Да уж, выглядит шея теперь не очень красиво… Но раз царапина не крупная, то, думаю, через пару дней заживет.
Поправив прическу, я вышла из комнаты и стала искать Ханса или же Уильяма. Если я не найду супруга, то уж дворецкий наверняка сможет подсказать где он сейчас.
Эх, как же плохо, когда еще почти не можешь самостоятельно ориентироваться в таком большом доме…
Дворецкого я так и не увидела, но зато, кажется, нашла тот самый кабинет, в котором мне уже доводилось встречаться с Уильямом. Подобравшись ближе к закрытой двери, глубоко вдыхаю для храбрости и негромко стучу в дверь.
— Входите, — раздался с той стороны знакомый голос хозяина комнаты.
Аккуратно толкаю дверь и с порога обнаруживаю сидящего в кресле Уильяма. Он сидел почти спиной от входа и смотрел на пылающий в камине огонь. В руке он болтал невысокий стакан, частично наполненный коньяком, и после моего прихода не проронил ни слова.
В груди возникло отвратительное, сжимающее чувство стыда.
Я его явно обидела своими действиями, а ведь сейчас он совсем не желал мне зла. Нужно все исправить! Заодно во время нашей беседы поинтересуюсь у него парой вопросов…
В кабинете воцарилось неловкое молчание. Я стояла за столом и пристально наблюдала за его действиями, но он все также опустошенно смотрел в камин.
Допив остатки напитка, он встал, подхватил из угла кабинета свободный стул и поставил возле меня.
— Можешь присесть, — произнес он, холодно и без особого энтузиазма, после чего вновь сел в свое кресло.
Тихонько заняв место на стуле, настойчиво сверлю супруга взглядом и начинаю беседу.
— Уильям, я хочу кое-что узнать… — было непривычно переходить на «ты», но думаю это очень правильное действие в случае общения супругов.
— Если ты о том, что произошло в твоей комнате, то я больше не буду, извини.
— Нет, не об этом! — выпалила сходу, почувствовав на щеках багрянец. — Я немного о другом…
От волнения руки сами схватились за подол платья и стали его теребить.
— Тогда о чем же? — поинтересовался Уильям, удивленно подняв бровь.
Собравшись с духом, я выложила ему все свои мысли.
— Я хотела бы наконец-то узнать всё! Почему ты каждый год женишься? Почему твои невесты умирают? А самое главное — почему именно мне указом Императора полагается отсрочка на две недели, если обычно все происходило примерно в этот же день?!
Услышав мои вопросы, Уильям приподнялся на кресле и присел ближе к столешнице.
— Боюсь, тебе будет не очень приятно это слышать.
— Мне все равно насколько неприятная правда это будет! Если мне суждено считать дни, а потом умереть, то я хочу хотя бы знать, ради чего все это будет сделано! Я…
Жестом руки Уильям попросил меня остановиться.
— Ладно, твоя взяла. Потом только не говори, что я не предупреждал.
Согласно кивнув, с интересом придвигаюсь ближе к столешнице, укладывая на нее свои руки.
— Я внимательно слушаю.
Уильям замялся, видимо размышляя, с чего начать рассказ.
— Не знаю рассказывали тебе или нет, но Вестианские земли имеют особую магию. Лишь кровь тех, кого эти земли изберут хранителем, способна контролировать их. Вымирание наследной крови приведет к исчезновению этих пышущих жизнью земель. Вряд ли, конечно, здешние народы стремительно вымрут, но растения и прочая фауна перестанут существовать, что вынудит людей покинуть эти некогда цветущие края. Единая Империя же, в свою очередь, понесет огромные убытки, что не в лучшую сторону повлияет на качество жизни всех остальных жителей…
— Нет, мне такого не рассказывали, — пожала я плечами. — И причем тут ты?
— Я — последний из хранителей той самой наследной крови. Когда я был еще совсем юным, моя семья, похоже, перешла кому-то дорогу, и все мы теперь оказались прокляты. Сначала погибли мои родители, а после и меня самого еле вернули с того света…
Сердце в этот момент пропустило удар от волнения.
Неужели именно проклятие его так изменило?
