сказать?
Макс качает головой, и я, вздрогнув, понимаю, что его глаза тоже полны слез, они мерцают карим в тусклом свете салона самолета.
— Я люблю тебя, Саша. Я думаю, что любил тебя каждое мгновение каждого дня с тех пор, как встретил тебя. Я так много люблю в тебе, так много вещей, что мог бы перечислять их с этого момента и до того момента, когда этот самолет приземлится через шесть часов, и мне все еще будет что сказать. Я люблю тебя, и я совершил больше ошибок, чем можно простить любому мужчине, пытаясь любить тебя на расстоянии, думая, что это было правильно, хотя этого не так.
На мгновение мир останавливается. Я боюсь поверить в то, что слышу, боюсь поверить, что все это, в конце концов, не сон. Я слишком хорошо помню, что он сказал мне, когда мы в последний раз летели вместе в самолете в Италию, когда я была единственной, кто признался в своих чувствах.
Ты не можешь любить меня, Саша. Я тебе не подхожу и никогда не подойду.
Я несостоявшийся священник. Несостоявшийся брат. Несостоявшийся человек.
Я нарушил все обеты, кроме одного.
Я буду защищать тебя ценой своей жизни. Это единственное обещание, которое я все еще могу сдержать. Но я не могу снова прикоснуться к тебе, и ты не можешь любить меня. Ты не можешь. В конце концов ты об этом пожалеешь.
— Однажды ты сказал мне, что я пожалею, что полюбила тебя, — тихо шепчу я. — Но из всего в моей жизни, о чем я могла бы найти причину сожалеть, любовь к тебе никогда не была, и не могла быть одной из таких вещей. Неважно, насколько тяжело или болезненно это было иногда, неважно, как сильно мне было больно думать, что я потеряла тебя, я бы никогда не взяла свои слова обратно.
Слезы теперь постоянно стекают по моему лицу, их больше, чем Макс мог бы попытаться вытереть, они собираются в уголках моих губ и стекают по щекам и подбородку, когда я выпаливаю все это, все, что я так долго чувствовала.
— Я пыталась, — шепчу я, моя рука все еще сжимает его. — Я старалась держаться на расстоянии, как ты все время говорил, что нам нужно это делать. Я пыталась не хотеть тебя так сильно, как раньше, смириться с тем фактом, что мы не могли быть вместе. Но…несмотря на все это, я не могла перестать любить тебя. Даже когда ты думал, что тебе нужно жениться на той другой, чтобы обезопасить меня, я все равно любила тебя. Я не думаю, что что-то могло заставить меня остановиться.
Лицо Макса искажается при упоминании Адрианы, вина и боль очевидны на его лице.
— Мне так жаль, — глухо говорит он, беря обе мои руки в свои. — Саша, боже, я даже не знаю, что сказать, чтобы все стало лучше. Когда я узнал правду о том, кто охотился за тобой, кто был твоим отцом, я почувствовал, что схожу с ума, пытаясь все исправить, пытаясь уберечь тебя. Я не знал, что делать. Но это не оправдание. Я должен был найти какой-нибудь другой способ.
Он с трудом сглатывает, качая головой.
— Я знаю, что не могу просить тебя простить меня за то, что я сделал с тобой. Но я потрачу остаток своей жизни на то, чтобы загладить свою вину перед тобой, если понадобится.
Мгновение я смотрю на него, ничего не понимая.
— Макс, я… — я тяжело сглатываю, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди. — Я же говорила тебе. Я люблю тебя. Как ты сказал, я влюблялась в тебя с тех пор, как мы встретились, думаю, все больше и больше с каждым разом, когда видела тебя или разговаривала с тобой. У Алексея, когда ты пришел, чтобы найти меня… — Я закрываю глаза, чувствуя, как дрожь пробегает по спине при воспоминании об этом. — Ты спас меня. Ты спасал меня снова и снова. Но даже если бы ты этого не делал…
Я чувствую, как мои ногти впиваются в его ладони, а зубы впиваются в нижнюю губу. Я чувствую себя напряженной, в ужасе от того, что будет дальше, от обрыва, с которого я, возможно, вот-вот сброшусь.
— Ты думаешь, что так часто терпел неудачу, — мягко говорю я. — С твоей семьей, с самим собой, со мной. Но ты хороший человек, Макс. Ты был таким с тех пор, как я тебя знаю. Единственные люди, которым ты когда-либо причинял боль, это те, кто причинил боль тем, кто тебе дорог. Я не думаю, что это недостаток. Я не думаю, что в этом есть что-то плохое. Я никогда так не думала, и я придерживаюсь этого.
— Я причинил тебе боль. Пытался разлучить нас, думая, что мне нужно сделать то, чего хотел Кашиани, и жениться на Адриане, чтобы снова занять свое место среди Семей. У меня нет этому оправдания…
— Ты думал, что поступаешь правильно. Тогда ты думал, что это был единственный выбор. Я верю этому, Макс. Если бы я этого не делала, я бы не сидела сейчас здесь с тобой, не говорила тебе, что люблю тебя больше всего на свете… тогда и сейчас.
Макс качает головой, и я чувствую, как сжимается моя грудь, во мне поднимается чувство паники. Я не могу потерять тебя снова, в отчаянии думаю я, цепляясь за его руки. Пожалуйста, не оставляй меня снова.
— Ты понимаешь, что я пытаюсь не дать тебе увидеть во мне? — Он смотрит на меня потемневшими, убитыми горем глазами, но не отпускает моих рук. — Ты знаешь, что я сделал или, по крайней мере, часть этого. Я убивал людей, Саша, и не важно, как сильно я стараюсь, сколькими способами я наказываю себя, я не могу забыть этого, и не могу заставить себя сожалеть об этом. И когда я слышу, как ты говоришь о том, что Эдо похитил тебя, а мой брат хочет заполучить тебя для себя, мне и их хочется убить. Я хочу, чтобы им было больно, и я не могу найти способ примирить это с собой, думать, что я могу чувствовать то же самое и все еще быть достойным тебя…
— Макс, я тоже так думаю. — Я смотрю на него, пытаясь найти способ заставить его понять. — Я хочу, чтобы им было больно за то, что они сделали с тобой, со мной, с нами. Единственный человек, которого я хочу простить, это ты, и я не думаю, что ты сделал что-то, за что тебе нужно, чтобы я простила.
— Даже почти не женившись на ком-то другом?
Несмотря на мучительную боль в груди и учащенное сердцебиение, я не могу удержаться от смеха.
— Может быть, за это, — признаю я. — Но я все еще люблю
