— Рад найти вас на рабочем месте, брат мой! — сказал монах, протягивая поэту висевший у него на шее крест для поцелуя, но Данте даже не склонил голову.
Инквизитор тут же молча опустил крест.
— У вас что-то есть для Совета приоров? — спросил Данте.
— Совет мне не нужен. Мне нужны вы, мессир Алигьери, потому что во всем вашем Совете вы наиболее разумный человек.
— Разумный человек не чувствителен к лести, брат Ноффо. Что же вам нужно?
Сальное лицо инквизитора на мгновение залилось краской, но тут же приняло лицемерно доброжелательное выражение.
— Думаю, о нашем деле лучше поговорить в ваших покоях, где никто не будет нас подслушивать, — сказал он, подозрительно озираясь по сторонам.
Данте кивнул и первым зашагал к своей келье. Они вошли и уселись друг напротив друга на простые деревянные скамьи.
Отбросив за спину капюшон, Ноффо утер пот со лба куском ткани, которую достал из маленькой сумки.
Казалось, полумрак кельи пошел инквизитору на пользу. В темноте Ноффо явно чувствовал себя как рыба в воде. Он больше не выглядел жалким и испуганным. Теперь на Данте был направлен безжалостный взгляд палача. Поэт машинально нащупал рукоять спрятанного под одеждой кинжала.
— Мне не очень хотелось идти сюда для разговора с вами, мессир Алигьери. Это противоречит традициям Церкви и моим личным убеждениям, — заявил инквизитор. — Я считаю, что добрый пастырь должен искать заблудшую овцу даже дождливой ночью, даже под палящим солнцем пустыни. Но если овца стала волком и отбилась от стада, чтобы заманить пастыря в лес, тот должен вернуться к себе и как следует вооружиться.
— Какая зловещая аллегория. А что, волк в овечьей шкуре — это я? Или вообще вся Флоренция?
— Вы — ничто, мессир Алигьери, и очень скоро убедитесь в собственном ничтожестве. Но сейчас вы выполняете такие обязанности, которые заставляют нас до некоторой степени с вами считаться. Лишь поэтому я поборол вполне объяснимую неприязнь и уподобился Господу нашему Иисусу Христу, омывшему ноги подлому предателю Иуде.
— Ради чего же вы пошли на такие испытания? Хотите, чтобы отменили приказ об изгнании нарушителей порядка?
Этого пса в монашеской рясе вполне могли поставить в известность об этом указе, который должен был храниться в секрете вплоть до момента его исполнения! Каждый из остальных пяти приоров вполне мог быть куплен кардиналом!
— Церкви безразлична участь людей, бесчинствующих в вашем городе, — поморщившись, сказал инквизитор. — Изгоняйте, кого вам заблагорассудится. Скоро ключи от ворот Флоренции окажутся в наших руках, и тогда все незаслуженно изгнанные вернутся на родину с триумфом… Нет, я пришел сюда не за этим.
— Так за чем же?
— Прошу вас арестовать женщину по имени Антилия, танцующую в таверне по дороге в Рим.
Данте ответил не сразу. Он пристально вглядывался в лицо инквизитора, пытаясь понять, что у того на уме. Однако лицо монаха оставалось непроницаемым.
— Почему я должен это сделать? — спросил поэт.
— Чтобы она не могла больше вредить. Ее надо заковать в цепи и отправить в Рим, где эта блудница предстанет перед судом за свои преступления. И она должна вернуть то, что ей не принадлежит.
Значит, кардинал решил играть в открытую!
Данте подумал, каковы же мотивы этой просьбы…
Никому не известная танцовщица могла понадобиться Бонифацию лишь по одной причине! Значит, она действительно Беатриче — наследница императорского престола! Значит, именно ее мастер Амброджо намеревался изобразить в мозаике для здания будущего университета!
Больше поэту ничего не приходило в голову.
— В чем же ее обвиняют? — спросил он.
— В колдовстве и преступлениях против божьего и человеческого естества, — ответил монах, хотя было видно, что даже он сам не верит в это пустое обвинение.
— Обвинение в сношениях с демонами можно предъявить каждому поступающему против божьей воли. В конечном счете Сатана участвует в любом преступлении, хотя бы в качестве наблюдателя… Флоренция нуждается в более убедительных доказательствах, чтобы принять такие суровые меры, особенно в отношении женщины королевских кровей.
Лоб Ноффо Деи опять покрылся испариной.
— Вы опять о легендарной дочери Манфреди? Вы упрямы, как настоящий флорентийский осел! Я же сказал вам, что эту женщину обвиняют совсем в другом!
Данте саркастически усмехнулся.
