Приехавший на место криминалист развел руками. Вскрытие ещё не делали, но надежды на него Мишин не питает, может сотрудники и были слегка поддатые, но не до такой же степени, чтобы свет в окнах в домах деревни не видеть и пешком не дойти, если машина сломалась. Но как выяснилось, не сломалась — автомобиль, попытались завести и он завелся без проблем. Двери в машине пришлось вскрывать, поскольку их изнутри заблокировали. Что тоже ясности в дело не вносило. Словно они боялись кого-то, и потому из машины не вышли. Вопрос: Кого они могли бояться, если были при табельном оружии? Почему тогда не стреляли и даже не доставали? Не вышли из машины, а наоборот запечатались? Короче. Куча вопросов и ни одного ответа. Вот поэтому Мишин сразу вспомнил про знакомого экстрасенса.
Когда мы подъехали к месту, на дороге было целое стадо разномастных машин. Прижавшись к обочине, УАЗик остановился. Застегнув пуховик, я вышел, ежась от колючего мороза. Начались крещенские. Четыре часа дня, а морозец минус тридцать два, то-то будет ночью. А у нас как говорится, не тот сибиряк, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается. Подхожу к машине с трупами, а коленки на ходу леденеют, и холод лезет внутрь, в самую душу. Не то, чтобы я боялся покойников, но не люблю смотреть. Мертвое тело, как напоминание тебе, что и ты не вечен, что и ты будешь такой, холодной бессмысленной куклой. Но страхи мои оказались напрасны. Трупы уже увезли. Сажусь в промерзшую машину и закрываю глаза. Жуть! Они чувствовали перед смертью безысходность, и этим ужасом безысходности тут пропиталось всё. Нет выхода! Нет выхода! Нет выхода! — кричала тьма, скопившая в салоне. Мне становится плохо. С трудом, под пристальным взглядом Мишина, вылезаю из машины.
— Что скажешь? — вопрошает он, — Может фото покойных показать?
— Можно, — киваю я, и принимаю замершей рукой четыре служебных удостоверения.
Гавриков Сергей Михайлович, Кусаинов Бебут Максутович, Толмачев Виктор Александрович, Панасюк Александр Вадимович. Собственно фото мне было без надобности, просто интересно было посмотреть на лицо четвертого. И наконец, я его увидел.
Вот ты какой, Толмачев Виктор, — подумал я, — с интернетом не дружишь, в соцсетях не сидишь, но спрятаться от смерти это тебе не помогло.
Среда.
Задубел вчера, пока домой добрался. Сам-то ничего, пуховик вещь теплая, а джинсы колом стояли. Отогревался чаем с малиной. Несмотря на желание Мишина подкинуть меня до дома, настоял, чтобы вез в офис. Не нужно ему даже район знать, где я живу. Мало ли… А вот с офиса, пока до дома добрался, окоченел. Автобусы блин, ходят раз в час. А пока чай пил, накидал вкратце, что было за день, и спать отвалился. Разморило в тепле. Сегодня с утра вспоминаю вчерашнее и начинаю сам себя побаиваться. Да, зол я был тогда, после звонка Марьи Васильевны, и спать ложился с отчетливым желанием, если не добиться справедливости, так хоть отомстить за смерть неизвестного мне Алексея семнадцати лет от роду. А вот, что было потом, во сне, помнил и тогда смутно, а сейчас только догадываюсь. Догадываюсь, что попал я таки в глобальную сеть ноосферы. Но судя по тому, что не рвал нити, не штопал и не перевязывал, а лишь сдвигал узлы, получается, приближал возмездие за содеянное. Сдвинул, собрал им карму до кучи в один короткий отрезок времени и в одном месте. И сеть представляет собой не плоскою паутину, как мне вначале показалось, а скорее четырехмерную кристаллическую решетку, где соединены воедино переплетающиеся судьбы людей, пространства и времени. По этой системе понятно, что сдвиг нити судьбы, например у Петрова в Новосибирске, никак не отразится на Иванове в Катманду. Расстояние скроет эти незначительные сдвиги. А вот как это отразится на судьбе Сидорова, правнуке Петрова, сказать не просто. Следователю же по существу дела, я сказал следующее:
— Не знаю, что они видели, и чего испугались. Но тут случилась какая-то природная аномалия, что мотор заглох, и пассажиры в автомобиле потеряли сознание, и пребывали без сознания, пока не замерзли.
— А что это могло быть?
— Возможно здесь геопатогенная зона. Попросту разлом в земной коре, и произошел выброс энергии, под который они и попали, — пожал плечами я, а про себя добавил: «Солнечный луч преломился в атмосфере Венеры». Осмотрев же внутренним взором место, к своему удивлению нечто такое и обнаружил. Некий черный пролом на дороге под машиной. Словно резиновая стена между нашей реальностью и другой, в этом месте была не тонкой, и не порванной, а стоял некий клапан, который мог периодически открываться. Кхм… Интересно, что бы стало со мной, окажись я в тот момент здесь?
