Его подружки никогда не были «секонд-хенд». Им не полагалось ходить в вещах с рынка. Они должны были везде чувствовать себя отлично и выглядеть на все сто.
Раньше, в бандитском прошлом, его дружки постоянно выделывались друг перед другом, когда отправлялись с телками в ресторан. Каждый старался приодеть свою телку получше, покруче, чтобы другие обзавидовались.
Тогда телки были другого фасона — ходили в Версаче, пахли другими духами. Теперь он часто видел стайки девчонок в джинсах и кроссовках, свежих, хорошеньких, — но это были вовсе не телки. Они были одеты хорошо, на них было приятно смотреть, вот только почему-то на него косились недружелюбно, не выдавая ему на-гора заслуженного внимания.
Стало быть, теперь не все красивые девчонки телки — такой он сделал вывод. Должно быть, пока он сидел, выросли дети тех самых хозяев кафешек, булочных, всяких там бюро и офисов, которые он видел в городе на каждом шагу.
Когда он смотрел на Галку, то понимал, что живет верно, правильно: Галка вышагивала рядом, задрав подбородочек, прямя спину, и поглядывала на всех окружающих с чувством превосходства. Тогда и он прямился и шел вперед, глядя поверх человеческих голов и не обращая внимания на то, что читал на встречных лицах по своему адресу.
Он был крут, по-прежнему крут, просто зверей его породы в этом городском лесу, в чаще новых домов, супермаркетов и изменившихся улиц, — зверей его породы осталось совсем мало. Таких, какие были бы ему бровь в бровь, одного с ним роста.
«Родит мне Галка сына или дочу — тоже пускай, похожую на себя, с длинными зеленоватыми глазами, с тонкой косточкой, с ее носиком, — думал он, — и уедем мы в Рязань. Там у меня брателло, настоящий кореш Вавила. Купим землю, построим дом, откроем магазин, например. С этими, с компакт-дисками, фильмами, с компьютерными играми. И будем жить. А если кто к нам полезет — завалю козла».
Там, под Рязанью, его еще будут понимать — чего он стоит и значит.
Он вышел из ванной и услышал ее голос:
— Юрец, ты встал уже?
Он вошел в комнату. Галка только проснулась и не нашла его рядом с собой. Она открыла яркие со сна глаза и предложила:
— Юрец, давай позавтракаем и съездим в «Олимп», ну в этот новый торговый центр, про который вчера в новостях говорили, что там три уровня и четыреста магазинов. Мне нужны туфли — раз, плащ или легкая куртка — два. И вообще, мне ходить не в чем.
— Тебе ходить не в чем? Будешь ходить голой! — засмеялся Юрец, падая на кровать рядом с ней и притягивая ее к себе.
— Ты сам не захочешь никуда со мной выходить, если мне будет не в чем! Поехали в «Олимп», там куча всего, японский, итальянский, морской рестораны!
Она обняла его и смотрела на него большими, еще сонными глазищами, в которых таял мед ее снов.
— Хорошо, поехали. Только мне тоже нужны ботинки, на лето.
— А у тебя деньги есть?
— Есть.
— Здорово. Еще не кончились?
— Нет.
Настроение у него почему-то слегка схлынуло, он и сам не понял почему. Она не знала, сколько денег он взял тогда на квартире у этой… Анжелы, Жанны… как ее? Он выгреб все из кошелька, бесполезные кредитные карты выбросил, еще нашел пару тысяч в ящике шкафа. Она ничего не запирала и не прятала, эта лохушка. Как только ей удавалось при таком лохизме что-то зарабатывать — просто странно.
Ах, ну да.
Галка же говорила — она шлюха. Так и зарабатывала, а им с напарницей не давала работать спокойно — выходила в коридор, тянула к себе клиентов, разводила их на бабули. А им, выходит, и продавать-то было некому, у них же менеджер Регина строгая. Хочет, чтобы все по-честному: зашли, купили.
А честный никогда не выиграет. Выигрывает хитрый и сильный.
А кто сильный? Вот он, например, сильный.
Сильный — это кто ничего не боится и никого не жалеет.
Но он помог им, избавил их на праздники от этой сучки — вот и Галка там чего-то заработала, продала.
Правда, Галка говорить о работе в последние дни упорно не хотела — только он спросит что, она сразу в грустняки какие-то впадает. Наверное, ей надо попить витаминов — весна все-таки.
Деньги у него были. И еще он хотел сбыть кольцо — с красными рубинами, которое снял с руки той сучки. Эта вещь не была похожа на остальные украшения, которые он нашел в черной шкатулке. Кольцо было яркое, броское — и в то же время благородное. Хотел оставить его для Галки — у нее пальчики один в один размером, но решил, что это плохой знак. Он купит ей новое кольцо, по ее выбору, и не хуже этого.
