Стемнело, на небе уже высыпали звёзды, и свечи оставались единственным освещением в доме, когда Николас приблизился к ней и мягко поднял на руки.
Никто ничего не сказал, никаких шуток не прозвучало, когда широкоплечий мужчина оставил дом крёстного отца и понёс свою молодую жену на холм, к собственному дому, и после того, как он исчез из вида, празднование началось с новой силой, поскольку это была не просто обычная свадьба. Нет, kyrios, наконец, взял жену, и теперь они могли с нетерпением ждать наследника.
Пока Николас без видимого усилия нёс её по дорожке, Джессика пыталась собрать разбегающиеся мысли и забыть о своём несчастье, но, тем не менее, холодное страдание лежало, как глыба, в её груди. Она цеплялась руками за его шею и желала, чтобы до виллы были мили и мили, и, возможно, тогда она сможет взять себя в руки, когда они дойдут до места. Прохладный вечерний воздух успокаивал лицо, она слышала ритмичный грохот волн, которые бились среди камней, и всё это казалось ей более реальными, чем мужчина из плоти и крови, который нёс её на руках.
Когда они подошли к вилле, он понёс её вокруг одной стороны террасы, пока они не достигли двойных раздвигающихся дверей из стекла, ведущих в его спальню. Двери тихо открылись от его прикосновения, и он вступил внутрь, позволяя ей мягко соскользнуть на пол.
— Твою одежду принесли сюда, — сказал он нежно, целуя её в висок. — Я знаю, что ты испугана, дорогая, ты очень странно вела себя весь день. Просто расслабься, я принесу тебе вина, пока ты надеваешь ночную рубашку. Не то чтобы она тебе понадобится, но тебе действительно нужно какое-то время, чтобы успокоиться, — сказал он, усмехаясь, и внезапно она задалась простым вопросом, сколько же стаканчиков узо он выпил.
Николас оставил её, и она обвела комнату растерянным взглядом. Джессика не могла сделать этого, она не могла разделить с ним эту большую кровать, находясь в таком состоянии. Она хотела кричать, визжать, выцарапать ему глаза, и во внезапном взрыве слёз и неподдельного гнева Джессика сорвала с себя платье ненавистного персикового цвета и осмотрелась вокруг в поисках ножниц, чтобы уничтожить его. Но никаких ножниц в спальне она не нашла и тогда стала дергать его по швам, пока они не разорвались, и тут она бросила платье на пол и стала топтать его ногами.
Наконец, она глубоко, прерывисто вздохнула и стерла со щёк слезы ярости. Жест был ребяческий, она знала это, но почувствовала себя гораздо лучше. Она ненавидела это платье и Николаса за то, что он разрушил день её свадьбы!
Он должен был скоро вернуться, и Джессика не хотела оказаться перед ним одетой лишь в нижнее белье, но при этом не имела никакого намерения надевать соблазнительную длинную ночную рубашку, чтобы уважить его. Джессика открыла дверцу шкафа и схватила слаксы и топ, которые привезла с собой. Она торопливо надела топ через голову, и как раз в это время дверь открылась.
В комнате воцарилась плотная тишина, когда Николас увидел неожиданную картину и её, сжимающую пару слаксов и уставившуюся на него с гневом и явным опасением в огромных глазах. Пристальный взгляд его чёрных глаз блуждал от изодранного в клочья свадебного платья на полу назад к ней.
— Успокойся, — сказал он мягко, почти шёпотом. — Я не причиню тебе боли, любимая, я обещаю…
— Побереги свои обещания, — закричала она хрипло, опуская слаксы на пол, и прижимая руки к щекам, потому что слёзы снова полились из глаз. — Я ненавижу тебя, ты слышишь? Ты… ты погубил день моей свадьбы! Я хотела белое платье, Николас, а ты сделал так, чтобы был взят этот ужасный персиковый цвет! Я никогда не прощу тебе этого! Я была так счастлива этим утром, но потом открыла чехол и увидела эту уродливую вещь цвета персика и я… я… о, будь ты проклят, я достаточно плакала из-за тебя, я больше никогда не позволю тебе снова заставить меня плакать, ты слышишь? Я ненавижу тебя!
Николас стремительно пересёк комнату и подошёл к ней, положил руки ей на плечи и схватил её, не причиняя боли, однако очень крепко.
— Это действительно было настолько важным для тебя? — пробормотал он. — Именно это причина того, что ты не смотрела на меня весь день — из-за этого дурацкого платья?
— Ты не понимаешь, — настаивала она сквозь слезы. — Я хотела белое платье, я хотела сохранить его и отдать нашей дочери на её свадьбу… — её голос прервался, и она начала рыдать, пытаясь отстраниться от него.
Бормоча проклятья, он притянул ее к себе и сильно сжал в своих руках, склонив темноволосую голову к её золотисто-каштановой макушке.
— Я сожалею, — прошептал он в её волосы. — Я не догадывался. Не плачь, любимая, пожалуйста, не плачь.
Его извинение, столь неожиданное, произвело поразительный эффект на её слёзы, и, отдышавшись, она подняла на него мокрые глаза. На мгновение их взгляды встретились, потом его пристальный, непроницаемый взгляд скользнул к её рту, и он стал нетерпеливо целовать её, притянув ещё ближе к своему мощному телу, как будто хотел сделать её частью себя, его рот был ещё более страстным и ненасытным, чем когда-либо прежде. Она ощущала вкус узо, которую он пил, и это так опьяняло, что она вынуждена была цепляться за него, чтобы сохранить равновесие.
Нетерпеливо, он поднял её на руки и понёс к кровати, и на мгновение она напрягалась в тревоге, вспомнив, что всё еще не сказала ему правду.
— Николас … подожди! — закричала она, задыхаясь.
— Я ждал, — хрипло ответил он, его неугомонный рот осыпал дождём поцелуев всё её лицо и шею. — Я ждал тебя, пока не понял, что сойду с ума. Не отталкивай меня сегодня вечером, любимая, только не сегодня вечером.
Прежде чем она смогла сказать ещё что-нибудь, его рот снова приник к её губам. В сладком опьянении, распространяющимся по её телу от прикосновения его губ, Джессика на мгновение забыла свои опасения, а потом стало слишком поздно. Он не слышал её, ни одна её просьба не доходила до него, поскольку он отвечал только на силу своей страсти.
Тем не менее, она попыталась достучаться до него.
— Нет, подожди! — воскликнула она, но он проигнорировал и эту просьбу, поскольку тянул топ через её голову, на мгновение почти задушив Джессику в складках материи, прежде чем освободил её от него и отбросил одежду в сторону. Его глаза лихорадочно заблестели, когда он стал снимать её нижнее белье, и просьбы о терпении застряли у неё в горле, поскольку он сбросил свою одежду и накрыл её своим мощным телом. Паника поднялась в ней, она пыталась взять себя в руки, вынуждая себя думать о других вещах, пока не восстановит хотя бы малую часть самообладания, но это было бесполезно. Беспомощное рыдание вырвалось из её горла, поскольку Николас тащил её вниз, в бездонный омут своего желания, и она инстинктивно цеплялась за него, как за единственную надёжную опору в безумно сотрясающемся мире.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
