— Поздравляю вас с отъездом, господин Инксвитч. Прошу по возвращении найти себе другой отель. —
Я почувствовал облегчение: значит, Ютанк уже оплатила счет.
Эта задержка едва не оказалась фатальной.
Два здоровых амбала вышли из лифта!
Я прыгнул в такси и закричал: «Международный аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди!»
Водитель погнал, набирая скорость, а я все смотрел назад.
Я их обставил!
Вскоре мы пробились через скопление машин и нырнули в туннель Куинз Мидтаун. Выскочили наружу и влились в транспортный поток шоссе номер четыреста девяносто пять. Я посмотрел назад. На мгновение перед моим взором мелькнуло здание ООН. Все! Я был на пути к успеху! Какое облегчение!
Хотя… За нами много машин. Серая петляет, догоняя нас! Я плотнее прижался лицом к стеклу, не сводя с нее глаз.
Двое крепких парней!
К тому же они, кажется, узнали меня! Один неистово размахивал рукой, требуя, чтобы мы свернули к обочине и остановились.
Денег у меня было немного, но я подался вперед и крикнул шоферу:
— Оторвешься от той серой машины — получишь двадцать долларов сверх счетчика.
— Пятьдесят, — потребовал таксист.
— Пятьдесят так пятьдесят, — согласился я, и водитель резко прибавил скорость.
Такси сворачивало и, визжа шинами, обгоняло грузовики. Мы отчаянно подрезали сигналящие машины, чьи водители едва успевали нажимать на педали тормозов, чтобы не столкнуться с нами.
Каждый резкий поворот мучительно отдавался в моем истерзанном теле. Боги, рад ли я буду выбраться из Нью-Йорка, если мне это удастся?
Наконец такси вырвалось на Вудхэвен-бульвар, с ревом промчалось по зимнему Форест-парку и затем мимо Кью-Гарденс. Миновав скоростной акведук, визжа шинами и тормозами, такси въехало на территорию аэропорта им. Джона Ф. Кеннеди. Я с беспокойством оглянулся. Они еще могли подъехать. Заплатил таксисту. После этого у меня осталось только восемнадцать долларов!
— Какая авиалиния? — спросил негр-носильщик с тележкой.
— Не знаю, — ответил я.
Он принялся грузить мой багаж на небольшую тележку, разъясняя на страшно корявом языке:
— Ну тогда что ж, можете выбирать. Есть Пан-Америкэн. Есть ТВА — Транснациональные всемирные авиалинии. Но если нужно ТВА, то лучше снова взять такси, потому что здесь — Пан-Америкэн.
Я быстро пораскинул мозгами. Четыре часа. Наверное, каждый час отлетает только один самолет.
— Есть ли рейс на Рим или Лондон или еще куда-нибудь в четыре часа?
— В четыре, кажется, есть один на Рим. Но, если не возражаете, я бы вам посоветовал лететь в Тринидад, когда будет потеплее.
— Рим. Давай к стойке для регистрации.
До отлета самолета оставалось еще очень много времени.
— Инксвитч? — осведомился регистратор. — На это имя у нас ничего не зарезервировано. Я позвоню в центральную…
Но я уже не слушал. Я бросал взгляды назад, на дверь.
Они были там!
Я нервно бросил носильщику три долларовые бумажки: «Присмотри за моим багажом!» — и пустился наутек.
Прорвавшись сквозь группу девочек-скаутов, столкнувшись с дамой, несущей на руках пекинеса, которая сердито оттолкнула меня, я затесался в середину олимпийской лыжной команды.
Это было спасением. Они с такой энергией извергли меня из своей среды, что я, как бейсбольный мяч, врезался в группу священников. Те так переполошились, что мне ничего не оставалось, как продолжать движение, и я влетел в дверь мужского туалета.
Поспешно достав монету, я со страдальческим вздохом облегчения благополучно пристроился в кабинке.
Я просидел там немного. Все у меня так болело, что я забыл поднять ноги. Вспомнив, как это делается, я подтянул их кверху. И как раз вовремя.
Две пары тяжелых ботинок!
Двое крепких парней шли вдоль запертых кабинок, заглядывая под двери!
Они меня не обнаружили.
И, видимо торопясь, ушли.
Только тогда я позволил себе страдать. От поездки в машине все мои кровоподтеки заболели разом. Я был уверен, что мой бейсбольный полет снова заставил кровоточить все ссадины и царапины. Через что только ни приходится пройти человеку, чтобы выполнить свои простые обязанности!
Подавив желание чихнуть, я вдруг вспомнил, что забыл позвонить в нью-йоркскую контору и попросить Рата включить ретранслятор 831. Без него я не мог видеть, что делает Хеллер.
Впрочем, до четырех часов у меня была уйма времени. Вопрос заключался в том, как выбраться из туалета и пробраться к телефону незамеченным.
Осмелев, я вышел из кабинки.
У раковины стоял человек, очень даже большой человек. Перед ним лежали принадлежности для бритья, и он скоблился старой опасной бритвой. Он стоял лицом к входу. Его шляпа, похожая на охотничью, и куртка, черно-белая в клетку, висели на крючке совсем рядом с дверью.
Будучи хитрым и сообразительным, я знал, что скоро ему понадобится умыться. Мыльная пена уже лезла ему в глаза. Я ждал. И точно — он наклонился над раковиной.
