявшие из живописных драпировок, а антураж — совершенно современный, да и лица явно не принадлежали натурщикам Буше, Давида или Иванова.
Вариация на тему картины Александра Иванова «Аполлон, Гиацинт и Кипарис» оказалась самой большой, почти полстены занимала. Поглядев на нее, Лерон немедленно вспомнила прабабушку, которая степенно рассказывала их городскому постояльцу о похабнике, отце Аполлоне, и молоденьких певчих, Гиакинфе с Кипарисом. Какая-то мысль уколола память, но тут же исчезла, потому что Лерон увлеклась тем, что принялась разглядывать лица Аполлона и его юных любовников. У них были отнюдь не классические черты, современные стрижки, у Аполлона даже татуировка на руке — что-то вроде пошлого якоря, — а сидели «бог» и его приятели на самой обычной лавочке под деревом, на фоне построек, напоминавших корпуса весьма совкового санатория.
— Да неужели вы не слышали эту историю про нашего Эпштейна? — услышала она насмешливый голос Лариссы, стоявшей рядом с какими-то своими знакомыми, похоже, семейной парой. — Ну да, он поехал в пансионат на Горе-море, а там… там и погорел на своих неудобьсказуемых увлечениях! Родители мальчишек на него в суд подавали, слыхали?
— Повторяется Жужка, повторяется… — пробасил ее собеседник, невероятно толстый мужчина, поминутно утиравший пот со лба. — Помните, этот же сюжет был уже. Только тогда Аполлона Мисюк изображал, а действие на сцене нашего ТЮЗа происходило.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
