Двацветок изумленно взирал на эту картину, пока Ринсвинд не схватил его за плечо и не ткнул носом в заманчивую темноту коридора. Они торопливо юркнули туда, оставив второго гидрофоба кататься по полу и хвататься за влажную руку.
В течение некоторого времени у них за спинами раздавались крики, но потом приятели шмыгнули в какой-то поперечный коридор, пробежали через ещё один двор, и вскоре звуки погони остались далеко позади. Наконец Ринсвинд выбрал безопасную, по его мнению, дверь, заглянул в неё, обнаружил, что комната пуста, втащил Двацветка внутрь, захлопнул дверь у него за спиной и привалился к ней, с жутким сипением втягивая в себя воздух.
— Мы безнадежно заблудились. И дворец, в котором мы заплутали, расположен на острове, с которого мы вряд ли выберемся, — кое-как выговорил волшебник. — Более того, мы… эй! — воскликнул он, когда вид содержимого комнаты впитался в его расстроенные зрительные нервы.
Двацветок уже смотрел на стены, не отрывая глаз.
Странность помещения заключалась в том, что оно содержало в себе всю вселенную.
* * *
Смерть сидел у себя в саду и водил оселком по лезвию своей косы. Оно было уже настолько острым, что любой пролетавший мимо и наткнувшийся на него ветерок почти мгновенно оказывался разделённым на два озадаченных зефира. Впрочем, в молчаливом саду Смерти ветерок был редкостью. Этот сад лежал на укромном плато, с которого открывался шикарный вид на сложные измерения Плоского мира. На заднем фоне вздымались холодные, безмолвные, безмерно высокие и мрачные горы Вечности.
«Вжик!» — посвистывал оселок. Смерть мурлыкал под нос погребальную песенку и притоптывал костлявой ногой по заиндевелым плитам дорожки.
Вдруг он услышал шаги. Кто-то направлялся к нему через сумрачный, заполненный ночными яблонями сад, и Смерть почуял тошнотворно-сладкий запах раздавленных лилий. Он сердито поднял взгляд и обнаружил, что смотрит в глаза, чёрные, как нутро кошки, и наполненные далёкими звездами, у которых не было аналогов среди знакомых созвездий вселенной Реального Времени.
Некоторое время Смерть и Рок смотрели друг на друга. Смерть ухмыльнулся, впрочем, ухмылка и так навечно застыла на его сделанном из неумолимой кости лице. Оселок продолжал ритмично чиркать по лезвию его косы.
— У меня к тебе дело, — объявил Рок.
Его слова наткнулись на лезвие косы Смерти и аккуратно разделились на две полоски — гласную и согласную.
— СЕГОДНЯ У МЕНЯ ХВАТАЕТ ДЕЛ, — отозвался Смерть тяжёлым, как нейтроний, голосом. — В ЭТОТ САМЫЙ МОМЕНТ В ПСЕВДОПОЛИСЕ СВИРЕПСТВУЕТ БЕЛАЯ ЧУМА, И Я ОТПРАВЛЯЮСЬ ТУДА, ЧТОБЫ ВЫРВАТЬ ИЗ ЕЁ КОГТЕЙ ЖИТЕЛЕЙ ГОРОДА. ТАКОЙ ЧУМЫ НЕ БЫЛО УЖЕ СТО ЛЕТ. Я ДОЛЖЕН БРОДИТЬ ПО УЛИЦАМ, КАК ВЕЛИТ МНЕ МОЙ ДОЛГ. ДА И ЛЮДИ ХОТЯТ МЕНЯ ВИДЕТЬ.
— Я имею в виду маленького бродягу и шарлатана-волшебника, — мягко сказал Рок, усаживаясь рядом с одетой в чёрное фигурой Смерти и глядя вниз на далекий многогранный самоцвет вселенной Плоского мира.
Коса прекратила свою песню.
— Они умрут через несколько часов, — продолжил Рок. — Таков их рок.
Смерть шевельнулся, и оселок возобновил движение.
— Мне казалось, тебя это известие порадует, — заметил Рок.
Смерть пожал плечами — особенно выразительный жест для того, чья видимая форма представляет собой скелет.
— ОДНО ВРЕМЯ Я ЗА НИМИ ГОНЯЛСЯ, — ответил он. — НО В КОНЦЕ КОНЦОВ МНЕ ПРИШЛО В ГОЛОВУ, ЧТО РАНО ИЛИ ПОЗДНО ВСЕ УМРУТ. КОГДА-НИБУДЬ ВСЕ УМИРАЮТ. «МЕНЯ МОЖНО ОГРАБИТЬ, НО ДОБЫЧА ТАК И ТАК ДОСТАНЕТСЯ МНЕ», — СКАЗАЛ Я СЕБЕ. ТАК ЧЕГО ТУТ СУЕТИТЬСЯ?
— Меня тоже не надуешь, — рявкнул Рок.
— ЭТО Я СЛЫШАЛ, — откликнулся Смерть, продолжая ухмыляться.
— Хватит! — закричал Рок и вскочил на ноги. — Они умрут!
Он исчез за стеной голубого огня.