Несмотря на несчастный вид Мишина, и угрюмые лица сотрудников, угрызений совести я не испытывал. Ни жалости к покойным, ни сочувствия к вдовам и сиротам. Может быть от того, что прожили мы с матерью большей частью вдвоем, без отца. И ничего, не пропали. А эта мразь своё получила, чуть раньше, чем должно было по программе, но надеюсь, боженька на меня не сильно за самоуправство рассердился. Да, разумеется, они чьи-то дети, и родители будут горевать, но меня эта мысль не беспокоит. Ожесточился я, правда. Озлобился. Слишком многое остается безнаказанным у одних, и слишком часто наказываются невинные. Понимаю, что божественная справедливость когда-то да будет. Но это слабое утешение для тех, кто это возмездие уже не увидит. Единственное, что в этой истории меня расстраивает, так это спонтанность действий и невозможность повторить, понять как и что я делал, и как туда попал. Так же, как свое самоизлечение, захочу — фиг получится.
Четверг.
Прикидываю план действий, и понимаю, что людей по схеме для расстановки всех предусмотренных акций катастрофически не хватает. Да и надо же на кого-то после всего стрелки перевести? А лучше, чем перевести стрелки на уголовников не придумать. Поэтому стал задумываться над привлечением к делу нашей мафии. Из мафии я знал в городе только одного человека — легендарного Толика-Кувалду. Сейчас его, конечно, так никто не называет, а в середине девяностых, им детишек пугали. Начну с того, что Толик был профессиональный спортсмен, боксер, и кличку Кувалда ему дали ещё в спортивной секции за убойный удар, которым он не одного противника оправил в нокаут. Когда спорт в нашей стране был похерен, а борьба за выживание приобрела массовый характер, Толика быстро привлекли в качестве бойца в бригаду. Рэкетом в то время заправлял некто Клоп. Вот уж по истине, Клоп! Мал да вонюч! Метр в прыжке ростом, и по характеру крайне ядовит и безжалостен. Клоп быстро подмял под себя мелкие банды и стал полновластным хозяином. Снимал бабки с рынков и мелких торговых точек по всему городу. А когда рыпнулся наложить дань, на крупные предприятия, его не без помощи Эммы Зеленского отправили топтать зону. А пустующий трон главного рэкетира занял Толик-Кувалда. Те, кто был с его самопровозглашенной коронацией недовольны — по слухам зарыты в безымянных могилах на кладбищах. Приняв власть в свои руки, Толик попытался разобраться с ментами, буквально взяв райотдел приступом. До этого случая он ещё не был легендарным, а был просто страшилкой для коммерсантов, а легендарным и популярным стал как раз после побоища в райотделе. И даже не потому, что ему удалось малыми силами его захватить и набить морды, и намять бока всем присутствующим. А потому, что ему удалось на свободе остаться. И менты писали рапорты, что они сами между собой передрались, и никого постороннего в РОВД не было.
Город гудел от слухов. Одни говорили, что Толик нагнул ментов за дело, выяснив, что они его хлеб едят, данью продавцов обкладывают. Другие говорили, что компромат он на них нарыл такой, что менты теперь перед ним на цырлах ходить будут до скончания века. Третьи рассказывали, о сумасшедшей сумме, которую Кувалде пришлось ментам заплатить, чтобы замять последствия. Кто его знает, как оно было на самом деле, но так, или иначе, Толик-Кувалда стал уважаемым конкретным авторитетом, с мнением которого считались. Продлилось царствование Кувалды не долго. Толик хоть и был с пудовыми кулаками, но мозги тоже кое-какие имел, и имел хороший аппетит в буквальном смысле. Пожрать был не дурак. Поэтому пошёл на поводу своего аппетита и тихо, мирно, прихватизировав в городе несколько ресторанов, от громких дел отошел. И нынче этого почтенного ресторатора, с животом, как у беременной самки бегемота, величают не иначе как Анатолий Борисович Квасев. Во владении у Квасева рестораны — «Деревня Егоркино», «Астория», «Золотая Нива» и «Арарат», где директором для достоверности сидит армянин и обслуга кавказцы. В городе говорят, что рестораны Квасева, всего лишь прикрытие, что держит он сауны-публичные дома, наркотой торгует, и воры всех мастей ему дань платят, на общак воровской скидываются. А Толик-Кувалда, хоть и не вор в законе, а смотрящий в городе. На счет смотрящего, не знаю, а вот проституция и наркотики, я теперь в курсе, чей бизнес. Думаю, Толик тоже в курсе, но вот как бы его заинтересовать откусить кусок с чужого пирога? Получится или нет, гадать бессмысленно, тут нужна личная встреча, или хотя бы личный предмет, чтобы получить инфу, что это за человек и клюнет ли он на мою удочку. Решено! Пойдем с женой встречать старый новый год в ресторан.
