Отыскав нужную скамейку, расположенную перед вольером зубров, Елагин опустился на нее. Легкий ветерок доносил из-за загородки пряный, насыщенный запах скотного двора. Генерал брезгливо поморщился.
"Не могли другую скамейку выбрать, — раздраженно подумал он. — Впрочем, расчет сделан правильно. Слишком маловероятно, чтобы она оказалась занятой. Здесь смердит, как в общественном туалете”.
Сбоку донесся легкий шелест шагов. Елагин обернулся.
— Ворон! — воскликнул он. — Гак они прислали тебя.
От взгляда киллера не укрылась бледность, покрывшая лицо генерала.
— Здравия желаю, Петр Ильич, — ухмыльнулся он. — Вот мы и снова встретились.
— Значит, меня все-таки решили убрать, — мрачно произнес Елагин.
— Ну, зачем вы так! — обиделся Ворон. — В зоопарке? На глазах у десятков свидетелей? За кого вы нас принимаете? Для начала вас хотели всего лишь предупредить, не более того. Вам просили передать вот это. Прочтите, пожалуйста.
Генерал вскрыл протянутый ему конверт из плотной бумаги и вынул оттуда газетную заметку.
— Что это за маразм?
На газетной вырезке красовалась фотография пегого жеребца с белой полосой на морде.
— Прочтите, пожалуйста, — снова попросил Ворон, усаживаясь на скамейку рядом с Петром Ильичом. — Ну и воняет же здесь, — поморщился киллер.
"ЖЕРЕБЕЦ УМЕР, НО МЕРИНОМ НЕ СТАЛ” — гласил набранный броским красным шрифтом заголовок.
Елагин вздохнул и раздраженно покачал головой.
— Читайте, читайте, — подбодрил его Ворон. “В деревне Хомяковка Костромского района жил жеребец Сенька, обожающий кобыл, — продолжил чтение генерал. — Хозяева, уставшие от постоянных несанкционированных половых контактов коня, решили перевести его в ранг меринов. Договорились с ветеринаром, но за некоторое время до назначенного дня Сенька, видимо, почуяв неладное, затосковал, перестал есть и подпускать к себе людей.
За сутки до визита ветеринара жеребец самовозбудился и ухитрился поддерживать эрекцию в течение двенадцати с половиной часов, после чего упал и… испустил дух. Теперь вся деревня с уважением и восхищением вспоминает гордое животное, которое предпочло смерть потере своего мужского достоинства.
— Я горжусь своим конем, — со слезой на глазах сообщил нашему корреспонденту Архип Железняк, бывший владелец усопшего Сеньки. — Не каждый человек способен на такое”.
— Прочитал, — сказал Елагин, поднимая глаза на Ворона. — И что это значит?
— Понятия не имею. Ведь это послание для вас. Думаю, вы умеете читать между строк, — пожал плечами тот. — Мне велели предоставить вам пятнадцать минут на размышление, а затем вы должны дать ответ, от которого будет многое зависеть как для вас, так и для людей, которых я представляю.
— Совсем оборзели, — покачал головой Петр Ильич. — Конспираторы хреновы. Вот до чего перестройка довела.
— У вас есть пятнадцать минут, чтобы подумать. А я пока схожу куплю себе мороженое. Извините, но меня мутит от этого запаха. Через четверть часа вернусь за ответом.
Генерал раздраженно посмотрел вслед удаляющемуся Ворону. Киллер уносил с собой пустой конверт. Елагин увидел, как он разорвал его на мелкие кусочки и выбросил в урну.
"Маразм, — подумал он. — Чистой воды маразм”.
Елагин снова пробежал глазами заметку.
"Коня решили перевести в ранг меринов”.
Они что, намекают на увольнение? Нет, это глупо. Это не имеет никакого смысла. Увольнение ничего не решает.
"Животное предпочло смерть потере мужского достоинства”.
Совершенно очевидно, что ему угрожают смертью в случае, если он собирается и дальше копаться в этом деле. Впрочем, не играет роли, оставит он расследование или нет. Он и без того слишком много знает.
"Животное предпочло смерть”.
Может, ему по старой дружбе предлагают покончить жизнь самоубийством? Не хотят тратить деньги и время на имитацию несчастного случая? Ну уж нет! Он не собирается делать им такой подарок. У него тоже в рукаве есть пара козырей.
Боль затопила грудную клетку, отдаваясь в немеющую левую руку.
"Сердечный приступ, — мелькнуло в голове у Елагина. — Но ведь у меня здоровое сердце!”
