И надо же, мужик утопал, ворча и сплевывая.
— Сука, — едва слышно выдохнул Шест.
— Слова не ранят, — поспешила старуха с объяснениями. — Хант просто… такой…
— Мне насрать, — пожал плечами и отвернулся от щели, в которой скрылся мужик. Тянуло пойти следом… или Шеста послать.
— В баке аква. Нам повезло…
— Интерес не праздный, — решил сгладить обстановку. У котлов возобновилась возня. Забулькал кипяточек. — Вечно бродить не будешь. Хочу понять, как устроиться…
— Согласна. — Мута немного расслабилась, препарируя взглядом мое лицо. Найдя подтверждение каким-то своим мыслям, удовлетворенно кивнула: — Мы не угроза. Спрашивай.
— Солнца же нет, — вдруг понял занозу мыслей. Скопом посмотрели вверх — на темный навес эстакады. Где-то там жемчужная серость неба.
— Солнца нет, — согласилась старая. — А что-то есть, растениям хватает едва-едва, но растут… хоть и хилые. Я пыталась экспериментировать… возможно…
— Что-то есть, — прервал я разговорные потуги женщины. Главное уяснил — некое поддержание жизни имело место быть и радовать перспективой будущего.
— Значит, пришли с карьера, — перехватила инициативу Мута. — Не слышала, что ширма там проницаема…
— Нашли норку. Но ее уже завалило… да и вела она в плохое место.
— Шляхинские тоннели, — встряла Крыса многозначительно. Старуха пожала плечами.
— В Горном останавливались? Остатки поселка рядом? — спросил один из мужчин, что нас встретили. Беседа, походу, набирала обороты. Пусть льется… да все о насущном.
— Вычистили, — усмехнулся на незаданный вопрос. — Десяток сухих. И там есть источник.
— Добрая весть, — встрепенулась старая. — Мы по первости пытались обосноваться в Горном, потеряли троих…
— Так чисто же, — не понял Шест. — Мы проредили сухостой.
— Сухие постоянно мигрируют вдоль ширмы, любят это дело… Через несколько циклов вернуться и останутся у воды. Придется драться… и без конца…
— Много сухих в округе? — спросил я осторожно. Вопрос важный, нам еще путешествовать.
— Хватает. — Мута махнула рукой в сторону. — Сама думала, что за городом полегче будет… но сухие думают иначе.
— А как с живыми? Лагеря? Много ли криминала?
— Эка тебя прорвало… А начинал-то. — Она скупо улыбнулась. — Ну, тайны тут никакой… Группа Сома обосновалась в Чаще. Это в сторону Оси, полумертвый лесок на десяток деревьев. Группа Штамма ближе к городу, за парком аттракционов. Народ справный, если тебе интересно, зла не спустит, добром не обидит. Мы контролируем Эстакаду, типа совет, да… Есть еще людишки по мелочи… но то залетные или блаженные. Лихих людей мало, не любим мы этого… Пару лет назад заглядывали фаны, слышал о таких?
Я кивнул и уточнил:
— Разорители? — Эти мне куда интересней. Сведут нас дорожки, чувствовал.
— О таких не слышала. А фанов мы проводили… да…
— И они ушли? — спросил недоверчиво. Группа Муты производила впечатление скорее болезное, нежели сильное. Хотя если они действуют сообща… В порядке бреда. Фаны, а с ними и Разорители никогда не упустят новые угодья… Паззл не складывался.
— В зону Эстакады нелегко попасть, — уклончиво ответила старуха.
— Мута, мы здесь не задержимся, понимаешь… А где вход, там и выход, — подбодрил я собеседницу. Осторожность в речах одобряю… но зверь внутри выразил нетерпение.
— Не злись. Мы ведь не враги. — Она посмотрела на чадящий котел, принюхалась. Как по мне, запах один… и пахло нихрена не хорошо. — Из Эстакады два известных пути — на Паровозик и в Рытвину…
— О… — Шесту надоело изображать сдержанность. Тощий потек на знакомое слово. Старуха недоуменно прервалась и не увидя моего беспокойства касательно нормальности бойца, продолжила:
— Проходы по местным меркам почти рядом — метров пятьсот. Окраина города, больших завалов нет… Есть, конечно, где притаиться, но от сухих особо не поможет.
