Я никогда не обещала тебя любить.
Не было такого, не лги.
А все равно…
Захаров не прав: Беспредельщик придет, потому что я выполнила условия сделки. Он получил все, что хотел, а в обмен обещал быть на нашей стороне. Если не меня, то мою дочь спасет точно.
Он всегда держит слово.
Глава 35
— Вставай!
Я поднимаю тяжелые веки.
Сонная дочь — горячая и расслабленная во сне — лежит в моих объятиях. Надо мной стоит охранник.
— Пора вниз, — у него похоронный голос.
Четыре утра. Пора ехать. Я не хочу выпускать Полинку и умудряюсь кое-как сесть с ней на руках, целую сладко пахнущую макушку и тяну время.
— Живее вниз с ребенком, едете вместе.
Нас обменяют обеих? Толя все-таки согласился?
Я вопросительно смотрю на него, но мужчина непроницаем. Он ждет, пока я возьму спящую дочь на руки и пойду за ним. На первом этаже сборы: у подножия лестницы стоит растерянная Светлана в теплом платье и жилете из блэкгламы, в прихожей битком охраны. Толя на улице — с крыльца долетает требовательный голос. Мы со Светланой сбиваемся вместе, она держит Полинку, пока я надеваю пальто.
Нас рассаживают по машинам. Глава охраны и Толя садятся на передние сиденья внедорожника, а мы со Светланой назад, во вторую машину набиваются телохранители. Ночную тишину прорезает рев движков, когда они газуют, и друг за другом срываются с места.
Я понимаю, что из этого дома мы уезжаем навсегда. Возвращаться Толя не планирует.
В непрогретой машине зябко. Полину я аккуратно одела в теплую курточку и завернула в одеяло, но кажется, что этого мало и я постоянно трогаю теплые ножки, чтобы убедиться, что ей не холодно. Со Светланой мы неосознанно прижимаемся друг к другу: нам холодно и страшно. Она то и дело кидает на меня полные мольбы взгляды, не понимая, куда мы едем и все ли будет хорошо… Внедорожники мчат по пустым дорогам за город. К переезду. Мы выехали заранее, чтобы подготовиться.
В первые минуты я особенно не волновалась в суматохе, а сейчас встревоженно огляделась. В районе переезда безлюдно, кругом темнота и степь. Я надеюсь, что Беспредельщик уже там и что-нибудь придумал.
От железнодорожного переезда мы паркуемся достаточно далеко. Вторая машина исчезла еще по дороге, а мы остановились под облетевшей плакучей ивой. На Беспредельщика готовят ловушку, как и в первый раз… Как и в первый раз он придет.
Я дышу в макушку Полины и жмурюсь от предчувствия боли. Произношу про себя слова незатейливой молитвы — из тех, что сами приходят на ум в сложной ситуации. Молитва от души — за него. Сказал бы мне кто-то, как искренне я буду молиться за Беспредельщика, я бы не поверила.
Прямо перед нами черный асфальт дороги уводит к горизонту. Луна над степью немного дает света, но видно хорошо. Тут и смотреть не на что. Сухая высокая трава колышется от холодного ветра, а я, глядя на нее, вновь и вновь повторяю молитву…
Пусть с ним все будет хорошо. Я не хочу видеть то, что видела на поляне… Самое паршивое — знаю, что не побоится. Он такой человек — любит ходить по краю. Не стерпит, если кидают вызов. Если его собственность оказалась в чужих руках. Как за свой «мустанг» он до конца боролся. Я просто знаю, что Беспредельщик из тех мужчин, которые никому свою машину, деньги и жену не позволят отнять.
Время неумолимо идет к пяти. Последние полчаса я смотрю на часы, не отрываясь, каждая минута — пытка. Он придет, я жду…
Без десяти пять.
Тихо скрипит дверь авто — охранник выбирается наружу.
— Отдай ребенка Светке, — приказывает Толя.
Я обрываю внутреннюю молитву и поднимаю голову. Тишина сводит с ума.
— Зачем?
— Быстро, сука, — у него тихий, но от этого еще более опасный голос.
Я не двигаюсь, Светлана пытается взять ребенка, а я не даю. Сверлю затылок Толи взглядом. Он обещал перерезать мне горло, если Алекс опоздает.
