— Ты сейчас растеряна, это понятно. Ты хочешь отправить письмо, поговорить с подругой. Это просто. Попроси Букашку. Он где-то в цехе играет с Марусей.
— Маруся — это твоя рысь?
Сознание Тины отчаянно цеплялось за остатки нормального мира, в котором весёлые дети играют с домашними животными. С добрыми кошками и ласковыми собаками. Восьмилетний беспризорник по кличке Букашка и рысь по имени Маруся гоняют бантик в руинах завода на краю бывшей империи. Нормальнее некуда.
— Да, она у меня вроде поводыря. Знаешь, как бывают собаки у слепых? Только мне поводок не нужен, я её и так чувствую. Только она ещё совсем молодая, годик с небольшим, ей играть хочется. А я… ну, в общем, я не очень это люблю. Так что повезло Марусе с Букашкой.
— Понятно… Ну, до свидания, Дезире. До свидания, Федора и Родион.
— Ловец! — окликнула Дезире.
— Я тоже ухожу. Что, Дезире?
— Нет, ничего.
— До свидания, Кристина, — сказал Родион.
Тина даже вздрогнула от неожиданности. К этому моменту она успела решить, что Родион по каким-то причинам вообще не мог говорить. Ошиблась.
Федора помахала пухлой рукой. Дезире промолчала.
— Слушай, — сказала Тина Ловцу, останавливаясь на выходе из коридора в разрушенный цех. — Эта Дезире, которая воображает себя океаном Соляриса, она ведь всё врёт, так? От тяжёлой жизни себе придумала?
— Нет, — сказал Ловец.
— А про письмо к Бяке? Откуда она узнала? Она что — мысли читает?!
— Нет, не мысли. Только желания. Обычно неправильно.
— Но с моим желанием она в точку попала, — возразила Тина. — Я правда хотела бы отправить Бяке письмо, но у нас Интернет — давно медным тазом… А при чём тут Букашка?
— А ты у него спроси.
— М-да-а… — протянула Тина. — Какие все словоохотливые, прямо деваться некуда…
Она вспомнила своих друзей, которые говорили, говорили, говорили… При встречах. В Сети. По телефону. О чём? Расшибись — не вспомнить. А ведь говорили без умолку, и таким важным всё это казалось…
Ловец молчал. На его губах замерла улыбка. Тина взглянула туда, куда он смотрел.
Юная рысь Маруся стояла на толстой балке, высоко под потолком, выгнув спину, как самая обыкновенная кошка, и громко шипела. Внизу приглушённо, с довольно-таки напускной яростью рычал полуволк. Букашка пытался бантиком привлечь внимание Брунгильды, но суке в цеху явно не нравилось. И ни Маруся, ни бантик её не интересовали.
— Собаки! А ну, кыш отсюда оба! — скомандовала Тина, схватила Хильду за шиворот и попыталась тащить в направлении ворот. — Чего Марусю пугаете? Мы скоро придём… Подождите снаружи. Хильда, кыш, тебе говорю! Пожрать здесь не светит. Здесь своя Федора есть…
Хильда с облегчением дала себя вытолкать. Полуволк ушёл сам, сложив клыкастую пасть в отчётливую улыбку.
— Букашка, у тебя, говорят, персональный вай-фай есть? — чувствуя себя полной дурой, спросила Тина.
— Ага, вот тут, — рассмеялся малыш и постучал себя по голове.
«Это такая игра», — поняла Тина. Она помнила: когда в детстве надоедала отцу бесконечными вопросами и просьбами поиграть, он всегда говорил: «Тинка-Буратинка, где у тебя выключательная кнопка?» — «Вот тут!» — и маленькая Кристина показывала себе на живот. «Выключись на пять минут, дай футбол поглядеть!» — говорил папа и пальцем нажимал на воображаемую кнопку.
— А чего тебе надо? — деловито спросил между тем Букашка.
— Письмо отправить подруге.
Тина решила поддержать игру. Раз уж подотчётные ей собаки не дали Букашке побаловаться с Марусей…
— Адрес знаешь?
— Да.
— Тогда говори, что писать.
— «Дорогая подруга Бяка! — с выражением начала диктовать Тина. — Я очень по тебе соскучилась. Я сейчас путешествую по очень красивой волшебной стране вместе с моими друзьями — Ловцом и Букашкой. А ещё у нас здесь две собаки и ручная рысь Маруся… Пока всё… Да! Бяка, пожалуйста, позвони маме тёти Сандры, телефон такой-то… — В памяти чётко высветился номер, случайно подсмотренный на дисплее. — Скажи, у нас всё хорошо, пускай не волнуется… И подпись, Букашка: любящая тебя подруга Кристина».
Продиктовала адрес — и они с Ловцом снова вышли на солнечный свет. Сели на рельсы друг напротив друга. Тина сорвала лиловую кисточку чертополоха.
— Как пахнет! А я и не знала, — удивлённо проговорила она. — Сильно и нежно. А вокруг колючки…
— Запросто, — согласился Ловец.