Он попытался крикнуть, позвать на помощь, но горло сдавил мучительный спазм, и умирающий генерал смог издать только тихий, почти неслышный хрип. Последним утешением Петра Ильича стало то, что он разгадал смысл посланной ему заметки. Его поймали как мальчишку. Нестандартная ситуация, выбивающая из колеи. Нелепая заметка про жеребца, на которой сосредоточивается все его внимание. А разгадка проста. К сожалению, слишком проста. Микстовый яд. Прозрачный и без запаха. Достаточно нанести его на предмет, и тот, кто прикоснется к нему рукой, умирает быстрой или долгой, легкой или мучительной смертью. Это зависит от типа добавленного в смесь яда. В данном случае спецслужбы выбрали для своей жертвы быструю и относительно легкую смерть. Основа в виде диметил-сульфоксида, проводящего молекулы отравляющего вещества через кожу непосредственно в кровь, плюс яд, разработанный еще в лабораториях КГБ, вызывающий паралич сердца и распадающийся на естественные для человеческого организма компоненты в течение получаса, так что вскрытие не обнаруживает следов отравления. Заключение — смерть от естественных причин.
Получив разгадку, Елагин улыбнулся, вернее, ему показалось, что улыбнулся, потому что тело его уже не подчинялось исходящим из мозга приказам. Так он ушел в длинный темный коридор, в котором утихала боль, а в конце его сиял ослепительный свет. Коридор растягивался и изгибался, спирально ввинчиваясь в бесконечность. Генерал знал, что из него уже нет возврата.
Листок с фотографией пегого коня выскользнул из рук Петра Ильича и спикировал на асфальтовую дорожку в паре шагов от скамейки.
Андрей Бочаров, неторопливо облизывая мороженое и рассеянно глазея на спящих в вольере зубров, прошел мимо, наступив на бумажный прямоугольничек. Он даже не взглянул на расслабленно откинувшего голову на спинку скамьи генерала. Листок прилип к подошве его ботинка. Пройдя метров двести, Ворон достал из кармана полиэтиленовый пакетик и, аккуратно отлепив им листок от подошвы, выбросил и его, и пакетик в урну. Первая часть задания была выполнена. Теперь ему предстояло убрать Ларису Сенчукову.
— Что за черт! — воскликнул Тофик Магомаев, снимая наушники. — Там стоит такой гвалт! Орут: “Вызовите “Скорую”! Он умер! Сделайте ему искусственное дыхание! Сердечный приступ!”
— Ну-ка дай послушать! — потянулся к наушникам Додик Дацаев. — Твою мать! Похоже, генерал наш коньки отбросил. Убили-таки его, сволочи! И как оперативно! Если бы у нас в стране так с преступностью боролись!
— Типун тебе на язык! — замахал руками Тофик.
— Да это я так, к слову.
Магомаев укоризненно посмотрел на приятеля. Он был слегка суеверен.
— Несколько минут назад генерал разговаривал с человеком по кличке Ворон, а потом бормотал что-то о том, как коня решили перевести в ранг меринов, а животное предпочло смерть.
— Коня? — поразился Додик. — Какого еще коня?
Тофик пожал плечами.
— Ну-ка перекрути запись назад, — попросил Дацаев. — Посмотрим, что там у них за конь.
* * *
— Валерьянка, — сказал Игорь Филимонов. — От него же несет валерьянкой, как от целой фармацевтической фабрики.
— И еще водкой, — добавила Селена. — Неудивительно, что у нас в стране такой бардак. Даже в милиции сплошные алкоголики.
— Это ты виновата, — возразил Игорь. — До встречи с тобой Юра был праведником и трезвенником.
— Я? — притворно удивилась художница. — А я-то тут при чем?
— А то ты не знаешь. Сначала выставляешь напоказ свои прелести, а потом удивляешься, что парень голову потерял.
— Но ты-то не потерял голову.
— Я — другое дело.
— Это я давно заметила, и, честно говоря, меня мучает вопрос — почему? У тебя что, какие-то проблемы с женщинами?
— Нет у меня никаких проблем. И вообще я не об этом пришел поговорить. У меня с собой список фамилий людей, которые бывали на квартире у Тараса и имели возможность выкрасть у него чулок и образцы пастели. Крестиками Денисов отметил тех, кто был знаком с Егором, а те, кого теоретически мог шантажировать Буданов, помечены звездочками. Пожалуйста, просмотри список и подумай, не мог ли кто-то из них узнать о шантаже, и вообще, вдруг тебе придет в голову что-либо по этому поводу.
— По объему это больше напоминает не список, а докторскую диссертацию, — заметила Селена.
— Но ты ведь хочешь помочь Тарасу.
— Хочу, — вздохнула художница. — Мне самой интересно узнать, у кого хватило смелости прикончить Егора.
— Эти сволочи убили нашего генерала, — мрачно сказал Додик Дацаев. — И это после того, как я привык к мысли, что у нас будет собственный ручной генерал ФСБ. С его поддержкой все продовольственные рынки Москвы перешли бы под наш контроль.
