— А, я понял, в чем дело! — я радостно рассмеялся. — Недоразумение просто. Мы помогали одному человеку с уборкой этого овощехранилища, и я подумал, что это место может быть неплохой концертной площадкой. И завел разговор, разумеется, такие вещи лучше на потом не откладывать. Получил принципиальное «я подумаю» и договорился о новой встрече. Со стороны могло показаться, что все уже на мази.
— Ну и как я могу тебе поверить сейчас? — сказал Банкин, но было заметно, что мое простодушное выражение лица пробило брешь в его подозрительности.
— Даже не знаю, что сказать, — я снова пожал плечами. — Формально я ведь еще не член рок-клуба, так что не имею морального права действовать от вашего имени.
— Вот видишь, ты даже не член рок-клуба! — возмутился Банкин.
— Евгений, могу себе представить, насколько трудно вам приходится, — с сочувствием покачал головой я. — Вся эта организационная деятельность и общение с номенклатурой…
Разговор получился долгим. Женя довольно быстро перекинулся из осуждающего царька новокиневского рок-мира в интеллигентного нытика, который принялся жаловаться, как тяжко ему живется. Что когда он все это начинал, он даже не представлял, какое огромное количество бездельников немедленно запрыгнет ему на шею. На то, что музыканты грызутся, что чем дальше, тем больше организация концертов становится похожей на хождение по тонкому льду.
Я кивал, поддакивал, сокрушенно качал головой. Я знал, что он любил поболтать, и всячески ему в этом помогал. Изредка наводящими вопросами направляя поток его словоблудия в нужное мне русло. Сводя суть нашей беседы к нескольким важным для меня пунктам.
Во-первых, что бы там ему ни рассказали, это просто недоразумение. И никак не больше.
Во-вторых, я настоящий и неподдельный энтузиаст. Который из-за травмы руки не может продолжать музыкальную деятельность, поэтому готов подставить плечо в деятельности административной.
В-третьих, он, Женя Банкин, настоящий герой. И вместе мы с ним сокрушим еще немало стен, которые только кажутся непробиваемыми.
В какой-то момент я почувствовал себя Остапом Бендером, выступающим перед шахматистами в Васюках. Настолько радужные картины будущего я расписывал Жене.
Делал вид, что я энергичный мечтатель. Беззаветный фанат рок-музыки. И вид при этом имел лихой и придурковатый, позволяя главе рок-клуба чувствовать себя авторитетным и важным. Без которого ничего бы не было и не получилось.
В каком-то смысле, это было правдой, конечно. Подобные объединения и впрямь держатся на ком-то одном.
— Как же мне надоели эти все интриги! — воскликнул глава рок-клуба, когда мы закончили расставлять все точки над «ё». — Никто не хочет помогать, зато интриги плетут все, кому не лень! Не рок-клуб, а настоящий мадридский двор!
— Евгений, не переживай! — я хлопнул его по плечу. — Не думаю, что это интриги. Просто недоразумение. Кто-то не так понял, поспешил с выводами. Все нормально.
— То есть, ты на меня не обижаешься, что я подумал про тебя плохое? — вздохнул Банкин. — А то я теперь жутко неудобно себя чувствую. Как будто моими руками кто-то попытался свести с тобой счеты.
— Я пока еще птица слишком невысокого полета, чтобы со мной кто-то сводил счеты, — рассмеялся я.
— Мне нравится твое «пока», — усмехнулся он.
— Мне тоже нравится, — я подмигнул. — Думаю, мы сработаемся.
— Рад, что мы поговорили, — облегченно выдохнул Банкин. — Если что, мы можем пропустить формальности, и принять твою группу в рок-клуб прямо сейчас…
— Ни в коем случае, — гордо отказался я. — Орднунг есть орднунг. Раз есть правила, значит нужно их соблюдать.
Ох как велик был соблазн согласиться на это щедрое предложение! Но интуиция подсказала мне не делать этого. И судя по улыбке на лице главы рок-клуба, шестое чувство подсказало мне абсолютно верный ответ. Это была последняя проверка или что-то вроде.
