сил, можно обойти простой кувалдой, размолотив стены. Похоже мне надо поблагодарить Элиду, за то, что она помогла мне обнаружить такой пробел в защите…
— Как ты думаешь, — перебил его Рэннет, — а в кабинетах других магов наблюдалась бы такая же картина, при использовании этого оружия? — Лоут посмотрел на него и рассмеялся:
— Что, значит, государственный ум! Ты уже раздумываешь, чей магически защищенный дом надо вскрыть в первую очередь, и какую из стен, при этом разрушить? — Рэннет чуть смущенно засмеялся. Лоут попал в самую точку, но его это не сильно волновало. Беспокоило Рэннета совершенно другое.
— И что Элида хотела сказать, чего она хотела добиться этим взрывом? — серьезно спросил он у племянника. Лоут отвернулся и губы его недовольно скривились.
— Она хочет жить отдельно. Но не в какой-то глуши и в одиночестве, а хочет жить так, как сочтет нужным.
— Доигрался! — в сердцах бросил Рэннет. — Такую девушку потерял! Ты еще сто раз пожалеешь, что вел себя, как идиот, и не приложил достаточно сил, чтобы она тебе хотя бы симпатизировала. — Лоут с тоской взглянул на дядюшку.
— Ты, что совсем ничего не понимаешь? — тихо спросил он. — Да, Элида влюблена в меня по уши, иначе так остро, так резко и так болезненно не отреагировала бы. Если бы я был ей безразличен, то она даже не заметила бы на кого я смотрю и какими глазами!
— Тем более! — обрадовался Рэннет. — Тебе не придется даже прилагать особых усилий, чтобы успокоить ее и заставить изменить свое решение, оставшись с тобой… — глаза Лоута стали черными от бешенства, это произошло почти мгновенно и настолько неожиданно для Рэннета, что он невольно отшатнулся.
— Ты хоть понимаешь, что ты мне сейчас предложил? — едва сдерживая ярость прошипел Лоут. — Ты предлагаешь мне удержать ее, воспользовавшись теми чувствами, что она питает ко мне, чувствами на которые я не могу ответить! — Рэннет досадливо вздохнул, понимая о чем говорит племянник, но тот уже не мог остановиться. — Ты хочешь, чтобы она отдавала нам свои знания, делилась с нами всем что она имеет — ничего не получая взамен, кроме лживых улыбок, которые должны ее убеждать в силе моих чувств?
— Ну ты можешь делать ей подарки…
— Ты считаешь, что драгоценные безделушки и модные тряпки могут заменить чувства? Да ты поставиь себя на ее место. Она ждет любви, поскольку любит сама, а я буду вместо лицемерно улыбаться и дарить новый подарок. Она ждет… Нет, я так не могу. Я буду чувствовать себя мерзко, буду чувствовать себя альфонсом паразитирующем на чувствах влюбленной женщины… Только не это. Хочет уйти — пусть уходит. Я помогу и деньгами, и связями. Хочет свободы — она ее получит!
— Я не это имел в виду, — начал оправдываться Рэннет. — Я говорю, что ты можешь относится к ней по-доброму, чтобы она чувствовала твое хорошее отношение… Неужели Элида настолько плоха, что в нее невозможно влюбиться?! — неожиданно резко спросил он у Лоута и нотки гнева невозможно было не услышать.
— Хорошая она очень хорошая! — так же резко ответил Лоут. — Только… — он замолчал, а Рэннет нетерпеливо спросил:
— Что «только»?
— Понимаешь…. Лоут неуверенно взглянул на дядюшку, словно сомневаясь, что тот его поймет. — Понимаешь, от мысли, что Элида видела то, что я никогда не увижу, что она знает и понимает то, что я, возможно, никогда не пойму, от мысли, что она умеет пользоваться вещами, которые я никогда и в глаза-то не видел… — он замолчал не договорив, а потом с раздражением добавил: — Но самое главное даже не это, а то, что она постоянно меня тычет носом, каждую секунду демонстрируя насколько она умнее меня, насколько больше меня всего знает, каждый раз указывая мне мое место. Я иногда чувствую себя таким дураком. Противно. Так противно, что и передать не могу.
— Слушай, — Рэннет неуверенно посмотрел на Лоута. — А если ты просто будешь вести себя… как друг, например.
— Как друг? — грустно засмеялся Лоут. — Ты забыл Лилин Ковен? Ну ту, что взорвала здание Академии, чтобы доказать мне свою любовь. Так вот я с ней просто поговорил по-дружески один раз. Один единственный раз. Сидит девочка-первокурсница плачет. Я просто поддержал ее, немного рассмешил, и что она потом устроила? Год изводила меня признаниями в любви, решив, что я безумно в нее влюблен, только почему-то скрываю свои чувства, притворяясь равнодушным… Не могу поверить, что она так думала. Она себя в зеркало видела? Эти маленькие глазки, посверкивающие из-под нависшего лба, эти торчащие зубы. Нет, нет, нет. Никаких добрых слов, за которыми можно увидеть надежду! — Рэннет молча выслушал монолог Лоута. Эта история была ему знакома. Но разве можно сравнивать ту психопатку и Элиду?
— Надеюсь ты не собираешься мстить Элиде за разгромленный кабинет? — сухо спросил он.
— Были бы у нас другие отношения, — мечтательно сказал Лоут, — вечером она бы точно отведала розги, и была бы наказана самым примерным образом, а вот потом… — он засмеялся увидев, как нахмурился дядюшка.
— Оставь свои сексуальные фантазии при себе, — раздраженно буркнул Рэннет. — Я хочу поговорить с Элидой наедине.
Ч.2 Гл.12
Глава 12
Элида знала, что Лоут вызвал Рэннета. Знала, что они вдвоем закрылись в кабинете ее мужа, и, судя по всему рассматривают и оценивают разрушения. Она заметалась по комнате не в силах справится с волнением. Она не могла описать свои чувства, не могла описать почему так взволнована. Боялась ли она мужа и Рэннета? Нет, не боялась. Было ли ей стыдно за то, что она устроила? Нет, не было. Так почему она не находила себе места? Элида остановилась у окна, посмотрела вдаль на едва виднеющиеся горы, и вдруг все поняла. Сейчас решается ее судьба, но ее решает не Энгор с Рэннетом — ее решает сама жизнь. Она вдруг осознала, что может быть уже на следующий день все изменится. Не будет больше этого дома, этой комнаты, этой размеренной жизни… и Лоута тоже больше не будет. Она тяжело рухнула в кресло только сейчас это осознав.
До этого она злилась и бесилась от ревности, и по-настоящему, искренне не хотела больше никогда видеть своего мужа. Но вот теперь явственно
