– С вашего позволения, госпожа, – произнес он, обращаясь к леди Уэзерби. – Миссис Дженнингс и ее помощницы из магазина одежды ждут в прихожей, желая видеть леди Дарнби и ее дочерей.
– Прекрасно, – отозвалась леди Уэзерби. – Проводите их в темно-красную гостиную, Уэртинг. Мы прямо сейчас к ним выйдем.
Леди Уэзерби поднялась с кресла и окинула взглядом гостей.
– А почему никто не идет в танцевальный зал? Там сервированы горячие блюда, а позже мы сможем немного потанцевать. Энн, – окликнула леди Уэзерби, направляясь к девушке, чтобы взять ее за руку, – пойдем со мной. Давай сначала разберемся с твоей одеждой и позволим Анаис побыть еще несколько минут с моим сыном. Уверена, они горят желанием наверстать упущенное и наговориться за все прошедшие месяцы разлуки.
– Это было бы замечательно, леди Уэзерби, – ответила Энн, бросив молящий о прощении взгляд в сторону Анаис.
– Что ж, тогда пойдем, – скомандовала леди Уэзерби, сжав руку Энн в своей ладони. И, потянув за собой Энн, хозяйка дома удалилась, плотно закрыв дверь.
– Мне придется расцеловать маму за это!
Повернувшись на своей подушке, Анаис увидела, что Линдсей смотрит на нее, порочно усмехаясь.
– Думаю, мне тоже лучше пойти туда. В самом деле, мне не стоит пренебрегать возможностью заказать у миссис Дженнингс новый гардероб. Я ведь, разумеется, не могу по-прежнему брать платья взаймы у миссис Миддлтон, не так ли?
– Конечно нет. – Анаис заметила, как глаза Линдсея скользнули вниз по ее шее к выпирающим из декольте белым выпуклым грудям, которые явно не умещались в лифе. – Очевидно, миссис Миддлтон недостает такого роскошного бюста, которым тебя любезно наградили боги.
– Это было единственное платье, которое подошло для появления на публике, – произнесла Анаис, задыхаясь от волнения, когда Линдсей внезапно придвинулся еще ближе.
Его аромат окутал Анаис, мгновенно возвращая к ярким событиям прошедшей ночи. Она чувствовала тот же самый запах, когда Линдсей лежал поверх нее, – это был пряный, мужской аромат. Анаис задрожала всем телом, вновь переживая ощущения, которые Линдсей пробудил в ней, и принялась отодвигаться – до тех пор, пока не почувствовала между лопатками твердый подлокотник.
– Ты нужна мне… – Он последовал за ее движением. Грудь Линдсея оказалась так близко, что Анаис почувствовала мускулистые контуры его живота, который вздымался и опадал у ее округлого холмика. – Я хочу тебя вернуть. Ты отчаянно нужна мне, ты должна быть частью моей жизни! – Рука Линдсея потянулась мимо плеча Анаис, и его пальцы ухватились за край дивана, словно заключая ее в плен. – Никогда и никто не был нужен мне больше, Анаис. Я просто не могу выносить…
– Я прощаю тебя.
Анаис выпалила это поспешно, с судорожным выдохом, который, как она боялась, прозвучал слишком хрипло. Ее дыхание окончательно сбилось, ее грудь угрожала совсем вывалиться из чересчур тесного корсажа чужого, совершенно не подходящего ей платья. Голос треснул и надломился, заставив плечи Линдсея напрячься, а его горящий решительный взгляд – впиться в нее.
– Прошу прощения? – произнес Линдсей, четко выговаривая каждое слово.
– Я тебя простила.
Анаис услышала за спиной, как его пальцы впились в шелковую обивку дивана.
– Простила меня? – Он выглядел ошеломленным. Его взгляд скользнул по ее дрожащим губам, потом метнулся к ее глазам. – Как это возможно, если мы расстались при таких ужасных обстоятельствах? Ты даже не позволила мне все объяснить, оправдаться, принести свои извинения – и, несмотря на это, ты прощаешь меня?
– Прощайте, и прощены будете.
Анаис не собиралась произносить эти слова, но они легко сорвались с губ. Сколько раз приходской священник проповедовал им эту истину из Евангелия от Луки? Сколько раз они слышали эти слова, пока росли? Эта фраза стала волшебным заклинанием Анаис, ее мантрой. Ей так отчаянно требовалось верить в справедливость этих слов.
– За что же тебе быть прощенной, Анаис? Ведь это я, именно я прошу у тебя прощения!
Анаис следовало уйти раньше, чем она еще больше бы все усложнила. Линдсей ни за что не отступил бы. Он выпытывал бы, пытался бы ослабить ее оборону, не унимался бы до тех пор, пока не выяснил, что хотел. Анаис не могла позволить ему добиться своего.
– У тебя есть мое прощение, а теперь позволь мне уйти.
– Почему ты так поступаешь, ведь я не сделал ничего, чтобы заслужить твое прощение! Как ты можешь с такой легкостью мириться с тем, что я натворил?
– Потому что я должна сделать это, – прошептала она, закрывая глаза. – Потому что не мне судить тебя и назначать тебе наказание. Я ни в коем случае не имею в виду, что простила тебя, потому что считаю твое поведение допустимым, – я ведь действительно так не думаю. Скорее я подразумевала иное: я понимаю, почему ты сделал то, что сделал.
– Ах вот так, значит, без малейшего труда! – Линдсей щелкнул пальцами перед ее носом. – В мгновение ока, без единого слова упрека ты прощаешь меня за предательство своей веры и всего, что нас связывало? Как это может быть? Как ты можешь прощать меня вот так, с легкостью, играючи? Черт возьми, – яростно выругался он, – я даже не приблизился к тому, чтобы простить самого себя за то, что совершил!
– Я продолжаю жить своей жизнью, Линдсей. Прошлое – это прошлое. Оно забыто и прощено.
– Забыто? – Линдсей сжал лицо Анаис в своих ладонях, заставив ее посмотреть в его глаза. – Ты не можешь так думать. Ты не забыла меня. Твое тело не забыло меня…
Анаис стойко выдержала этот взгляд, из последних сил подавляя предательскую слабость в обмякшем теле.
– Нас многое связывало в прошлом. Это было восхитительно и пылко. Но наши пути расходятся, у нас разное будущее.
Анаис попыталась выскользнуть из рук Линдсея, но он схватил ее за талию.
– Неужели ничего не осталось, Анаис? – Линдсей положил ладонь поверх ее груди, потом указательным пальцем обвел ее контуры, ощущая, как учащенно бьется сердце. – Ты больше не чувствуешь меня здесь?
Анаис пыталась найти в себе силы, чтобы солгать Линдсею. «Всякое дело вначале трудно», – твердила она себе. Стоит обмануть один раз, и дальше будет намного легче. «Это для его же блага», – крутилось в голове, хотя Анаис прекрасно знала, что это было ложью. Это нужно было сделать ради себя самой, ради собственного душевного покоя.
– Ничего не осталось, Линдсей, кроме воспоминаний. Думаю, будет лучше оставить прошлое там, где ему и надлежит быть, – позади.
– Нет, я не сделаю этого. Я не могу, не могу это сделать! Черт побери, я не отношусь к твоему прошлому, я – твое будущее, Анаис! Я всегда это знал, точно так же, как и ты сама.