Смерть кивнул сам себе и продолжил работу. Несколькими минутами позже он наконец добился желаемой остроты косы. Смерть поднялся на ноги, нацелился на толстую вонючую свечку, горевшую на краю скамейки, двумя ловкими взмахами разрезал пламя на три ярких полоски и ухмыльнулся.
Немного погодя он уже седлал свою белую лошадь, которая жила в конюшне, пристроенной к задней стене его домика. Животное дружелюбно ткнулось в него носом. Несмотря на то что лошадь обладала багровыми глазами и боками, блестящими, как промасленный шелк, это, тем не менее, была настоящая лошадь из плоти и крови. И честно говоря, с ней обращались куда лучше, чем с большинством рабочего скота на Диске. Смерть любил животных. Он весил очень мало, а его перемётные сумки, хоть и были порой битком набиты, представляли собой незначительную ношу.
* * *
— Вот они, далекие миры! — сказал Двацветок. — Это просто фантастика!
Ринсвинд что-то буркнул и продолжил осторожный обход заполненной звёздами комнаты. Двацветок повернулся к замысловатой астролябии, в центре которой находилась система Великий А'Туин—Слоны—Диск, выкованная из латуни и украшенная крошечными драгоценными камнями. Вокруг неё на серебряных проволочках вращались звёзды и планеты.
— Просто фантастика! — повторил он.
На стенах висели огромные гобелены из угольно-чёрного бархата, по которым крошечными светящимися жемчужинками были вышиты созвездия. Всем находящимся в комнате казалось, будто они плывут по межзвёздному проливу. На многочисленных мольбертах стояли громадные эскизы, изображающие Великого А'Туина, если смотреть на него с различных участков Окружносети, и отмечающие каждую исполинскую чешуйку, каждую щербинку от метеорита. Двацветок с отсутствующим выражением в глазах оглядывался по сторонам.
Ринсвинд испытывал глубокое беспокойство. Больше всего его беспокоили два костюма, висящие на распорках в центре комнаты. Он с опаской обошёл их кругом.
Они были сшиты из тонкой белой кожи и снабжены ремнями, латунными клапанами и другими в высшей степени незнакомыми, подозрительными приспособлениями. Обтягивающие штанины заканчивались высокими сапогами с толстыми подошвами, а рукава были засунуты в большие гибкие перчатки. Однако самое странное впечатление производили огромные медные шлёмы, которые, очевидно, предполагалось закреплять на тяжелых кольцах, окружающих ворот костюмов. Как защита эти шлёмы никуда не годились — самый лёгкий меч расколет их без особого труда, даже если промахнется мимо проделанных впереди забавных стеклянных окошечек.
На макушке каждого шлема торчал гребень из белых перьев, никоим образом не улучшающий общее впечатление.
В голове Ринсвинда забрезжили смутные подозрения касательно этих костюмов.
Напротив стоял стол, на котором лежали карты неба и покрытые цифрами клочки пергамента. Тот, кто наденет эти костюмы, решил Ринсвинд, должен будет бесстрашно шагнуть туда, куда ни один человек (кроме случайных незадачливых моряков, но они не считаются) бесстрашно не шагал. Подозрения сменились ужасными предчувствиями.
Он повернулся и обнаружил, что турист как-то странно посматривает на него. Явно что-то прикидывает в уме.
— Даже не… — с напором начал волшебник.
Двацветок не услышал его.
— Богиня сказала, что крульцы собираются опустить двух человек за Край, — поблёскивая глазами, объявил он. — Помнишь, тролль Тефис говорил, что там понадобится защита от холода? Они решили эту проблему. Это доспехи для пространства.
— По-моему, они на нас не налезут, — торопливо заметил Ринсвинд, хватая его за руку. — Так что помчались дальше, чего нам здесь торчать…
— И чего ты вечно паникуешь? — раздражённо спросил Двацветок.
— А того. У меня перед глазами только что промелькнула вся моя будущая жизнь. Честно говоря, длилась она недолго. И если ты сейчас же не стронешься с места, я уйду без тебя, потому что ты можешь в любую секунду предложить надеть эти…
Дверь отворилась.
В комнату шагнули два молодых крепыша. Всё, что на них было надето, это по паре шерстяных кальсон на брата. Один из них ещё не закончил энергично растираться полотенцем. Оба, ничуть не удивившись, равнодушно кивнули беглецам.
Более высокий уселся на одну из лавок, стоящих напротив костюмов, поманил Ринсвинда рукой и сказал:
— ? Tyø yur åtl hø sooten gåtrunen?
Это было очень некстати. Хоть Ринсвинд и считал себя экспертом по языкам западных секторов Диска, к нему впервые в жизни обратились по-крульски, и он не понял ни единого слова. Двацветок тоже, но это не помешало ему выступить вперёд и набрать в лёгкие воздуха.
Скорость света, проходящего через магическую ауру, подобную той, которая окружает Диск, довольно низка, ненамного выше скорости звука в менее тонко настроенных вселенных. Однако свет по-прежнему оставался самым быстрым из того, что встречалось в округе, за исключением — в моменты, схожие с этим, — Ринсвиндова ума.
