Обидно.
Столько «добра» пропало. К тому же одежда испачкалась. И откуда взялась эта странная боль? Неужели она ударилась, упав со стула, когда полезла в кладовку? Нет, не может быть!
Вообще-то, по-хорошему, надо было попросить разрешения у бабушки или мамы, но ей хотелось всего одну ложку. Самую малость. Решила — незачем тревожить взрослых по пустякам.
Выходит, лучше бы потревожила. Атак и варенья не попробовала, и настолько неудачно упала, что теперь голова напоминает гудящий улей. К тому же гадкие осы слетелись на сладкое, впиваясь острыми жалами в мягкую плоть.
Не прошло и нескольких секунд, а на теле не осталось живого места. От невыносимой боли она хотела закричать. Не смогла. В горле стоял тугой ком. Бемби лежала, словно бревно, не в силах двинуться с места. Осознавая, что изощренная пытка будет продолжаться до тех пор, пока не насытится рой бешеных насекомых. Тварей, которым неведомы жалость и сострадание.
Так же как незнакомы подобные чувства разудалому лесорубу. Веселая бензопила вгрызается в сердцевину старого дуба. Ее невозможно остановить. Проклятый механизм не успокоится до тех пор, пока не завершит начатое.
Скрежет, визг, смех, отчаяние.
Проходит совсем немного времени — и вековой исполин падает ниц. Низвергнутый с пьедестала валится в объятия мягкого мха и…
Когда кровь начинает идти горлом, это конец.
Галлюцинации, малиновое варенье, деревья, злые пчелы, бесчувственные лесорубы, испачканная одежда начинают мелькать перед глазами разноцветной мозаикой детского калейдоскопа.
Смены образов и цветов настолько резкие, что вызывают головокружение, сопровождаемое тошнотой.
Бемби рвет тягуче-сладким сиропом. Бордово-черным, как кровь.
Маленькая девочка, решившая полакомиться вареньем, чувствует себя совсем плохо. Ей даже начинает казаться: еще немного — и она умрет по-настоящему. Глупости конечно, но, как говорится, чего в жизни не бывает.
Чего…
Бессмысленный взгляд.
Щека, прижатая к полу.
Слегка приоткрытый рот, из которого льется тонкая струйка крови.
Не бывает…
Бемби успела отползти от окна на полтора метра, после чего окончательно потеряла связь с реальностью, перестав осознавать, где находится.
Тем не менее с упорством заводной игрушки, уткнувшейся в стену, она пыталась продвигаться вперед. Туда, где среди бесконечной снежной равнины возвышается Алагон — Пик мироздания. Место начала и конца всех путей. Вершина, покорить которую невозможно при жизни.
Ползти ужасно трудно. Мало того что тело облепили мерзкие осы, так еще какой-то долбаный весельчак походя вбил в ее сердце осиновый кол. Наверное, решил, что это жутко смешно. Теперь Бемби, как полудохлый вампир, скребет ногтями по начищенному до блеска паркету. Сколько ни сплевывай кровь, все бесполезно. Она до бесконечности будет выплескиваться из горла. Порождение тьмы умрет лишь с первыми лучами восходящего солнца. По крайней мере, так всегда происходит в добрых историях со счастливым концом.
Бемби не пугает стремительно приближающийся рассвет. Жаль одного — варенье испачкало новое платье. Как ни старайся, его уже не отстирать.
Вдобавок к свалившимся на ее голову несчастьям ползающие по телу осы мерзко жужжат, разрывая мозг отвратительной какофонией, напоминающей скрежетание адских кроликов.
Почему это случилось именно с ней?
Ведь она была хорошей девочкой, любила бабушку и слушалась маму.
Почти всегда.
Нет. Не любила.
Никого она никогда не любила. Даже себя. Все правильно…
Нет, неправильно…
Мысли путаются. Свет убивает. Он такой яркий, что невозможно дышать. От нестерпимого жара обугленные легкие сворачиваются в трубку, осыпаясь пеплом скуренной до фильтра сигареты.
Черт с ними, с истлевшими легкими. Надо ползти, идти, плыть, лететь. Главное — не останавливаться. Движение — жизнь. Вперед до победного конца. Тем более что осталось совсем немного. Цель уже рядом. День или два пути по заснеженной равнине. Не больше.
Она так задумалась, что не заметила, как поскользнулась. Упала и ударилась головой. Кажется, ненадолго потеряла сознание. Не страшно. Сейчас немного полежит, наберется сил — и встанет. Чуть-чуть отдохнет — и двинется дальше.
Снег тает на губах. Что-то горячее прикасается к коже. Большой шершавый язык вылизывает покрытое инеем лицо.
