— О господи! — простонал мулат — Этого еще не хватало! Но ведь ты была замужем за Егором, и, похоже, твой брат к этому нормально относился. Ты же вроде упоминала, что он считал это частью легенды.
— Я вышла замуж за Егора, когда у Игоря только начиналось раздвоение личности. Кроме того, в книгах Марининой Каменская и Чистяков тоже не сразу поженились, и у Чистякова бывали романы с другими женщинами. Так что брат нормально воспринимал тот факт, что мы жили отдельно и время от времени встречались. Постепенно Игорь решил, что мы жених и невеста, а потом я выгнала мужа, брат переехал ко мне, и уже никто не смог бы его разубедить в том, что мы поженились. Но теперь мы живем вместе, и все значительно усложнилось. Представь, как отреагировала бы Каменская, если бы Чистяков неожиданно завел роман с мулатом-стриптизером.
— Понятия не имею, — вздохнул Мапота. — Я же не читал Маринину. Но так тоже не может продолжаться. Придумай что-нибудь. Сделай меня частью легенды. Ты можешь наврать, например, что я агент ЦРУ, работающий на территории России в сотрудничестве с русскими спецслужбами. Возможно, эта идея придется по душе твоему брату. Или, наоборот, скажи, что я иностранный шпион и “плохой парень” и тебе надо, притворяясь женщиной, выйти за меня замуж, чтобы расстроить угрожающие безопасности нашего государства планы иностранной разведки.
— Кошмар! — покачала головой Марина. — Ну почему у меня все не как у людей? Почему я не могу просто выйти замуж за любимого человека и быть счастлива?
— Ты будешь счастлива. Я тебе обещаю.
— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулась Буданова. — Я буду счастлива, даже если ради этого мне придется выйти замуж за иностранного шпиона, угрожающего безопасности нашего государства.
Генерал Елагин задумчиво перелистывал страницы дела по убийству Владимира Стернина. Было очевидно, что убийство совершено профессионалом. Выстрел был произведен из пистолета “макаров” с расстояния шести метров точно в сердце. Пистолет водолазы нашли на дне реки рядом с местом убийства. Номера серий спилены. Генерал нажал кнопку селекторной связи. — Срочно вызовите ко мне секретаршу Владимира Стернина, — сказал он.
* * *
"Нет, это ненормально, — решил Юра Демарин. — Что со мной происходит? Я же буквально разваливаюсь на куски — и все от того, что увидел эту чертову эксгибиционистку в пеньюаре. Так не может продолжаться, иначе я просто сойду с ума. Это ведь не любовь. Это не может быть любовью.
"Таких женщин не любят. Их только желают. Это как наваждение. Это… это…”
Демарин замялся, стесняясь подобрать подходящее слово.
"Я должен доказать себе, что я способен держать свои чувства под контролем, — решил он. — Я не позволю этой женщине испортить мне жизнь. Я вернусь к ней и снова допрошу ее. Работа прежде всего. Пусть видит, что на меня ее чары не действуют. И чтобы никаких дрожащих коленок и спутанных мыслей. Я буду спокойным, холодным и сдержанным, как настоящий профессионал своего дела”.
Юра уже в пятый раз за час подошел к зеркалу, изучая свое отражение. Он криво улыбнулся, подражая Сталлоне и надеясь, что эта улыбка придаст его лицу столь необходимое ему выражение снисходительной и насмешливой мужественности “крутого парня” и уверенного в себе профессионала. Однако в зеркале отражалось встрепанное растерянное существо с панически вытаращенными глазами, выражение которых совершенно не соответствовало причудливому изгибу губ, наводившему на мысль о заболевании лицевых нервов.
"Допросить Селену, допросить Селену, — навязчиво билась у Демарина в мозгу одна и та же мысль. — Черт, о чем же ее допрашивать? Зачем мы вообще к ней приходили?”
Юра знал, что ответ на этот вопрос существовал, но он таился где-то в глубинах его подсознания и упорно не хотел оттуда выныривать. Более того, Юра, как ни старался, вообще не мог вспомнить, о чем они говорили. В его воображении всплывал лишь золотистый курчавый треугольничек, открывающийся в распахнутом пеньюаре, тяжелые груди художницы, ее волосы, ее бедра, притягательные, как тарелка пышущих жаром пончиков для сидящего на диете толстяка, ее глаза…
— Я должен сосредоточиться, я должен сосредоточиться, — бормотал Демарин.
Он заметался по квартире, открывая шкафчики в надежде найти что-нибудь успокаивающее и напрочь забыв о том, что единственным лекарством, которое он принимал во всех случаях жизни, был анальгин. Но в данном случае анальгин был бесполезен.