Пришла Хильда и положила тяжёлую голову Тине на колени. Полуволк в руки не давался, смотрел искоса, но не зло, а с каким-то более сложным чувством.
— По-моему, ему тоже хочется, — заметила Тина.
— Всем хочется, — сказал Ловец.
— Объясни: ну вот как это всё может быть?! — Тина запустила обе руки в волосы и сильно дёрнула вверх. На мгновение её глаза стали раскосыми, как у рыси.
Ловец улыбнулся, потом снова стал серьёзным.
— На самом деле всё довольно просто. Это место… эта земля… она, чтобы выжить, завела себе нас. Ну вот как некоторые животные отрастили себе когти, клыки, рога…
— Значит, вы — клыки и когти?
— Да. Ещё какие.
Тина вдруг спросила почти с обидой:
— А мягкие лапки? Тёплые и пушистые?..
— Ты даже представить себе не можешь…
— Почему же? Могу, — сказала Тина, вспомнив игру Каменщика. Он ведь в самом деле играл, а не в машины валунами швырялся. Она тихо спросила: — Вы — люди?
— Как тебе кажется, я — человек?
— Ты и Федора — вроде бы да, а вот Каменщик… Вещь… Художник — не знаю… Дезире — вообще жуть…
— Её всегда либо жалели, либо боялись. Поэтому она такая.
— Какая?
— Она считает, что лучшая защита — нападение. Не видит другого выхода.
— А ты — не такой?
— Мы — часть… как объяснить… системы, матрицы, паутины, — сказал Ловец. — Она новая, но родилась-то от старой. Мы можем жить или умереть только вместе с ней. А умирать не хочет никто.
— Но откуда берётся всё это?.. Этот Зов… В нём всё дело?
— Нет. Сюда приходят те, кто УЖЕ не вписывается в ту паутину, в которой живёшь ты, твои родители. Зов только помогает им найти направление.
— Что отличает одну систему от другой? — подумав, спросила Тина. — Ваши способности?
— Нет. Опять же — направление движения.
— Да объясни толком наконец! — крикнула Тина, убедившись, что Ловец не собирается продолжать.
Из-под ворот вылез Букашка и вприпрыжку побежал к ним, крича на бегу:
— Тина, Тина, Бяка уже ответила тебе!
— Ну и что же она пишет?
Тина с трудом подавила досаду. Но не обижать же малыша, тем более что она уже ввязалась в его игру.
— «Тинка, как хорошо, что ты нашлась! — чуть задыхаясь от спешки и глядя куда-то внутрь себя, заговорил Букашка. — Только что за чешуя про волшебную страну, я что-то не догоняю? Ты что там, кайфуешь вместе с Кириллом? Смотри, осторожнее, прошу тебя. У нас всё в шоколаде. Все — и Макс, и Витёк, и Снежанка, и другие по тебе очень скучают и передают приветы и чмоки в щёки. Возвращайся скорее! Бабульке я позвонила, та челюсть еле поймала. Неужели и мы такие будем? Твоя Бяка». Вот! Я молодец?
Тина медленно обернулась к Ловцу.
— Он не мог знать, — пробормотала она. — Это что — настоящее письмо… от Бяки?
— Да, — сказал Ловец.
— Бу-каш-ка, ты мо-ло-дец… — по слогам выговорила Тина.
— Ого-го! Я — молодец! Собаки! Маруся! За мной! В атаку!
И малыш побежал вдоль полуразрушенного забора, сбивая подобранной палкой ромашки и созревшие головки чертополоха.
Ночевали в давно покинутом хозяевами, но явно обжитом кем-то ещё бревенчатом доме. В нём имелись широкие деревянные нары с полосатым матрацем, которые Ловец называл логутом. Зато не было двери.
Всю как бы ночь Тина плакала. То отчаянно, то тихо и безутешно. Ловец молчал рядом. Хильда приходила с улицы, тяжело и громко вздыхала, обмахивала обоих пушистым хвостом и снова уходила в прозрачный золотистый свет, где ждал её полуволк.
— Ну хоть бы попытался утешить, что ли! — в конце концов разозлилась Кристина. — Даже Брунгильда, и та…
— Что ж тут сделаешь… Тут уж либо — либо, — сказал Ловец. Притянул Кристину к себе, поцеловал и сразу же отпустил. Его губы пахли цветком чертополоха.
Кристина повозилась, поудобнее устраиваясь в глубине логута, и уснула, свернувшись калачиком. Ловец накрыл её вытертым ватным одеялом, потом вытянулся рядом, заложив руки за голову.
Глава 22
РАСКОЛ
Монморанси взорвался истошным лаем. Потом замолчал. И наконец снова загавкал, но уже в иной тональности — размеренно и уважительно.
«Гля-ди! Гля-ди! При-шёл! При-шёл!»
Александра искренне скучала по вороватой Брунгильде и не слишком жаловала Монморанси. Однако иногда ей казалось, что фокс был очень близок к возможности говорить членораздельно и разумно. Она сняла с костра чайник, воспользовавшись вместо прихватки шерстяным носком, и разогнулась поглядеть, в чём дело.
