– К сожалению, Бридж не смог прийти, у него дела, – сказала Бьюджи. – Папа послал ему в подарок пять фунтов персиков. – Она указала на диван: – Присаживайтесь.
Но едва Йен собрался сесть, как его схватил за руку Дэви и заговорщицки произнес:
– Должен предупредить тебя, старина, что Уэнди большая поклонница твоего таланта. – Он обернулся и бросил быстрый взгляд в сторону кухни. – Она прочитала все твои книги и за последние полчаса уже четыре раза переодевалась.
– Неужели? – Йен с тревогой посмотрел на меня. Отец Бьюджи подошел к нему и дружески хлопнул по плечу.
– Не волнуйтесь, Уэнди дала мне слово, что будет держать себя в руках. Но скажу вам по секрету, я бы на вашем месте постоянно оставался начеку: от моей прекрасной невесты можно ожидать любых сюрпризов.
Я улыбнулась, услышав, как забавно он назвал свою жену. Бьюджи закатила глаза к потолку.
– В лучшем случае, – вмешался Дэви, – тебе придется подписать стопку своих книг, старина.
– Я думаю, что и фотографирования на память тоже не избежать, – добавила Бьюджи, – чтобы потом хвастаться снимками перед своими подругами.
– У моей невесты неуемный темперамент, – доверительно поведал Йену Бью Старший.
Это было еще слабо сказано. Оценить ее темперамент в полной мере можно было, сходив на футбольный матч на стадионе Трули и посмотрев, как самоотверженно Уэнди поддерживает игроков своей любимой команды с трибуны.
– Я тронут, – сказал Йен, побледнев.
В следующий момент в гостиную вошла, держа в руках поднос с закусками, сама Уэнди. Взгляд ее был устремлен на Йена. Она поставила поднос на столик и тут же схватила Йена за руку:
– Я горячая поклонница вашего таланта! Все ваши романы я перечитывала по пять раз. Отведайте, пожалуйста, моих домашних грибков! – Она расплылась в улыбке. – Объедение!
– Благодарю вас, Уэнди. – Йен с опаской покосился на тарелочку, которую она ему всучила. – Вы чрезвычайно любезны. Надеюсь, вы позволите мне подписать вам какую-нибудь книгу на память? – Очевидно, он надеялся таким образом уклониться от угощения.
– Вы не шутите? Как это мило с вашей стороны! – Уэнди от радости запрыгала и захлопала в ладоши.
Лицо у писателя вытянулось.
– Может быть, прямо сейчас и пройдем в кабинет? – немного успокоившись, предложила Уэнди. Она взяла Йена под руку и потащила его в коридор. Все оставшиеся в гостиной вздохнули с облегчением.
– Мне надо промочить горло, – сказал Бью Старший.
– Что будешь пить, Порция? – спросил Дэви.
– Джин с тоником, – ответила я не задумываясь.
– Прекрасно! – воскликнул Дэви. —А для новоиспеченной мамочки я принесу имбирного эля домашнего приготовления. – Он послал Бьюджи воздушный поцелуй и вместе с ее папашей вышел из комнаты.
Бьюджи подошла ко мне.
– Ну разве мой малыш не самый красивый ребенок в мире?
Мы одновременно взглянули на колыбель.
– Он просто ангелочек, – искренне согласилась я, отметив, что за две минувшие после родов недели личико Майлса уже меньше походило на печеное яблоко, что было добрым знаком.
– А у меня есть домашний телефон и адрес Джека, – шепнула Бьюджи.
– Ты шутишь? – обернулась к ней я.
– Нет, я говорю серьезно, – покачала она головой и, наклонившись к колыбели, достала оттуда лист желтой бумаги. – Он живет в штате Алабама, в городке Тускалуса. Адрес я нашла в Интернете.
Я взяла у нее листок и сжала его в кулаке, не в силах промолвить ни слова.
– Все будет хорошо, – подбодрила меня Бьюджи. – Убери это в карман и пока не думай о Джеке, ты еще не готова к разговору с ним. Расслабься и отдыхай.
Вымученно улыбнувшись, я спрятала листок в карман своего голубого летнего платья. Вернувшийся в гостиную как нельзя более кстати Дэви подал мне бокал, и я, с благодарностью взглянув на него, сделала большой глоток джина.
– Ты была подозрительно молчалива за столом, – сказал Йен, когда мы сели в машину. – Надеюсь, ты не переела домашних грибов? С одним из героев моего последнего романа после их дегустации случилась пренеприятнейшая история...
– Уэнди чудесно их готовит, – сказала я. – Кстати, ты совершенно ее покорил.
Йен пожал плечами и включил мотор.
Автомобиль плавно тронулся с места и словно бы поплыл по дороге в направлении центра города. Йен был прекрасным водителем. Я посмотрела в окно и спросила:
– А почему ты пользуешься псевдонимом? Ты ведь уже не новичок, а маститый мастер, миллионер!
– Кто это тебе сказал? – с удивлением спросил он.
– Это всем известно!
– Вообще-то писатели не зарабатывают бешеных денег, – рассмеялся он.
– А как же фильмы?
– Я все же не настолько знаменит, чтобы получать миллионы, – сказал Йен. – Но почему мы вдруг заговорили не о тебе, а обо мне?
– Просто мне так захотелось, – ответила я.
Краем глаза я заметила, что мышцы его лица напряглись. Он свернул на Мэйн-стрит и вскоре затормозил у «Пейдж». Я продолжала сидеть, не выражая желания выйти из машины. Йен выключил двигатель и, помолчав, спросил:
– А что именно тебя интересует?
Я зажмурилась, ослепленная ярким светом фар встречного автомобиля на шоссе, поморгала и сказала:
– Мне бы хотелось знать, почему тебе не нравится повышенное внимание к твоей персоне... Чего ты стесняешься? Разве стыдно быть известным богатым писателем?
– Во-первых, я всего лишь относительно популярный автор детективов. А во-вторых, мне стьщно за то, что я, сын профессора-филолога, подался в беллетристику.
– Я тоже кое-что смыслю в литературе, – заметила я, – и хочу тебя успокоить: твои книги достойны наивысшей оценки.
– Спасибо, Порция! – улыбнулся Йен. – Ты настоящий друг.
– Мне кажется, что твой отец гордился бы тобой, – добавила я, похлопав его по плечу.
– Спасибо, Порция, – повторил Йен, почему-то помрачнев. – И спокойной ночи.
Я порывисто подалась к нему и легонько поцеловала его в губы.
– И тебе, Йен!
Он стиснул зубы, борясь с охватившим его волнением.
Я заерзала на сиденье, но не отвела взгляда.
– Все в порядке, Йен, – первой нарушила я молчание, пронизанное возбуждением. – Ты был прав, мы с тобой повстречались не в очень удачное время. Но могла же я, одна из так называемых «барышень» Фаллон, поцеловать хотя бы раз именитого английского писателя, пожаловавшего в наш провинциальный городок!
Не дав ему возможности ответить, я открыла дверцу, выбралась из машины, бегом пересекла дорогу и, не оборачиваясь, быстро пошла к дому.
Обернись я, и Йен очутился бы в эту ночь в моей постели, где овладел бы мной. А на следующее утро он бы от меня ушел, что стало бы невыносимым испытанием для моего истерзанного сердца. Не говоря уже об органах с тефлоновым покрытием, травмированных разлукой с Питером.