— И поэтому у тебя выросли клыки? — интересуюсь, проглотив нарастающий в горле ком волнения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Уильям замялся, но, сильно выдохнув для храбрости, все же продолжил.
— Да, проклятие изменило мою внешность и питается моей жизненной энергией. Именно поэтому я каждый год женюсь — чтобы остаться в живых и сохранить эти земли, я вынужден раз в год поглощать жизненные силы молодых девушек… Свадьба и указ Императора даруют родственникам моих погибших жен поблажки, которые немного облегчат тем боль утраты: наследство, освобождение от налогов, приоритет при поиске работы или выполнении заказов, небольшие скидки на покупки и многое-многое другое. Конечно, все это не заменит им тех дочерей или сестер, что я безжалостно погубил, но для самих девушек все же было честью отдать свою жизнь ради поддержания благополучия Вестианских земель и Единой Империи…
Закончив рассказ, Уильям достал еще один стакан и наполнил его коньяком, после чего протянул мне. Проделав тоже самое со своей долей напитка, супруг вновь откинулся на спинку и уставился на меня выжидающим взглядом.
Мой прежний мир в этот момент словно рухнул. В голове смешались все чувства одновременно.
Как и все люди, я называла его отвратительным чудовищем, уродом. Я считала его маньяком, который губит невинных ради собственного удовольствия! А он же на самом деле лишь пытался дать своему народу шанс на выживание…
Чувство стыда стало стремительно захватывать меня…
Я так глупо себя вела и осуждала его, вовсе не осознавая как тяжело ему пришлось… Какая же я дура!
Вздохнув для храбрости, отпиваю немного коньяка и отставляю стакан в сторону с целью продолжить беседу. Скривившись от крепости напитка, я решила продолжить разговор, пока хмель еще не сильно ударил в голову.
— Но если это так важно, то почему надо ждать? Ведь время уже пришло…
Супруг отрицательно покачал головой.
— Этого я и сам не знаю. Об этой отсрочке меня попросила Ниннэ после нашего с тобой визита к ней. Она ничего мне не расскажет как минимум до тех пор, пока не дождется результатов своего странного эксперимента. Именно поэтому в указе и сказано про две недели…
Поднявшись с кресла, Уильям подошел ближе к окну и уставился на небо, которое уже почти полностью потемнело.
На некоторое время в кабинете воцарилась неловкая тишина и потом я заметила, как рука Уильяма, что сжимала стакан, сильно затряслась и выронила его. Раздался громкий звон бьющегося стекла, а сам супруг оперся спиной на стоящую рядом книжную полку и, учащенно дыша и корчась от боли, стал тихонько сползать на пол.
До смерти перепугавшись, резко вскакиваю со стула, подбегаю к нему и сажусь рядом. Он достал из кармана небольшую стеклянную бутылку с неизвестной мне жидкостью и отхлебнул несколько капель.
— Уильям, что с тобой? Может позвать на помощь Ханса? — лепечу взволнованно, окидывая его не менее перепуганным взглядом.
— Нет смысла его звать, он ничего не сможет поделать… — выдавил сквозь боль супруг. — Эти приступы как раз и говорят о моем энергетическом истощении, вызванном проклятием. Настойка Ниннэ должна облегчить боль…
— Но ведь ты же не можешь пить ее вечно! — протараторила, расстегивая пациенту верхние пуговицы на рубашке в надежде облегчить ему дыхание.
— Не могу…
— Но как тогда помочь тебе?
— Спасти от приступов на ближайший год сможет только тот самый смертоносный укус, что насытит меня энергией, а после все начнется заново. Я постараюсь продержаться указанное Ниннэ время, но если же не получится… У меня не будет иного выхода… — Уильям замолк и медленно моргнул глазами, вновь глубоко выдохнув.
Хмельная дымка вместе с улышанным лишь усилила мое чувство стыда.
Человек страдает, а я тут корчу из себя невесть кого! Да даже служба у мерзкого Райнольда не сравнится с тем, через что столько лет проходит Уильям!
Почему-то от отчаяния я не нашла варианта лучше, чем приложить голову к его груди, чтобы вслушаться в сердцебиение. Похоже, настойка Ниннэ действует и дыхание постепенно возвращается в норму. Сердце вновь бьется размеренно, а грудь вздымается все реже…
