Я не смела посмотреть на него. Я коснулась его руки и уставилась на ковер.
— Ты ждал, что я сразу полюблю тебя? — через силу выговорила я. — Ты меня не любил. Считал ребенком. И, несомненно, считаешь сейчас.
Он накрыл своей рукой мою руку и сжал ее.
— Твой юный возраст проявился лишь в отсутствии проницательности, — сказал Аксель. — Будь ты постарше, ты поняла бы, что я сразу нашел тебя очень привлекательной. Однако я старался не выдавать моих чувств и держаться от тебя на расстоянии, поскольку по твоим вопросам еще до бракосочетания понял, что ты не стремишься к полной близости между нами. Это был в конце концов брак по расчету, взаимовыгодное соглашение. Мы оба выигрывали от его заключения, и я хотел облегчить для тебя ситуацию, во всяком случае, на некоторое время.
Я вспомнила мои слезы в Клэйбери-Парке, мое одиночество и отчаяние.
— Я думала, что безразлична тебе.
— Ты отнюдь не была мне безразлична, — сказал он, — а со временем мои чувства стали более сильными. Застав тебя с Недом в Рае, я понял, что никто не был мне так дорог, как ты. По горькой иронии судьбы я, впервые испытав чувство такой силы, отчетливо видел, что не нравлюсь тебе. Мне казалось, что ты слишком часто и долго смотришь на Неда, затем я узнал о настойке…
Меня охватило чувство стыда. Мои щеки запылали.
— Ты видел, как я выходила из дома Джоан?
— Да, и понял, зачем ты отправилась к ней.
Я потерянно уставилась на его руку, сжимавшую мою.
— Моя дорогая, если ты действительно считаешь…
— Я ничего не считаю, — произнесла я, желая исправить положение. — Это было в прошлом — я уже не хочу пить настойку.
Он помолчал, кажется, размышляя о том, что это значит: то ли, что я немного люблю его, то ли, что я просто постепенно прихожу в себя после страшных событий, едва не унесших мою жизнь.
— Дело было в страхе, — сказала я. — Я боялась тебя, боялась неизвестности, боялась мира. Это прошло. Я больше не боюсь.
Он по-прежнему молчал, но его рука немного расслабилась. Я посмотрела ему в глаза и увидела там отчуждение. Мне захотелось сделать так, чтобы оно исчезло.
— Мне хочется уехать с тобой отсюда, — сказала я. — Не оставаться здесь. Я знаю, что не смогу крепко спать в нашей спальне. Буду бояться призрака Элис. И вообще этот дом слишком мрачен зимой, когда над болотами стоит густой туман.
— Мне тоже здесь не нравится, — к моему удивлению, признался Аксель. — Никогда не любил это место. Я и не собирался задерживаться здесь надолго — я вернулся лишь для того, чтобы обелить имя Родрика и отдать убийцу отца в руки правосудия. После этого я собирался подарить поместье Стивену, сыну Вира, и назначить его доверенными лицами Вира и братьев Шерманов. Тогда Вир смог бы жить и работать на угодьях, которые он любит, а Шерманы — контролировать его наиболее рискованные замыслы. Вир будет счастлив оттого, что поместье достанется его сыну и наследнику. Думаю, это наилучшее решение.
— Да, верно.
Я постаралась скрыть мою радость и огромное облегчение, вызванное перспективой отъезда из Хэролдсдайка. Я неуверенно спросила:
— Но куда мы отправимся? Что с нами будет?
Он улыбнулся, и я поняла, что он догадался о моих мыслях.
— Я пришел к заключению, — сказал Аксель, — что неразумно прятать такую красивую девушку, как ты, в сельской глуши, где никто не может тебя видеть. Пожалуй, я отвезу тебя в мой венский дом, дорогая, в город, который я люблю больше других. Твое появление произведет фурор в венском свете.
— Это все хорошо, — жалобно произнес Алекзендер, когда я поделилась с ним новостью, — но как насчет меня? Я не смогу навещать тебя во время каникул?
— Ты недолго пробудешь в школе, — заметила я, — потом ты сможешь приехать к нам в гости в Вену.
— В Вену… это же другая страна, верно? Ты уверена, что тебе там будет хорошо?
— Но мы такие же иностранцы, как и Аксель! — напомнила ему я. — Ты забываешь, что наши предки жили в Европе. К тому же, если Аксель вздумает отправиться в Америку, я поеду с ним. Я хочу сопровождать его повсюду.
Алекзендер удивленно посмотрел на меня.
— Ты странная девушка, — вздохнул он. — Я тебя не понимаю. Скоро ты скажешь мне, что любишь его…
Вир был благодарен Акселю за передачу Хэролдсдайка Стивену, но он долго переживал потерю жены. В течение десяти лет после смерти Элис наши редкие посещения Хэролдсдайка проходили в мрачной атмосфере. Однако в тридцать пять лет Вир снова женился, и обстановка в Хэролдсдайке стала более нормальной и приятной для гостей. Его вторая жена была славной женщиной, вдовой клерка из юридической конторы, расположенной в Уинчелси. Вир был младше ее на несколько лет. Он явно предпочитал женщин, стоявших на социальной лестнице ниже его. Однако вторая жена Вира обладала значительно более высоким общественным статусом, нежели Элис. Стивен женился и увековечил фамилию Брэндсонов, его младший брат умер в детстве от дифтерии, а сестра, выйдя замуж, через год после свадьбы умерла от родов. Я считала, что эта ветвь семьи больше других подвержена разным несчастьям.
Что касается Неда, то он отправился в Америку, разбогател, но так и не женился. Мы слышали новости о нем от Вира, которому он писал регулярно. Нед дважды приезжал в Англию, но мы были в Вене и не виделись с ним.
Эстер вышла замуж за Чарльза Шермана и перебралась в Рай — городская жизнь подходила ей гораздо больше, чем тоскливое существование в роли жены Роберта Брэндсона, с которой он не поддерживал супружеских отношений. Но я подозревала, что она не обрела счастья. Эстер относилась к числу женщин, неспособных обрести удовлетворение.
Останки Родрика были извлечены из земли возле дома Джоан и захоронены по христианскому обряду на церковном кладбище Хэролдсфорда. Джоан заявила, что она ничего не знала об обстоятельствах гибели Родрика, но ей, разумеется, никто не поверил. Наверно, ее можно было обвинить в пособничестве убийце, но я из суеверия боялась связываться с ней, как и все прочие люди. Обитатели Хэролдсфорда, набравшись мужества, отслужили мессу перед ее дверью и пригрозили сжечь домик женщины, но она разогнала их своей метлой. Они разбежались, испугавшись ее проклятий. Вскоре после этого инцидента Вир предупредил всех, что, если Джоан не оставят в покое, он призовет на помощь правосудие. Джоан снова оказалась в привычной для нее изоляции и обрела покой.
После переезда в Вену лишь одно обстоятельство огорчало меня: Алекзендер никогда не навещал нас, хотя часто писал. Он решил сделать политическую карьеру. Поскольку на английской политической арене никогда не поощрялись иностранные связи, мой брат скрывал свои французские корни и наличие родственников в Австрии. Однако это не слишком помогло ему, поскольку англичане любят бастардов без солидной родословной еще меньше, чем иностранцев. Происхождение Алекзендера серьезно мешало ему. Разочарованный, он отправился в колонии и обосновался на Ямайке, где организовал успешную торговлю пряностями. Я иногда думала о нем, представляла его живущим в доме, который я никогда не видела. С годами воспоминания о брате стали стираться. Я была занята собственной семьей, собственной жизнью.
