— Павел Семеныч, товарищ Степанов! Что же вы, садитесь сюда, — подвигаясь в сторону и давая место хирургу, прокричала с грузовика медсестра Казанцева.
— Нет, нет! Павел Семеныч, с нами! — кричала с другой машины его ассистентка капитан медслужбы Вишневецкая.
Хирург улыбнулся и махнул рукой обеим женщинам.
— Я потом, когда погрузят тяжелых, после, — сказал он.
Машины одна за другой прошли мимо, обдавая его клубами серой пыли. Он молча и бездумно смотрел вслед отъезжавшим людям. Ни на секунду раскаяние или сомнение в совершенном поступке не коснулось его, он даже ни разу не подумал о том, что лучше, если бы и он поехал с ними.
И только когда последняя машина первой группы поравнялась с ними и из нее глянуло на него дружеское лицо начмеда Смирнова, хирург встрепенулся, замахал руками и остановил машину.
— Минуточку, минуточку! — закричал он и, достав из кармана записную книжку, быстро набросал несколько слов.
Он сложил вчетверо бумагу, поискал в кармане конверт, но, не найдя его, протянул Смирнову сложенное квадратиком письмо.
— Держите при себе, отошлете моим только в том случае, если… — Он не смог договорить последнего слова и только тихо улыбнулся.
Машина помчалась дальше, догоняя ушедшую вперед первую колонну.
Вторая группа, составленная из легкораненых и хозяйственного взвода госпиталя, уже потянулась к выезду, Когда из помещения вышел замполит. Он остановил растянувшуюся колонну.
— А ну, товарищи, — крикнул он, — легкораненые, хозяйственники и все, кто способен держать оружие, слезай! Нужно организовать оборону, пока все тяжелые не будут погружены в санитарки.
С подвод сходили люди.
— Живей, живей! Время не ждет… нечего раздумывать. А ты, Сухоруков, чего ждешь? Ты думаешь, что повар, так не годишься? Годишься, еще как. Слезай в общую кучу, — обходя колонну, говорил Кандыба.
Человек тридцать собралось возле него, выжидательно глядя на замполита.
— Ты женатый? — спросил подполковник подошедшего к группе молодого красноармейца с автоматом в руках.
— Никак нет, товарищ подполковник, холостой.
— Откуда родом?. — продолжал Кандыба, любуясь молодцеватым видом солдата.
— Из-под Краснодара, станицы Лабинской.
— А-а! Земляк, значит, мой, я ведь сам кубанский. Одних, выходит, кровей с тобой! Ну, тогда после войны не забудь позвать на свадьбу, — пошутил замполит.
— Милости просим, товарищ подполковник, у меня уж и невеста имеется, — засмеялся боец.
— А ты, товарищ, чего в строй становишься? Тебе с больными ехать нужно, — глядя на пожилого, лет под пятьдесят, красноармейца, сказал Кандыба.
— Нельзя мне в тыл, товарищ комиссар. У меня с фашистами свои счеты. Они сына моего под Москвой убили. Второй год пошел, — тихо ответил красноармеец.
— На, бери винтовку! — коротко сказал Кандыба.
Пожилой боец осмотрел трехлинейку, проверил затвор и, наполнив подсумок патронами, отошел назад.
— Товарищ замполит, разрешите и мне остаться, — попросил капитан Кошелев, слабогрудый, с чахоточным лицом человек, работавший пропагандистом при госпитале.
— Нельзя, товарищ Кошелев! Ты поедешь со всеми, будешь начальником колонны.
— Товарищ замполит, очень вас прошу, разрешите… пригожусь… Ведь я до ранения в полку сапером был. А колонну поведет военврач майор Праскухин.
Замполит посмотрел на впалые щеки капитана, на его умные, спокойные глаза, потом на большую серебряную медаль, блестевшую на груди капитана.
— «За отвагу», — негромко, словно в раздумье, прочел он. — Хорошая солдатская награда, и правильно тебе ее дали, дорогой товарищ.
Он помолчал и, уже отходя, добавил:
— Оставайся! Скажи Праскухину — пускай возглавит колонну.
— Становись! На первый-второй рассчитайсь! — скомандовал Кандыба построившимся в шеренгу людям и, повернувшись, сказал: — Остальные — походной колонной марш к станции С., да осторожнее в дороге.
Спустя пять минут за околицей тянулись уходившие к станции колонны, а замполит, построив своих бойцов, повел их к дороге, где уже окапывался, готовясь к обороне, подошедший на помощь комендантский взвод.
— Ну, Павел Семеныч, как дела, как твои тяжелые? — расставив красноармейцев и вернувшись в палату, спросил замполит.
— Неважно. Есть такие, которых везти нельзя. Преступление! Умрут в пути.
— А если придут немцы, то они все умрут здесь, — задумчиво ответил замполит. — Эвакуировать надо.
— Но положение, быть может, не так опасно и танки не дойдут до нас. Тогда совсем нелепо будет срывать с места людей, имеющих некоторые шансы на спасение.
— Не знаю! Кроме того, что сказал тебе, ничего не знаю, но приказ есть приказ, и его надо выполнять. Начинай погрузку тяжелых, а я пойду к обороне. Когда все будет готово, сообщи мне.
— Сколько у тебя бойцов? — спросил хирург.
— Шестьдесят четыре тридцать восьмого комендантского взвода, остальные — хозяйственной команды и выздоравливающие больные.
— Оружие есть?
— Двадцать автоматов, два ящика гранат, один «максимка» и штук сорок винтовок разной системы. Все!
— Не густо, — неуверенно сказал хирург.
— Конечно, не богато. Но ребята хорошие, все фронтовики, бывшие в боях, — это раз. А второе: отходить ведь нам нельзя. Значит, будем биться до последнего…
— Патрона? — спросил хирург.
— Немца, а не патрона! — ответил замполит и, дружески подмигнув врачу, сказал: — Ну, доктор, валяй не задерживай! Теперь все зависит от твоей быстроты и умения…
Но хирург не успел еще отойти и на сорок шагов, как в село через всю длинную улицу, словно большой черный гудящий шмель, влетел полуторатонный грузовик. Не обращая внимания на махавших ему людей, шофер, управляя одной рукой рулем, другой размахивал, полувысунувшись из кабины. У поворота к госпитальной хате он чуть придержал свою машину и прокричал:
— Танки немецкие сзади!
Он хотел было завернуть за хату, но, увидев направленный в лицо автомат Кандыбы, заморгал глазами.
— Останови машину, а то всю очередь запущу в морду, — тихо, но очень четко сказал замполит.
И побелевший шофер понял, что этот спокойный подполковник не задумываясь выполнит свое обещание.
— А ну, слезай, — продолжал замполит. — Говори, где танки? Если соврал, сейчас тебе каюк на месте.
— Не соврал… вот те крест, не соврал. Вон за тем леском штук пятнадцать, а за ними еще пехота на транспортерах, — забормотал шофер, пятясь назад от наведенного на него автомата.
— Проверим! Машина чья? Какой части?
