стол Володя, лелея надежду, что кто-то заметил хоть самую малость.
Его товарищи только ниже опустили головы.
— А ты, Коля?
Тот только отмахнулся.
— Ну, и иди отседа! — закричал бывший управляющий на бедного трактирщика. — Ничего не знает, да ещё стоит над головой! Иди! — стукнул он кулаком по столу.
Коля сконфузился и ушел к своим посетителям.
— Всё пропало, Володька, — признался один из его дружины.
— Да, сам вижу! — отрезал Владимир. — Не слепой! — облокотившись об стол, он начал порывисто изламывать руки. — Его здесь нет. Это точно. А вокруг! — молодой человек в сердцах вскочил на ноги и стал мерять помещение шагами. — Тайга! Спрятался где-то: пойди найди иголку в стоге сена! … Я все думаю, не подстроил ли он этот обрыв?
— Нет, не думаю, — возразил ему его товарищ. — Они убились ого где! А он здесь. Да ещё расспрашивает, да ещё и водка. Нет.
— Зачем же он пришел сюда?
— Нет, не мог он так поступить, — вошёл в разговор человек- совесть. — Любил ее он очень. Об этом все знают.
— От любви до ненависти… — сказал Владимир и примолк. — Сам знаешь.
— И то правда.
— Ты лучше скажи, что делать будем? — спросил третий.
— Что делать? — Владимир остановился и снова сел. — 1189 килограмм золота! Ох! Голова моя раскалывается! Что делать? — он вовсе посерел. Володя не хотел сдаваться. С одной этой мыслью боролся до изнеможения! Но обстоятельства слаживались именно так… Почему? Владимир не ведал. — Будем идти обратно, — выдавил он. — Ничего уже не найти. Моховых и золото пора похоронить, — на его висках забились жилки. — Эх! Пропади все пропадом! — стукнул он со всей дури по деревянному столу.
— А как с Пировым?
Владимир выдохнул жар и добавил:
— Кому теперь он нужен, этот Пиров…
X
Все эти дни Беленкины провели мирно и радостно. Они пели, молились, читали Библию и встречали каждый рассвет с надеждой, что совсем скоро увидят своих родителей и с Божьей поддержкой смогут им помочь.
В тайге сильно похолодало. Изредка стал пролетать снег.
Из трубы охотничьей хижины, находящейся не далеко от Енисея, заклубился дым. Дул ветер, оголяя деревья и устилая землю золотом и рубинами. Это была борьба двух времен. На едва промерзшую почву вперемешку падали яркие резные листья и холодные резные снежинки.
Одевшись по-теплее, Лиза спустилась к Енисею за водой. Вернуться с полными ведрами и в такую стужу той же дорогой было ей не по силам, поэтому она решилась пойти окольным путём.
Лиза, поднимаясь, заметила добротный пень. Она дошла до него и хотела передохнуть. Ветер рванул с новой силой и свалил с пня так хорошо там лежавшие листья и мох. Из-под них показалось что-то очень странное. Лиза пригляделась. Это были бледно-фиолетовые крошечные ручки, ножки, личико. Это был ребенок, и он был мертв. Ужас, мгновенно охвативший Мохову, откинул ее назад. Девушка отшатнулась, и холодная вода оплеснула ей ноги. Тут же она заметила в шагах тридцати от себя в кустах маленькие чёрные зоркие глазки. Женщина, одетая в меховые и кожаные одежды, выскочила из своего убежища и скрылась в тайге. Лизино сердце выскакивало от страха наружу.
Она снова посмотрела на ребёнка. Теперь Елизавета рассмотрела в пне аккуратно выдолбленную ямку, устеленную шерстью, на которую было положено дитя. Она поняла: это могила. Мохова собрала разбросанные листья и мох, сложив их как прежде.
«Господи, на Тебя вся надежда», — молилась она про себя.
Елизавета вышла на более ровную местность и обернулась. Она снова заметила юркие глазки, которые быстро спрятались за толстой сосной возле пня- могилы.
«Наверное, это его мама», — решила Лиза, соболезнуя ее горю, и пошла дальше.
Глазки снова выглянули из-за ствола дерева и боязливо следили за чужачкой, покуда она не исчезла из виду. Только сейчас женщина без всякого опасения подошла к своему мертвому малышу и заплакала над ним.
Погода утихла. Тайга превратилась в беззвучное, глухое царство. Вместе с погодой утихло и Лизино сердце. На душе ее стало совсем безмятежно и приветливо.
«Значит рядом Сам Бог. Он здесь и идет со мною», — осознала Елизавета и вспомнила, как Господь являлся Ильи. Он был не в разрушающем урагане, не в землетрясении, ни в огне. Он был в веянии тихого ветра, совсем как сейчас. Лиза ощутила, что легкость преисполняет ее через край и что она бесконечно рада этому чувству.
Приближаясь к хижине, это ее наваждение растворилось от грубых криков и плача Юры. Мохова забежала в дом.
— О, вот и наша Лизонька! — поприветствовал ее Садовский. Оставив, заливающегося слезами Юру, он с распростертыми объятиями пошел встречать Лизу.
— Что с вами происходит?! — отступила она в сторону.
Марья Петровна во всю успокаивала мальчика. Саша забился в самый дальний угол. Роман стоял посреди комнаты, не зная, что делать и как поступать. Садовский подошёл совсем близко. От него очень дурно пахло. Хотя Лиза никогда не знала такого запаха и не помнила командира в таком виде, она поняла, что он пьян. Судя же по его взлохмаченной голове и испачканной одежде, такое состояние у него длилось не первый день.
— А ты кто такая, что задаешь мне вопросы, а? — Леонид в дополнение ко всему был зол не на шутку. — Ты кто мне? Барыня?! Ты мне никто! Ясно? Здесь вопросы я задаю! Где ты шаталась?
— Я за водой ходила, — Лиза, дрожа, проскользнула мимо него и положила ведра у печки.
— Ты почему ко мне спиной оборачиваешься? — Садовский схватил ее за локоть и вывернул к себе. — Я тебе не прислуга какая-нибудь!
— Леонид, оставьте мою сестру! — вмешался Роман.
— Уйди! — оттолкнул его к стене командир.
Марья Петровна отдала Юру Саше и бросилась к сыну:
— Лёня, успокойся! Отпусти ее!
— Нет, мать! Я ей должен всё сказать! Всё! Все беды мои из-за тебя! — кричал и тряс он Лизу за худые плечи. — Это всё ты! Это всё ты! Когда же я смогу избавиться от тебя?! — Тихон схватил ее за шею обеими ручищами и стал сжимать их. Лиза хрипела и руками разжимала его хватку.
Происходило все очень быстро и неожиданно.
Марья Петровна завопила от страха и, как только могла, отталкивала Леонида в попытках спасти Лизу. Одновременно с ней боролся Роман. Осознав, что всё это бессмысленно, он изловчился и ударил Садовского со всей силы по лицу. От боли тот отшагнул назад и распустил пальцы. Тихон потерял равновесие. Опрокинув стол с их небогатой посудой на нем, он взвалился по всей своей длине на пол в первой комнатушке. И падая, Беленкин умудрился