— Ника, пожалуйста… — молит Света, и я выпускаю дочку, ощущая себя предательницей. Но если это произойдет, пусть не у нее на глазах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вслед за охранником Светлана выбирается наружу. Мы с Толей остаемся одни. Он долго раскуривает, пуская клубы густого дыма.
Я больше не боюсь его.
Понимаю, что он может все, что угодно со мной сделать, но не боюсь. Над моими страхами этот немолодой, жалкий в своем садизме человек, уже не властен. Он может убить меня, отхлестать плетью, врезать, но что бы ни сделал, страха в моих глазах не увидит.
Даже если глотку перережет, я хочу, чтобы мои непокорные, полные ненависти глаза, он после этого не забыл, и до конца жизни везде их видел. В глазах нашей дочери, в собственном отражении, в кошмарах и наяву.
— Ты мне нравилась, — глухо говорит он.
Я молчу. Пусть изливает душу, если хочет.
— Нравилась, моя девочка. Я тебя любил.
Врешь. Алекс не любил меня, только о деньгах думал и эгоистичных мужских желаниях, а обращался со мной лучше. Я закрываю глаза, погружаясь в приятные воспоминания о поцелуях на спине, неукротимом гоноре молодого самца, бесстыжих желаниях…
Жалею, что не дала прошлым летом овладеть собой на капоте «мустанга». Нужно было Беспредельщику трахнуть меня, и пусть бы я рыдала и царапала ему лицо… Пусть бы. Сейчас не было бы так обидно.
Не нужно было ему меня спрашивать. Все равно себе не хозяйка.
Брал бы и все.
— Ты очень сильно меня разочаровала.
До меня доходит, что Толя со мной прощается, и опускаю глаза.
Он сделает это. Сделает, как обещал. У меня дрожат губы, но я заставляю взять себя в руки.
— Мне жаль, Ника. Мы решили, он должен увидеть, как ты умрешь.
— Кто — вы? — спрашиваю я.
Уже ничего не страшно и это развязывает язык.
— Я и брат его отца. Алекс зарвался. Он должен был шкуру с тебя, суки драной, заживо снять. Он тебя замуж взял. Когда отдаст документы, я тебя пришью.
Значит, дядя…
Он рассказал, что на самом деле стало с мамой Алекса, рассказал про его слабое место. Давно ли они в сговоре? Не похоже. О нашем браке Толе не дядя донес, а старый приятель. Я вспоминаю события тех времен и, кажется, что они были тысячу лет назад. Видимо, дядя Сергей вступил в сговор с Толей перед самым убийством отца… Когда тот лишил Алекса наследства. Старый, как мир мотив: корысть. Расправившись с отцом, подставив Беспредельщика с братом, он мог сам побороться за наследство.
— Это он рассказал про их мать?
Я вспоминаю голубые глаза свекрови, ее ослепительную молодость.
— Не только рассказал. Посоветовал, что с тобой сделать.
Алекс не зря хватался на помолвке за пушку.
Ты и сейчас меня не подведи, я на тебя надеюсь…
Пять минут.
Я жду «мустанг», поэтому, когда на дороге появляется одинокий мужской силуэт, не верю глазам. На часах ровно пять. Мощная фигура замирает: плечи угрожающе расправлены, в руке, не скрываясь, он держит пистолет.
Беспредельщик неотвратимо направляется к нам, не обращая внимания на охрану Толи. Те как тени шныряют на обочине в степи, не решаясь подойти к дороге. Он идет к внедорожнику, никого не боясь.
Я не дышу, накрываю рот ладонями, и вновь за него молюсь.
Алекс останавливается метрах в десяти от лобового стекла.
— Мне нужна моя семья! — орет он. — Понял, Захаров? Покажи мою жену!
Толя приоткрывает дверь. Медлит, размышляя, и резко выходит, чтобы его не приняли за труса. Светлана с Полинкой держатся где-то за машиной, я оглядываюсь, но не вижу их, и сердце пускается вскачь. Возможно, они во второй машине, которую не видно отсюда…
Я напряженно вглядываюсь в темноту, а затем вновь смотрю на Беспредельщика и Захарова. Непримиримые враги, они стоят напротив друг друга, связанные по рукам и ногам. Толя ничего не сделает, пока не убедится, что документы у него, и Алекс ничего не выкинет тоже, не зная, где я, что со мной…
— Она в машине.
— Я хочу ее увидеть!
У Алекса взбешенный голос. Он оглядывается, подмечая охранников, которые, как стервятники следят за ним.