Смешно.
Бемби открывает глаза и видит склонившуюся морду гепарда. Большая пятнистая кошка сидит рядом, облизывая испачкавшуюся в варенье девчонку.
— Стэпли! Привет! — Несмотря на необычный вид, она сразу узнала его.
В отличие от истории с адским псевдо-Пловцом сейчас ошибка исключена.
— Как здорово, что ты меня нашел!
Гепард щурится. Кажется, будто это от солнца, но Бемби знает — он улыбается.
— А где Пловец и Мессия? Не видел их?
Стэпли молчит. Значит, не видел.
— Ладно. Сами найдут нас. Не маленькие.
Судя по тому, что изо рта идет пар и земля до самого горизонта покрыта снегом, зима в самом разгаре. У Стэпли отличная шуба. На Бемби легкое платье. Несмотря на то что она одета не по погоде, ей вовсе не холодно.
В другое время она могла бы удивиться. Сейчас — нет. Когда цель совсем рядом, несущественные детали отходят на второй план.
— Видитпь ту точку почти у самого горизонта? — Поднявшаяся с земли девочка, отряхнув снег с одежды, напряженно всматривается в даль.
Стэпли кивает.
— Думаю, нам туда. Это Пик мироздания.
Гепард блаженно потягивается. Ему хорошо. От одиночества устаешь. А он так долго был один. Не важно, куда и зачем идти. Главное — вместе.
— Алагон дальше, чем я думала. — Маленькая ладошка треплет загривок большой кошки. — Хотя ближе, чем когда бы то ни было. Вставай! Хватит валяться!
С видимой неохотой Стэпли поднимается. Мохнатая голова трется о бок девочки, предлагая повременить с выходом, однако Бемби неумолима.
— Я ухожу, прямо сейчас. Если хочешь, можешь остаться.
Она не шутит. Вместе путешествовать веселее, и дорога кажется намного короче, но если надо, она пойдет одна. Пик мироздания — цель, ради которой можно поступиться чем угодно. Даже проверенным другом.
Несколько секунд гепард наблюдает за удаляющейся фигурой. Затем неожиданно срывается с места и в несколько мощных прыжков догоняет напарницу. Пристраивается сбоку, соизмеряя свою мягкую крадущуюся поступь с шагами маленькой спутницы.
Достигнуть подножия заветной вершины нелегко. Дорога изобилует опасностями и поражает неожиданными встречами[25]. Одна из них — с незнакомцем из снов, чье сердце сдавила стальными тисками тень жабы со стальными глазами…
Невозможно забыть то, чего не знал, и помнить о том, чего никогда не было.
Человек медленно ползет по бескрайней равнине, оставляя за собой длинный кровавый след. Только вместо красного цвета снег орошала странная черная кровь.
Тот, в чьей душе скопилось достаточно ненависти, чтобы утопить целый мир, мог рассказать много историй о войне и предательстве. Но Белая пустошь, место вне времени и пространства, оставалась глухой и слепой к любым проявлениям чувств…[26] Встреча людей из разных миров сама по себе необычна. Но самое удивительное то, что Стэпли сумеет опознать в умирающем страннике отражение безмолвной тени своего убийцы[27]. И от того, какое решение примет разъяренный гепард, будет зависеть судьба трех миров.
Однако все это — дела обозримого будущего, а сейчас двое путников находятся в самом начале долгого увлекательного путешествия, не заканчивающегося до тех пор, пока…
В покоях убитого мистера Доу содрогается в предсмертных конвульсиях тело девочки, измазавшейся в малиновом варенье. Скрюченные пальцы скребут ногтями по начищенному до блеска паркету.
Порождение тьмы умрет с первым лучом восходящего солнца. По крайней мере, так всегда происходит в добрых историях со счастливым концом.
Исключения из правил случаются крайне редко.
Но когда они все-таки происходят, в ткани мироздания возникают прорехи, способные не просто изменить ход истории, но и, перечеркнув все, начать ее с чистого листа.
Глава 8
Сомнения порождают слабость — верную спутницу поражения. И, как следствие, бесславный финал, в котором проигравшим уготовано место на кладбище.
Побеждает сильнейший. Так было и будет всегда.
Когда на кону жизнь близкого человека, нужно быть сильным вдвойне. Спасти брата любой ценой, откинув в сторону лишнее, сконцентрировавшись на главном. Даже если с этим «лишним» придется потом жить, осознавая, что предала всех, включая себя.
— К черту. — Тряхнув головой, Герда отогнала сомнения прочь. — Уже ничего не изменишь…