А вообще он хотел продать всю «рыжуху» и купить себе другую тачку. Тачка у него на примете была — черный «лексус», не битый, не очень старый, кореш один продавал в Подбыткове.
А то он тоже — ездит, как лох, на «Волге», когда пацаны-двадцатилетки на новых иномарках своих девочек возят.
— Иди готовь завтрак, — повернулся он к ней.
— О чем ты задумался?
— Тачку хочу поменять, — важно сообщил он и почувствовал себя хвастливым пацаном. С ним иногда это случалось, когда она была рядом, — впадал в детство. Он ухмыльнулся про себя и встал вслед за ней с постели.
Глава 48
Галка стояла на кухне и готовила завтрак для двоих: на сковородке «Тефаль» она жарила яичницу из восьми яиц с ветчиной и помидорами, посыпав ее сверху зеленью и тертым сыром. Это для него.
— Тебе супчик разогреть? — спросила она, войдя в комнату.
— Съем тарелочку.
Она достала из холодильника сыр и буженину, порезала и уложила на блюдо. Быстро сделала миску салата из помидоров с огурцами, посыпала укропом, посолила, поперчила, заправила сметаной.
Это тоже для него.
Он большой, просто огромный и ест очень много: большими порциями, из больших мисок и суповых тарелок. На ужин запросто съедает целую копченую курицу и еще сковородку картошки — смотрит на нее синими глазами и просит еще. Хлеб он режет толстыми ломтями наискосок батона и любит белый, а все эти новомодные хлебцы с отрубями, зернышками и ростками пшеницы игнорирует.
В кафе и ресторанах порции ему всегда кажутся маленькими, и он часто заказывает два салата, два супа.
— Ну что это? Раз ложкой зачерпнуть, — возмущается он на ресторанные порции.
Особенно ненавидит японские рестораны. Да что ж это такое — ни хлеба, ни сметанки!
Вкусно! Кто же спорит. Полезно, ага. Только после такого ужина еще охота куры там поесть с картошечкой, мяса кусок заточить хороший. Что ему эти суши — на один зуб только!
При словах «японский ресторан» сначала он просто становился на дыбы, но потом они договорились. Если она очень хотела в японский ресторан, то он там ел в основном горячее — супчики ихние, вода-водой, свининку под сыром, а она то, что ей нравилось больше всего на свете, — суши и сашими.
— Видишь, можно же обо всем договориться по-человечески, — говорила Галка.
Она жарила яичницу и вспоминала вчерашний день в магазине.
Сам по себе день был как день. Утром она смотрела очень интересный журнал о красивых домах. В нем было много иллюстраций интерьеров с подробными пояснениями, что к чему и почем.
Покупателей в их магазине за весь день было всего двое. Один купил подарочную зажигалку и золоченую ручку, было видно, что в подарок. Попросил чек. Второй приобрел часы — неплохие классические часы, недорогие, без всяких камней.
В обед она выскочила из отеля на улицу через служебный вход. Было совсем тепло, солнечно. Она покурила, щурясь на солнце, и ей вдруг страшно захотелось за границу — куда-нибудь туда, где как раз и находятся эти красивые дома, фотографии которых были в журнале.
Галка замерзла без верхней одежды и вернулась в отель. После яркого солнца он на миг показался ей темной норой, но потом глаза привыкли к полутьме, она снова ощутила запах отеля — запах большого мира и дальних стран, дорогих ресторанов, хороших парфюмов, сияющей чистоты, многолетней ухоженности… больших денег.
Галка сходила в кафе, пообедала без всякого аппетита — просто чтобы потратить с толком еще одну пустую клетку в своей обеденной карточке.
Ближе к закрытию к ним в магазин вдруг пришли Михаилы. Они иногда заглядывали сюда — типа по-соседски, по-дружески. На самом деле Миша Маленький внимательно оглядывал витрины и, сказав несколько ничего не значащих слов улыбающейся Регине, смывался. С Мишей Большим все было по-другому.
Миша Большой был крупным и полным, хотя двигался быстро и легко. Внешне он очень походил на свою мать, которую Галка однажды видела здесь, в отеле. Тогда сразу было ясно: сынок водит маменьку по владениям, рассказывает и показывает, чем занимается.
Мать Миши Большого тоже была высокой и полноватой. Лица у них были очень похожими. Только маменька была светловолоса — наверное, красилась, а Миша — темноволосый. Держалась она важно, собой и сыном гордилась. В их отношениях была почтительность и отстраненность, это было понятно с первого взгляда.
