— Я просто полагаю, что сегодняшний вечер не самое подходящее время, Арабелла. — Голос Эдварда звучал так, будто он говорил сквозь стиснутые зубы. — Завтра у нас будет много гостей, и…
— Фи, Эдвард. Для них это тоже не секрет. Что с тобой происходит? Видно, присутствие в доме этой крошки так тебя переменило…
— Мисс Макдугал? — Эдвард остановился как вкопанный и стал вглядываться в темноту. — Это вы?
Черт! Пегги кинулась назад и схватилась за ручку двери в детскую спальню, будто только что вышла оттуда.
— О, добрый вечер, — проговорила она, стараясь казаться беззаботной, но внезапно севший голос разрушил все ее планы.
Брови Эдварда сошлись над переносицей.
— Ведь я отослал вас отдыхать еще час назад… — начал он, словно Пегги была непослушным ребенком.
Рассерженная его покровительственным тоном, Пегги указала на дверь, которую только что закрыла.
— Джереми, — просто пояснила она.
Посмотрев в направлении, которое указывал ее изящный палец, Эдвард возразил:
— У него есть няня, мисс Макдугал. Пусть она и укладывает мальчика в постель.
Пегги беспомощно пожала плечами. Больше всего на свете ей захотелось стремглав убежать и спрятаться в своей комнате.
— Няня не знает сказку, которую Джереми любит слушать перед сном. Я уже больше года придумываю к ней продолжение.
Виконтесса, которая смотрела на девушку из темноты, скучающим тоном заметила:
— Как трогательно! Чудесно иметь такое богатое воображение, правда, Эдвард? Завидую вам, мисс Макдугал.
Леди Эшбери удалось превратить комплимент в оскорбление. Не то чтобы это задело Пегги. Девушка и без того сгорала от стыда, нарвавшись на эту парочку, которая, судя по всему, куда-то направлялась… скорее всего, в спальню. Разозлившись на себя за то, что ей это оказалось небезразлично, Пегги невнятно пожелала им доброй ночи и побрела по галерее в противоположном направлении, даже не понимая, куда идет. Однако не успела она пройти и трех шагов, как ее обнаженную руку обхватили сильные пальцы. Рассерженный лорд Эдвард не слишком галантно встряхнул Пегги и повернул к себе лицом.
Но он — девушка осознала это с таким облегчением, что у нее едва не ослабли колени — сердился не на нее. Обернувшись, Эдвард смотрел на виконтессу, которой перед этим сунул в руки канделябр.
— Насколько я знаю, миссис Прейхерст приготовила тебе постель в Белой комнате, Арабелла. — Его голос был холоднее ветра, который проникал в Большой зал с торфяника. — Ты знаешь, где это. А я прослежу, чтобы мисс Макдугал без приключений нашла свою спальню. Спокойной ночи.
Арабелла, канделябр в руке которой опасно подрагивал, смотрела на них, приоткрыв рот. Пегги даже показалось, что она видит, как в голове леди Эшбери крутится арифмометр, предлагая и тут же отметая возможные варианты ответных действий.
Что касается Эдварда, тот не был настроен дожидаться, пока Арабелла решит, что делать. Вцепившись в руку Пегги, он повлек ее по коридору, его каблуки гулко отстукивали по паркету, тогда как ее домашние туфли на высоких каблучках были едва слышны.
Они завернули за угол галереи, туда, где начиналась двойная лестница, ведущая вниз. Пегги больше не могла терпеть. Она слегка дернула рукой, в которую железной хваткой вцепился Эдвард, и раздраженно проговорила:
— Пустите, мне больно.
Эдвард сразу же ослабил хватку, а затем и вовсе разжал пальцы. Пегги не удержалась, чтобы не взглянуть, не оставили ли его пальцы следов на ее нежной коже цвета слоновой кости. Эдвард, заметив, что девушка из-под ресниц посмотрела на него, глухим голосом произнес:
— Простите. Я не хотел сделать вам больно.
Пегги тщательно осмотрела шелковистую кожу на предплечье. При тусклом освещении трудно было что-либо разглядеть, но зловещие красные следы от пальцев ясно проступали даже в полутьме. По виноватому выражению лица Эдварда Пегги поняла, что и он увидел синяки.
— Благодарю, я сама найду свою комнату, — сухо сказала Пегги. Она не была уверена, что из-за хрипоты ее слова прозвучали с нужной степенью недовольства, поэтому добавила: — Мне не нужны провожатые.
— Я все-таки составлю вам компанию на галерее. — Голос Эдварда был напряженным. — Уже слишком поздно. Молодым леди не следует в одиночестве бродить по коридорам в такое время.
Пегги окатила его презрительным взглядом:
— О? И чего именно мне следует опасаться в замке Роулингзов? Зимних сквозняков? Подглядывающих лакеев? Похоже, в поместье мне следует бояться только одного — это вас.
Эдвард растянул губы, но в его улыбке не было ни капли веселья.
— Вероятно, я заслужил такую оценку из ваших уст, судя по тому, как с вами обошлись сегодня вечером. И все же я продолжаю настаивать на том, чтобы проводить вас до комнаты.
— Вас, кажется, нисколько не заботит, как виконтесса добралась до своей комнаты, — съязвила Пегги.
Улыбка Эдварда стала немного теплее.
— Неужели я слышу в вашем голосе нотки ревности, мисс Макдугал?
Пегги тряхнула волосами, и одна из роз, украшавших ее прическу, потеряла лепесток. Маленький белый лепесток пролетел, кружась, мимо ее обнаженного плеча, мимо края балюстрады и скрылся в темноте Большого зала. Пегги, которая наблюдала за его невесомым полетом, нервно сглотнула.
— Ревную? — Девушка вновь обратила внимание на Эдварда. — К виконтессе? Вовсе нет. Может, она и жена одного из самых богатых людей Англии и любовница другого, но скажите, что она сделала со своими деньгами? Помогла облегчить страдания людей, которые не столь счастливы, как она? Нет. Она проводит дни, сплетничая, а вечера — играя в шарады. Нет, лорд Эдвард, я совершенно не ревную к виконтессе. Из всех чувств я питаю к ней лишь жалость. И к вам, который так влюблен в нее, тоже. Спокойной ночи, милорд.
В надежде, что он не услышал, как задрожал ее голос, Пегги повернулась и пошла по галерее, ведя затянутой в перчатку рукой по перилам балюстрады. Эдвард провожал ее взглядом, его серые глаза — это девушка разглядела даже при слабом освещении — горели странным огнем.
— Извините, мисс Макдугал, — проговорил он ей вслед. — Но похоже, при всем вашем пренебрежении к сплетням на вас довольно сильно подействовало то, что сообщила леди Эшбери.
Пегги остановилась, прислонившись спиной к балюстраде и широко расставив руки на перилах. Эта поза должна была продемонстрировать ее полное презрение к предмету обсуждения.
— Как же это могло на меня не подействовать? В конце концов, разговор шел о моей сестре. И вашем брате, кстати, тоже. Не знаю, как вам, а мне не нравится, когда задевают честь моей семьи. Наши с вами родственники, конечно, вовсе не были святыми…