— Вижу, вы тоже наслышаны о наследнице Манфреди! Так зачем же вам нужна эта женщина, если не за этим? Вы же не думаете, что она — ведьма! — прошипел он, подавшись к побледневшему монаху. — В чем вы собираетесь ее обвинить? Выкладывайте!
— Ее обвинят в краже.
Данте озадаченно нахмурился.
В какой краже?!
У него перед глазами блеснул золотой диск, который он получил от Теофило и спрятал в своей келье.
Мессир Флавио говорил, что теперь во Флоренции таких немало! И эти диски похожи на подвески на теле Антилии! Неужели она никакая не наследница, а простая воровка?! Не может быть!
— А что она украла? — спросил Данте, чтобы выиграть время и все как следует обдумать.
— У этой женщины есть нечто, принадлежащее Церкви.
— Что именно?
— Я не могу вам этого сказать, — смущенно пробормотал Ноффо.
— Во Флоренции никого не могут подвергнуть преследованиям без убедительных доказательств вины. Мы не в Риме, — сказал поэт.
— Я не могу вам этого сказать потому, что сам этого не знаю.
— Как это так?! — изумленно воскликнул Данте. — Этого не может быть! Как же вы обвиняете ее в краже, если даже не знаете, что она украла?!
— Мы знаем, что кто-то открыл ей одну тайну. А эту тайну по праву должна знать Церковь.
— Хватит играть в кошки-мышки! Что это за тайна? Чего она касается?
— Смерти предшественника Бонифация Целестина V.
— Эта женщина знает, кто его убил? И вы хотите, чтобы из-за этого Флоренция арестовала ее? Чтобы она не проговорилась?
— Вы везде видите только убийства! Зачем так говорить о мирной кончине святого человека?
— Потому что все знают о том, что Целестина убили! — рявкнул Данте. — А может, эта женщина узнала, как изготавливать золото? — после небольшой паузы продолжал он. — Может, она похитила у вас именно этот секрет?
Монах ничего не ответил. Несколько мгновений казалось, что он еще что-то скажет, но потом он расправил узкие плечи и выпрямился с непроницаемым лицом.
— Больше я вам ничего не могу сообщить, — заявил инквизитор и встал. — Мы надеемся, что вы удовлетворите нашу просьбу. Это ваша последняя возможность улучшить неблагоприятное впечатление, которое вы на нас произвели.
Данте сложил пальцы в виде кукиша и показал его спине удалявшегося монаха.
«Вот тебе, а не Антилия, пес смердящий!» — подумал он.
Поэт был в ярости.
Эта змея подколодная во второй раз побывала у него в руках, а он так и не мог вырвать из нее никаких полезных сведений. Значит, смерть Целестина V — это действительно загадка для Бонифация! А может, наоборот, кто-то узнал то, что Церковь всеми силами пыталась сохранить в тайне!
Данте вспомнил все, на что намекнул ему Якопо Торрити. Впрочем, архитектор пересказывал лишь слухи.
Антонио да Перетола наверняка знает об этом намного больше! Ведь он много лет служил в папской курии и очень много видел и слышал в коридорах Латеранского дворца. В этом змеином гнезде не могли не говорить о смерти Целестина. Надо заставить его говорить!
Поэт подождал, пока инквизитор дойдет до своей стражи и они все уберутся восвояси. Ему не хотелось, чтобы люди кардинала видели, куда он идет. Внезапно он услышал свое имя, повернулся и едва успел отскочить в сторону. На него чуть не налетел несшийся к нему мессир Дуччо.
— Наконец-то я вас нашел! — с трудом переводя дух, воскликнул секретарь Магистрата. — Вас никогда не застать на месте!
Под мышкой секретарь нес свернутый большой лист бумаги. Он развернул его и сунул под нос поэту.
— Меня нет на месте потому, что я занят делами, — ледяным тоном отрезал Данте, не удостоивая бумагу взглядом.
— Но приорам же не следует покидать этот дворец, пока они занимают свою должность!
— Это так. Но из любого правила существуют исключения, — буркнул Данте, раздраженный возражениями секретаря. — Ну что у вас такого срочного?
— Надо решить, где строить!
— Что строить?
Поэт склонился над листом бумаги, который ему по-прежнему подсовывал секретарь. На бумаге было что-то вроде чертежа архитектурного сооружения. План какого-то длинного здания, разделенного на ряд помещений.
Может, новый монастырь? Или больница?
— Начальник городского строительства хочет, чтобы это здание возвели перед будущим новым Магистратом. У башни Гвардинго. Он твердит, что скоро там будет новый центр города. Там он и хочет построить это сооружение, открытое для всех горожан, занятых на общественных работах. И для всех проезжих чужестранцев, чтобы они разнесли по миру весть о плодах доброго правления во Флоренции!
