мне стало смешно. – Я сочинения в школе в лучшем случае на тройку писал! А ты говоришь, книгу!
Девушка продолжала смотреть на меня с серьёзным видом.
– Пожалуйста, Егор, напиши. Для меня это очень важно!
– Хорошо, напишу. Давай тетрадь и карандаш. Это будет самый лучший рассказ всех времён и народов!
Я подвинул кресло к журнальному столику и уселся в позе, как мне казалось, маститого писателя. Но, глядя на Дашу, понял, что девушка была далека от игривого настроения: её взгляд был тяжёлым, пронизывающим, и непонятно было, смотрела она на меня или сквозь меня.
– Ладно, напишу. Потом. Когда-нибудь я это сделаю. Возможно, на пенсии, когда будет много свободного времени или когда замучает совесть за невыполненное обещание. Только вот кто её будет читать, кроме тебя? Я точно знаю, что многочисленных поклонников я не приобрету. Тогда зачем книга? Тетрадь в двенадцать листов с рукописным текстом тебя устроит?
– Нет, не устроит. И не нужны многочисленные читатели. Достаточно, чтобы её прочитали и поняли всего… всего семь и один читатель! – Даша на секунду задумалась, закрыв глаза. – Да, именно семь плюс один!
– Всего восемь? Почему так мало?
– Нет, Егор, именно семь и один! Не восемь! Потом сам поймёшь… И помни – ты обещал!
Девушка вышла из задумчивости, в её глазах опять загорелись искорки, она кокетливо склонила голову набок и, вытянув губки, изобразила поцелуй. Я же оставался в растерянности. Она иногда говорила такими загадками, что я потом мучился, пытаясь расшифровать сказанное. Вот и сейчас: семь плюс один. Что к чему?
– И будет Таня рада… – негромко произнесла Даша.
– Чему она будет рада?
– Извини, что?
– Ты сейчас сказала: «И будет Таня рада». Или Аня? Ты так тихо сказала, я не разобрал.
Девушка растерянно заморгала. Она встала из-за стола, подошла, уселась мне на колени, обняла за плечи и уткнулась носом в шею. Господи, как я любил эти моменты! Даша делала это нечасто – в минуты растерянности или страха.
– Тебе, наверно, скучно со мной, да? – не глядя на меня, прошептала девушка. – Тяжелая у ангелов работа.
Я гладил её по голове, слегка прикасаясь к волосам. Сейчас, когда она сидела у меня на коленях, не хотелось вступать с ней в очередную полемику о наличии ангелов и демонов в нашем мире.
– «Найди себе работу по душе, и тебе не придётся ни одного дня работать!» По-моему, так звучит известная поговорка, – ответил я.
Через минуту Даша молча освободилась от моих рук, как будто получив порцию энергии, прошла и села к столу, взяв учебник. Я же поймал себя на мысли, что не знаю, на каком факультете она учится, кем хочет стать в будущем. О дне и месяце рождения я тоже у неё не спрашивал. Ещё для меня было загадкой то, что я ни разу не вспоминал о ней на работе! Одно дело – не рассказывать сослуживцам о знакомстве с такой чудесной девушкой, и совсем другое – даже ни разу не вспомнить о её существовании! Да что там работа! Даже дома я не испытывал какого-либо дискомфорта: спал, ел, занимался своими делами, и ни разу в голове не возник её образ, её глаза, улыбка, её чудачества… Зато выходя за порог, я знал, куда, к кому и зачем иду! Как-то странно всё это…
Я поднялся с кресла и пошёл на кухню за кофе для себя и соком для Даши.
– Мне лучше молока! – откликнулись она, не отрываясь от учебника, и тут же протяжно добавила, посмотрев на меня: – Пожа-а-алуйста!
Разве я озвучивал свои мысли? Конечно, нет! Но я уже привык к её проницательности, не хочу называть это телепатией. Хотел бы я иметь в будущем такую жену? Думаю, что нет!
Я пил кофе небольшими глотками, сидя в кресле. Даша быстро опустошила полстакана и, вытерев пальчиками молочные «усики» на верхней губе, отставила стакан в сторону.
– Спасибо, – поблагодарила она, не отрываясь от книги.
Я не хотел отвлекать девушку разговорами и поэтому обозревал зал. С моего первого появления он стал «оживать»: на окнах появились тюлевые занавески, на подоконниках – горшки с цветами, на стенах висела пара эстампов и один небольшой авторский морской пейзаж. Диван и два кресла были застелены одинаковыми по цвету и узору покрывалами. На потолке появилась аккуратная ажурная люстра на три лампочки. Строительные запахи почти полностью выветрились, их заменил аромат Дашиных духов.
– Даша, ты друзьями уже обзавелась в универе? – спросил я, заметив, что она в очередной раз сменила учебники на какой-то журнал.
– Друзьями? Пожалуй, нет. Знакомствами – да. Сашка и Маша, ты их видел, – в других группах, встречаемся только на лекциях. Гриша и Наташа вообще с другого факультета. С одногруппниками… Хорошие ребята.
– Тебя послушать, все вокруг хорошие. Неужели у тебя нет врагов? Даже не врагов, а людей, которые тебе неприятны? Здесь, во Владе, или там, в Томске? Говорят, что человеческому мозгу нужно до десяти секунд, чтобы понять, свой человек или чужой. Это как любовь с первого взгляда.
Девушка отложила журнал в сторону и задумалась.
– Нет. Здесь точно нет. Дома, в Томске? Даже не знаю, как сказать… Есть два человека, за которых мне страшно. Мне кажется, что я их любила! Они были настолько разные во всём, что дружба между ними в принципе не могла существовать! Но она была. И вот, эти двое сделали что-то такое, после чего я стёрла их из своей памяти! Понимаешь, Егор, буквально стёрла! Теперь я не помню, как они выглядели, не помню их имён, откуда я их знала, тоже забыла! Мне теперь страшно: вдруг я стёрла их жизни? Вот они были – и вдруг не стало… И никто не заметил их исчезновения: ни родные, ни близкие, ни друзья!
Даша действительно была расстроена. Она сидела, словно провинившаяся школьница, сложив руки на столе, как на парте, и склонив голову.
– А ты бы могла простить? И полюбить кого-нибудь из них, скажем, как самого дорогого тебе человека? Или ненависть твоя настолько велика, что ты готова смириться с их исчезновением?
Даша оторвала взгляд от стола и посмотрела на меня – пронзительно, холодно. Мне стало не по себе. Неужели я сейчас увижу то, что мне так ярко и страшно описывала Татьяна Генриховна?!
Девушка не торопясь вышла из-за стола и двинулась в мою сторону. И было не похоже на то, что она, подойдя ко мне, заберётся, как обычно, на руки, обнимет, уткнётся в шею носом. Я завороженно следил за ней. Не выдержав её