— И к чему ты это? — набрался терпения. Привыкли аборигены к размеренной сельской жизни… Давно не трепали их — видно сразу…
— Орда. На обеих тропках. И с ширмой на Паровозик что-то не так. Мерцает, может закрыться на несколько циклов, потом проход мелькнет на часок и снова…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— О… — Шест не мог выразить всю глубину расстройства.
— Тощий, откуда красноречие? — не выдержал я. — Обговорим после, а пока впитывай.
Что-то не складывалось… Старуха хорошо контролировала мимику, но отдельные тревожные нотки просматривались. Хреново, что не понимаю — удачное позиционирование орды, это норма?
— Орды кочуют, — подала голос Крыса. И смотрела на меня многозначительно… Молодец мелкая.
— Эта нет, — спокойно сказала Мута. Резким взмахом руки пресекла зарождавшиеся возражения дозорных, которые примостились рядом, и призналась: — Эту орду создали мы.
Вот теперь наступила ясность. И даже некое облегчение в биении мысли, понимание ситуации. Местных не трогали по причине труднодоступности — потенциальная прибыль не оправдывала затраты. И анклав Эстакады потихоньку варился в собственном соку, играя в совет, поддерживая контроль в местечковых раскладах. Они отрезали себя — обезопасили и тем самым осложнили мне задачу. Но беспокоиться рано — пока сам не увижу, не вдохну запах разложения забродившей сухой массы, а при удачном раскладе и не пропну под пару тощих срак — на пробу, чтоб посмотреть — какая из себя орда.
Мута удивленно приподняла брови, не увидев во мне реакции на столь яркое откровение.
— Прости, Джимми, похоже, вы застряли. — Она неуловимо напряглась.
— Не решай за меня, — отрезал ее фальшивое сожаление. Заигралась старуха… Там, где ширма проницаема, я непременно найду лазейку и для своей группы. Судя по бесхитростным эмоциям на лицах Крысы и Шеста, эта светлая мысль пришла в их головы почти одновременно. Смолчали, но старая чего-то обеспокоилась.
— Пича, готово аль нет? — окликнула она бальзаковскую кухарку, решив свести непонятки в бытовую плоскость потребления.
Порцию варева из десятка ингредиентов, а посему трудно опознаваемую, мне положили достойную. Из миски упоительно парило, пряный запах сподобился перебить вонь с полей. И коленки грело. Попробовал с осторожностью… Мута понимающе хмыкнула и щедро закинула в себя пару ложек. А ведь вкусно… Шест заурчал, наминая, и откровенно утратил бдительность. Ладно, разберусь с ним без свидетелей…
— Так что с ордой? — наметил я продолжение беседы, когда неистребимый голод немного утих.
— В стычке с фанами мы многих потеряли, — затуманилась лицо старухи. — Тогда и решили оградиться… Прикопали у проходов запас био и сухие стянулись на огонек. Чуют наживку, мечутся… А орда в беспокойстве жрать себя потихоньку начинает — так и поддерживает активность. Отдельные сухие уже и не сухие вовсе…
— А если сорвутся с места? — усмехнулся я. — Почуют био пошустрее…
— Нда… мы, Джимми, там много прикопали… очень. — Она смотрела серьезно, почти строго. И понимай как хочешь — намек, угроза, констатация… Насрать, я уже счел поход окупившимся — получил информации под горлышко и продолжает капать.
— А что можешь сказать про Паровозик и Рытвину? — перевел разговор в практическую плоскость.
— С Паровозика пришли фаны, а с Рытвины захаживали торговцы… пока могли. Сами мы туда не совались… — Она не сдержалась, глянула на одного из дозорных. Тот оторвался от миски и торопливо кивнул.
Минут на пять установилось здоровое молчание — народ питался. Кухарка Пича, видя, как радует ее стряпня, довольно улыбалась… и шикала на паренька, который крутился подле котла в попытках урвать кусочек.
— А мясо здесь водится? — Я оторвал взгляд от Шеста, который с сожалением зализывал пустую ложку. Тощий утилизировал пищу в рекордном темпе.
— Чего? — встрепенулась Мута.
— Белка хочу… жареного, — пояснил охотно.
— Ну… Хотя… В группе Сома пытались держать кроликов, но не уследили, издохла животина… Трудно прокормить, понимаешь…
— Если жизнь не дорога, можете на Донышко заглянуть, — подал голос один из мужчин.