Расстались мы практически закадычными друзьями. Я вышел в фойе, выдохнул. Прислушался из любопытства к тому, что происходит в зале. Похоже на слет бухгалтеров или экономистов. В фойе крутились какие-то дети в русских народных костюмах, парочка клоунов и стройная циркачка в блестящем трико. Видимо, какая-то шоу-программа подразумевается все-таки… Ах, ну да. Все время забываю, что у этого ДК есть еще и основное направление деятельности. Видимо, какой-то профсоюзный сбор с вручением наград.
Я вышел на улицу и потопал обратно к дому. Сунул руку в карман, наткнулся на пачку билетов в почтовом конверте. Нахмурился. Так, теперь надо быть осторожнее с их продажей среди членов рок-клуба. Вон с каким азартом на меня донесли, стоило заикнуться про концерт в овощехранилище. А про «Папоротник» просто никто пока не знает… Ну что ж. Я замер, поравнявшись с телефонной будкой. Нашел в кармане двушку и позвонил Еве. Хотел пойти домой, но, пожалуй, придется отложить ламповый воскресный вечер на лучшие времена. И заняться делом.
— Привет! — раздался в трубке радостный голос Евы. — А я только что тебе звонила, но мне твоя мама сказала, что тебя дома нет.
— Зато я принял сообщение прямо в голову и перезвонил, — засмеялся я. — Ты просто так звонила, или у тебя было какое-то предложение?
— У нас дома гости, — грустно сообщила она. — И если я не сбегу срочно из этого обсуждения, сколько соток картошки надо сажать летом, то просто выпрыгну в окно!
— Понял, — сказал я. — Я вышел из рок-клуба, предлагаю встретиться в каком-нибудь банальном «Петушке» и потратить воскресный вечер в безыдейном общении с единомышленниками.
— В «Петушке»? — переспросила Ева. — А никакого концерта сегодня нет?
— Вот там и узнаем, — ответил я. — Прости, не успел придумать что-нибудь оригинальное, так что сегодня придется тебе довольствоваться свиданием без изюминки.
Вообще-то, «Петушок» — это кафе-мороженое, если судить по вывеске. И даже внутреннее его оформление этому назначению отвечает — на стенах панно с героями сказок и мультфильмов, прилавок с десертами, периодически раздающийся рев миксера, смешивающего молочные коктейли. Вот только никаких родителей с детьми тут не бывает. Разве что случайные приезжие могут завернуть сюда по незнанию. И я не завидую тем родителям, кому не повезло вот так попасть.
Потому что теперь посетители кафе выглядели как та самая плохая компания, которой детей стращают с детства. Волосатые, одетые в драную и разрисованную джинсу, с бисерными и кожаными феньками на руках, у девушек в волосах какие-то перья и цветочки. Пара магнитофонов на столах хрипят из колонок что-то зарубежное. В общем, полное несоответствие формы и содержания.
Я прикинул, что ждать мне придется минут сорок, так что заказал себе пломбир с шоколадной крошкой и молочный коктейль. Чем вызвал недоумение на лице буфетчицы. Надо же, пришел неформал и вместо портвейна из-под прилавка купил детские сладости. Но мне было пофиг. Оказавшись в девяносто первом, я пережил прямо-таки ренессанс чувств к молочным коктейлям. Ностальгия по отрочеству взыграла, не иначе. Потому что кто-то соблазнял девушек при помощи не вполне подходящего по возрасту алкоголя. А я предпочитал вот такие места. Правда, без облепившей все столики волосатой публики. Обычные кафе-мороженое. Всякие там многочисленные «Кораблики», «Алые паруса» и «Снежинки». Девушки куда вернее проникаются доверием к парню, который кормит их с ложечки снежным лакомством. И покупает клубничный коктейль, а не пытается напоить каким-нибудь шмурдяком, на который хватило денег у подростка.
Так что я трескал свое мороженое, бодро отвечая на подначки знакомых и полузнакомых тусовщиков. Которые, по случаю дня воскресного, начали сползаться в «Петушок» еще до наступления темноты. Как бы мне ни хотелось просто глазеть в окно и молча ждать, когда придет Ева, но дело есть дело. А для дела мне сегодня нужно быть рубахой-парнем.
— Привет! — Ева скинула пальто с пушистым воротником, стряхнула с него брызги растаявших хлопьев снега и села на соседний стул. — Погода козел. Такой ветер, мне кажется, что у меня даже в трусах снег!
