в бою, думаешь, я бы его пощадил?
— В бою, то иное. Там все друг другу враги, — тихо промолвила Гнеда. – Странно, что ты всё зуб точишь, ведь это дела давно минувших дней, — осторожно вернула она разговор обратно.
— Молодой я тогда был, — почти извиняясь, усмехнулся хозяин, — прошлое ярко перед глазами стоит, точно вчера случилось. Хорошо жилось при старом князе.
Девушка замерла, боясь спугнуть неожиданную откровенность собеседника. Теперь нужно было поддержать это неверное пламя, подбросив несколько тонких и сухих веточек.
— Да и при нынешнем не хуже, — сказала она как можно невиннее.
Судя по взлетевшим к переносице кудлатым бровям, вместо веточки Гнеда швырнула сырое полено.
— Кто ж спорит, — огрызнулся он, разом подобравшись, — а только кабы не она, по сию пору Яромир бы сидел, — зло прошипел Гореслав, глядя в огонь. — Что теперь без толку лясы точить. Былого не вернёшь, курицу в яйцо не впихнёшь.
Хозяин поднялся и резко плеснул в затухающий костёр остатки из кружки. Разочарованно глядя в удаляющуюся спину, Гнеда подумала, что тот лёгкий непринуждённый разговор, который так хорошо удавалось вести Фиргаллу, был, оказывается, целым искусством.
Они прожили в лесу неполный месяц, прежде чем сид почувствовал себя достаточно сносно, чтобы продолжать путь. Обоим не терпелось как можно скорее отбыть, чтобы перестать стеснять хозяина и избавиться от довлеющей зависимости от него. В Гореславовой хибарке едва ли можно было чувствовать себя в безопасности. Хотя залесец, очевидно, сдержал своё обещание и не стал выдавать своих гостей, он частенько отбывал из дому, вёл себя сдержанно, если не сказать, скрытно, да и не выказывал ни Гнеде, ни Фиргаллу особого расположения. Благодарность за помощь перевешивалась облегчением от того, что они, наконец, уезжали.
Накануне случилось радостное событие — вернулся пропавший в то проклятое утро Злой. Гнеда, тяжело переживавшая потерю питомца, не помнила себя от счастья, когда сокол как ни в чём не бывало слетел её на плечо. Девушка была удивлена и тронута тем, что он не одичал и разыскал её, имея возможность улететь на свободу. Неужто Айфэ был прав, и Гнеда и впрямь имела какую-то особенную связь с маленьким бориветром?
Фиргалл держался крепко, но девушка подозревала, что он нарочно бодрился, чтобы не отягощать её хлопотами. Гореслав помог ему взобраться в седло, и глядя на сида, трудно было подумать, что он ещё недавно смотрел в глаза смерти. Фиргалл сидел прямо, уверенной рукой сжимая повод повеселевшего Ска. Только очень наблюдательный глаз различил бы повязку вкруг груди под рубашкой. Теперь, когда опекун облачился в починенную дорожную одежду, Гнеда ясно видела, насколько он осунулся, как заострились его черты и побледнела кожа. Девушка вздохнула, напомнив себе, что как только они окажутся среди верных людей, Фиргалл получит должный уход и окончательно выздоровеет.
Они распрощались с Гореславом душевнее, чем Гнеда могла надеяться. Сдавалось, тому причиной было оставленное ему в награду почти всё ценное имущество, коим располагал Фиргалл и данное вдобавок слово, что сид пришлёт своему спасителю в подарок коня. Девушка до земли поклонилась залесцу.
— Ввек не забуду я доброты твоей.
— Ступайте с миром, — ответил Гореслав. Кажется, он тоже был рад, что постояльцы убираются восвояси.
Путники выехали на заре, и Гнеда, глядя на зазолотившиеся листья берёз, с сожалением думала о том, что лето уже на исходе. Вот и сравнялся год их с Фиргаллом знакомству, и сколько перемен он принёс с собой. Ныне девушка снова оказалась на важном пороге, успев за долгие, незаполненные обычными занятиями дни выносить в себе трудное решение.
Видимо, судьба вылила на них неприятностей с щедрым запасом, так что Фиргалл и Гнеда без приключений добрались до места. Вопреки ожиданиям, ничто в душе девушки не дрогнуло, когда они подъехали к затерянной в густом лесу избушке, где когда-то она узнала о судьбе родителей. В дороге и сид, и его воспитанница были задумчивы и молчаливы, и незаметно между ними выросла недосказанность, которую к концу путешествия, казалось, можно было потрогать рукой.
Гнеда спокойно поздоровалась с Хотьшей и Воронцом, не чувствуя ни капли смущения или неудобства, что испытывала раньше в их присутствии. Ныне девушку совсем не волновало их мнение о себе, это было странно и ново, и Гнеда не знала, радоваться или огорчаться своему равнодушию. Кажется, мужчины тоже почувствовали перемену в девушке, почтительно поклонившись и впервые назвав «госпожой». Зато Гнеда была несказанно рада видеть Финд, живую и здоровую, со смехом и слезами ответившую на крепкое объятие.
Гнеда разрешила себе только одну ночь. Она не могла позволить жалости, привязанности или любому другому чувству изменить своё намерение. Чем дольше девушка пробудет здесь, тем сильнее снова пропитается этими людьми, тем сложнее будет отодрать себя от них.
Фиргалл полулежал на устеленной мехами лавке, одетый как в обычный день в усадьбе, когда Гнеда зашла пожелать опекуну доброй ночи. На его коленях покоилась книга, но девушка видела, что сид ни разу в неё не заглянул. Дорога и тряска в седле дались ему нелегко. И всё же Фиргалл снова был самим собой, а не тем уязвимым раненым человеком в исподней рубахе.
Гнеда опустилась на соседнюю лавку, пробегая по телу наставника изучающим взглядом, словно ощупывая и проверяя, всё ли в порядке. Они с Фиргаллом избегали разговоров о произошедшем, будто этот предмет находился под негласным запретом.
— Ты можешь успокоиться теперь, — устало сказал Фиргалл, разрезая тишину, — здесь есть нужные снадобья. Мне уже гораздо лучше.
— Я вижу, — негромко ответила девушка. — Но ты напугал меня. Я подумала, что ты… — она запнулась, подбирая слова, пока сид выжидающе смотрел на неё, — что и ты уйдёшь от меня. Как Домомысл.
Глаза сида потеплели, а в голосе послышалась лёгкая хрипотца:
— Я подвёл тебя. Я должен был заботиться о тебе, а не наоборот.
— Фиргалл, — Гнеда на мгновение оторвалась от колен, на которых расправляла несуществующие складки, — ты очень дорог мне.
Сид пристально смотрел на её вновь опущенное лицо. Девушка не видела, как он зажмурился и сглотнул, с усилием возвращая спокойствие своим чертам.
— Ты спасла мне жизнь. Ты… Ты не должна… Я…
Он прислонил ладонь ко лбу так, словно у него разболелась голова. Пожалуй, Гнеде ни разу не приходилось слышать Фиргалла, не способного ясно выразить собственную мысль.
– Нам надо поговорить как следует, — заключил сид. — Только дай мне