В одно мгновение я сорвался с места и завладел его курткой и шляпой. Еще быстрее я выскользнул из туалета, одновременно ловко надевая на себя похищенное.
Странная шляпа — скорее красная фуражка с козырьком спереди и сзади — оказалась ужасно мне велика. Она свободно налезла на мою собственную шляпу. Клетчатая куртка тоже была огромной и могла сойти за пальто. Маскировка что надо!
Я осторожно огляделся. И, разумеется, увидел этих двух крепких парней! Но они смотрели в противоположную от меня сторону, шаря глазами по выстроившимся очередям.
Я перебрался к разменному автомату и поменял десять долларов на мелочь. У меня было туго с наличностью, это уж точно.
Надежно замаскированный с помощью шляпы и куртки-пальто, я проскользнул в застекленную телефонную будку. Позвонил в нью-йоркскую контору.
— Позовите Рата, — сказал я.
На телефоне сидел какой-то идиот с Флистена: это я мог определить по тому, как он каким-то немыслимым образом превращал свистящие звуки в шипящие:
— Ижвините. Бедняга Рат еще в больнише. Ошложнения. На его пневмонию пенишиллин не дейштвует. Шоштояние у него критичешкое. Кто жвонил, как мне передать?
Ну и ражожлилщя же я! Я так кипел, что шразу же перешел на флиштеншкий яжык. Такому идиоту не понять и образцового волтарианского языка, уж не говоря о простом английском.
— Отпуск! Отпуск! Ваши только об этом и мечтают!
— О, демоны зеленой бездны! — воскликнул он на флистенском. — Это, наверное, офицер Грис! — Похоже, испугался. Вот так-то лучше!
— Теперь слушай меня, — прорычал я ему по-флис-тенски. — Передай Рату приказ кончать симуляцию и браться за Эмпайр Стейт, и пусть присылает отчеты, или я начиню его связистами Красного «Табаско»! И слушай, ты, идиот, если я еще когда-нибудь поймаю тебя на том, что ты опять говоришь на флистенском по земному телефону, ты у меня послушаешь «Ночь на Лысой горе» со скалками! Все понял?
Он понял. Ужасней ругательства я придумать не мог. Он залепетал что-то невразумительное!
Я повесил трубку, чувствуя себя немного лучше.
Мэдисон! Я должен позвонить Мэдисону и сказать ему, что проделана блестящая работа. Триумф ССО! А также, что я улетаю. Тогда Гробе не будет знать, куда посылать змей.
Я опустил в прорезь монеты и нажал на кнопки. Поразительно! Ответил сам Мэдисон.
— Спасибо, что сразу же позвонили, господин Недошвыр. Вы преуспели, чтобы протолкнуть Хеллера на Оскара за вождение автомобиля без помощи рук?
— Нет, нет. — Я чихнул. — Это говорит «Табаско» Смит… я хочу сказать, господин Смит. Мэдисон, мне просто необходимо было позвонить и сказать, что тобой проделана блестящая работа. Ты чудо. Спасибо богам за ССО, и, пожалуйста, передай господину Гробсу, что я отбыл надолго, чтобы шпионить за войсками связи для мисс Агнес.
— Проделана работа? — повторил он озадаченно. — Но кампания еще не окончена, Смит, далеко не окончена! Еще много что нужно сделать, чтобы получился прочный имидж. Подождите, пока не увидите завтрашних газет! В них будет напечатано про то, что он так нажился на гонках, делая ставки против самого себя, что все отдаст, чтобы подкупить фермеров из Канзаса.
Ну вот, снова он говорил о том, чего я и раньше не понимал.
— Что все это значит — насчет фермеров из Канзаса?
— До вас не доходит? — изумился он. — Боже ты мой, уж вам точно далеко до профессионала. Мне приказано добиться, чтобы его имя стало привычным у всех на устах, и сделать его бессмертным. Поскольку имидж «человека, который развязал третью мировую войну» развалился, мне пришлось взять другой курс. Сейчас я работаю над имиджем «Джесси Джеймса». Это был знаменитый разбойник, который боролся с железными дорогами, грабя поезда и отдавая награбленное фермерам. Он один из великих народных героев Америки. Бессмертен. Так что, если мне удастся придать Уистеру имидж типа Джесси Джеймса, все будет отлично. Хотя этот имидж может меняться. ССО — вещь флюидная, Инксвитч, а главное — нам нужно сохранить первую страницу, сколько бы ни встало у нас на пути естественных преград. Если я очень постараюсь и буду придерживаться основ профессиональных ССО, Вундеркинда ждет успех, но для этого потребуется время. А теперь, если вы освободите телефон, я буду вам очень благодарен. Сегодня меня стенографируют, поскольку люди Фаустино застрелили Скрытокамера в аэропорту, а у Тэда Бродяги рожает жена. Я жду звонков от разных гоночных объединений: надо лишить Вундеркинда права выступать на всех автотреках Америки, чтобы на следующий день мы могли утверждать, что они просто боятся выступать против него в гонках. А через день после этого я должен позаботиться о том, чтобы проигравшие болельщики организовали беспорядки, а на это потребуется много времени. Поэтому мне нужны все мои телефоны!