Отчаявшись отыскать транквилизаторы, Юра достал из буфета бутылку “Столичной” и, крякнув, опрокинул в себя полстакана. Водка помогла. Дыхание стало более ровным, прерывисто колотящееся о ребра сердце заработало ровно и бесшумно, как японский мотор от швейной машинки, и в бешено скачущих мыслях даже наметились некоторые внушающие оптимизм просветы.
"Да! Вот оно! — неожиданно осенило Демарина, как всегда случается, стоит оставить навязчивые попытки вспомнить то, что буквально вертится на языке, но отказывается трансформироваться в четкую мысль. — Нужно было узнать, кому еще, помимо Денисова и Далиловой, было известно о шантаже и кто имел доступ в квартиру Тараса и мог похитить чулок и образцы пастели. Я должен повторно допросить Селену, причем как можно скорее. Это важно для раскрытия убийства”.
Уцепившись за эту спасительную мысль, Юра тяпнул еще полстаканчика водки для храбрости и, опрокинув по дороге стул, выскочил за дверь.
* * *
Лариса Сенчукова, секретарша Стернина, робко смотрела на генерала Елагина. Она только недавно поступила на службу в органы и работала с погибшим полковником всего четыре с половиной месяца. С генералом ФСБ она беседовала впервые и под его тяжелым пронзительным взглядом чувствовала себя так, словно совершила преступление. Почему-то она ощущала себя виноватой, хотя никогда в жизни не преступала закон. Как всем хорошо известно, для того чтобы КГБ превратил тебя в подозреваемую, совершенно не обязательно совершать нечто противозаконное. Сенчукова подумала, уж не собирается ли ФСБ за неимением настоящего убийцы повесить на нее смерть шефа, но тут же отмела эту мысль. Уже не те времена. Хотя кто знает!
— Меня интересует, просил ли вас Владимир Анатольевич при посредстве системы СОУД составить список лиц, связывающихся через Интернет с западными банками и осуществляющих валютные или биржевые операции? — задал вопрос генерал.
— Нет, — ответила секретарша. Елагин отметил легкую тень, пробежавшую по лицу девушки.
— Не правильный ответ, — сказал он.
— Полковник никогда не просил меня составлять подобный список. Я вообще не имела прямого доступа к системе СОУД.
— Но вы, как и всякая секретарша, знали немного больше, чем вам положено по штату…
— Я никогда не “выходила за, рамки служебных предписаний. То, что не входит в круг моих обязанностей, меня не касается и не интересует.
— Хорошо. Сформулируем вопрос иначе. Вам известно, что полковник Стернин составлял подобный список? Для меня очень важно, чтобы вы правдиво ответили на этот вопрос. Даже если вам случайно стало известно нечто, о чем вам знать не полагалось, в этом нет вашей вины. Я умею быть благодарным. Вы старательный и ценный работник, и я считаю, что вы заслуживаете большего, чем должность секретаря. Но, уверяю вас, когда меня пытаются обмануть, я становлюсь очень неприятным человеком. Так что решайте. Возможно, от этого ответа будет зависеть ваша судьба.
Сенчукова вздохнула.
— Я увидела этот список случайно, в момент, когда полковник распечатывал его. У Владимира Анатольевича было слабое зрение, и он не выносил считывать данные с экрана. У него сразу же начинала болеть голова. Обычно он распечатывал нужные ему файлы, работал с ними, а потом уничтожал документы.
— И как отреагировал Стернин?
— Полковник страшно рассердился и грозил мне очень крупными неприятностями, если я буду совать нос куда не следует. Я поклялась, что ничего не видела и ничего не знаю.
— Вы в курсе, кому полковник передал эти данные?
— Нет, — покачала головой Лариса. — Но, возможно, я смогу это выяснить.
— Умница, — благосклонно кивнул Петр Ильич. — Вы действительно прекрасный сотрудник. Надеюсь, что этот разговор останется между нами.
— Я умею молчать. Это входит в круг моих обязанностей. Разрешите идти, товарищ генерал? — Идите, — задумчиво кивнул Елагин.
* * *
Вахиз Фазилаев, лучший снайпер дагестанской мафии, в свое время занимавший призовые места на многих региональных соревнованиях, а в последние годы подрабатывающий столь выгодным киллерским ремеслом, неодобрительно рассматривал непривычного вида ружье с оптическим прицелом.
— Это еще что за пукалка? — презрительно цыкнув зубом, поинтересовался он.
— Модель “QRM-806”, — с гордостью объяснил Додик Дацаев. — Последняя новинка ЦРУ. Стреляет игольчатыми микрофонами.
