Он работал около часа.
— Семен, — вдруг услышал он голос жены. — Ты ведь с ней диссертацию не закончишь…
Семен кивнул, сложил листы, протянул их Кате, сказал:
— Это тебе. Когда-нибудь прочитаешь. А машинку эту я унесу.
Он вставил ее в футляр, оделся и пошел в магазин. Он шел и не замечал, как похрустывают под ногами подмерзшие лужицы. И мысли его вертелись теперь вокруг диссертации, которая называлась «К вопросу о некоторых свойствах…». И тема уже казалась ему значительной, и выводы многообещающими. И хотелось написать ее изящно, чтобы самому стало радостно.
Домой он вернулся без машинки, но зато с букетом цветов, которые купил в подземном переходе у молодого грузина. А машинку он решил больше не покупать. Можно и напрокат взять.
Катя цветам обрадовалась. А потом Семен сходил за сыном в детский сад и на обратном пути купил конфет и торт. И они вечером пили чай и смеялись, потому что старенький телевизор довольно сносно показывал действительно смешную комедию.
А через десять месяцев Семен Ватутин защитил диссертацию, и в августе они ездили на Черное море. Семен теперь даже в детский сад за сыном ходил с портфелем. Поговаривали, что ему следует подумать о докторантуре. И Семен уже начал привыкать к этой мысли. А потом наступила осень, зима. Семен читал лекции, готовился к ним, писал крупные статьи в научные журналы, один и в соавторстве. И статьи эти появлялись в печати.
Как-то в сентябре Катя сказала ему, что лес пожелтел, но Семен только отмахнулся от нее. Не до этого ему было сейчас. И первый снег выпал для него незаметно. Весной он поскользнулся, упал и ободрал свой портфель.
И уже материалы новой диссертации — докторской — накапливались в этом портфеле. Семен посерьезнел и отпустил красивую бородку. Он подумывал было и о трости, но Катя решительно воспротивилась этому.
Иногда по вечерам, когда Семен читал лекции, Катя доставала листки со стихами и смотрела на них. Она их не читала, потому что знала все наизусть. И тогда ей становилось грустно и хотелось, чтобы Семен пришел сейчас и сказал: «Это тебе, Катя! Прочти, если хочешь». И засмеялся бы, закружил ее по комнате, отбросив в сторону свой портфель.
Но Семен приходил серьезный и сосредоточенный. Он аккуратно ставил в передней на специальную полку портфель, ужинал, просматривал газеты и рассказывал Кате о некоторых вопросах, имеющих отношение к его будущей докторской диссертации.
А за окном шел золотой листопад, или сказочные снежинки медленно падали на землю, или прозрачные капельки скатывались с ледяных стрел сосулек.
А где-то за окном жили стихи и сказки…
Фильм на экране одного кинотеатра
Препротивнейшая погода стояла в Усть-Манске уже целую неделю. То дождь, то мокрый снег, да еще с ветром. Не знаешь, что надеть на себя: в плаще холодно, в пальто — как-то еще неудобно. Ведь не зима же! Осень… Октябрь… А тут еще воскресный день. И на улицах только энтузиасты.
Да, да. По улицам спешили лишь одни энтузиасты, да и то, чтобы только поскорее добраться до теплого угла… Словом, молодежь… И еще один человек. Этот никуда не спешил, хотя и проклинал себя за характер, который привел его на мокрую улицу.
Впрочем, проклинать свой характер и даже подвывать от нестерпимой мысли, что характер этот — тряпка, вошло у промокшего человека в какую-то чуть ли не удобную привычку.
Фамилия его была — Непрушин. Петр Петрович Непрушин.
Непрушин, собственно, и не спешил, а просто шел и если уж и обгонял редкого прохожего, то только для того, чтобы согреться. В холодную, но сухую погоду это было вполне оправдано. Но в такой, как сегодня, промозглости сколько ни беги, не согреешься.
Идти домой Петру Петровичу не было совершенно никакого смысла. Там его никто не ждал, а если и ждал, то с руганью, неторопливой, нисколько не грозной, а, напротив, привычной и ленивой, как капля воды на обритую голову во время пытки. Или, что несколько интереснее, но и неприятнее, — Цельнопустов, друг семьи, который уже давно брился лезвиями Непрушина, носил его тапочки и даже носки, сидел в единственном кресле перед телевизором, запросто выпивал заготовленную к празднику водку и что-то там еще такое делал… Присутствие его Непрушину было невыносимо, позорно, но Варвара — жена Непрушина — боготворила Цельнопустова и много лет подряд ставила его мужу в пример.
Непрушин то привыкал к такой жизни, то начинал робко и неуверенно с нею бороться; впрочем, до первого лишь окрика Варвары: «Где уж тебе!» Летом и в начале осени можно было уходить в лес. Но куда пойти вот в такую мерзкую погоду?
К друзьям, если только их можно так назвать, он не любил ходить… Правильные и решительные, они посмеивались над его нелепым существованием, пусть добродушно, пусть без ехидства, но посмеивались.
Не лучше было и на работе, но там хоть можно было что-то делать, чертить, проверять кальки, соблюдать «единую систему конструкторской документации», спорить (только много ли тут наспоришь?) с нормоконтролером. На работе Непрушина считали средненьким, а если уж говорить честно, то и просто никудышненьким инженером-конструктором.
Да ладно… Черт с ними со всеми! Убежать бы куда-нибудь от этого нудного и холодного дождя.
Непрушин никогда не задумывался, почему так получилось. Получилось и получилось. Ниже среднестатистического уровня? Так ведь на то он и средний, чтобы были выше и ниже.
И маршруты-то ведь уже все были хожены-перехожены. По асфальтику, по асфальтику! В грязь переулков даже Петр Петрович не хотел лезть. Вот сейчас будет детский сад, за ним кинотеатр «Октябрь» и рядом магазин «Театральный», где можно купить конфет или выпить молочный коктейль. Но коктейль — холодно. Хотя все же можно постоять в сухом месте… Можно и в кинотеатр, но смотреть кинофильмы Непрушин не любил. У киногероев все получалось. Ну, в боевиках — понятное дело. А вот в простых, обыкновенных-то? Все равно получалось! В начале каждого, конечно, конфликт. На работе начальство зажимает прогрессивные методы строительства или новые методы заточки сверл. Дома сын попадает в плохую компанию. Жена не разрешает задерживаться на работе… Но уже по умным глазам и решительному выражению лица понятно, что главный герой все осилит. Помучают его, помучают, но все же сдадутся.
Словом, не любил Непрушин ходить в кино. Постоять в очереди за билетами, если народ ломится в обе кассы, еще куда ни шло. Стоишь сначала в одной, а когда очередь подходит, задумчиво выходишь из нее и пристраиваешься во вторую. И так — сколько угодно. И деньги целы, и содержание фильма все равно узнаешь, и вроде бы на людях побыл, в обществе… человеческом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
