и чтобы все проблемы благополучно разрешились, — вежливо сказал парень и, не дожидаясь ответа, направился к своей машине. Кики проводила его взглядом, подождала, пока он отъедет…
А дальше-то что? Снова плакать — как-то глупо, да и не очень-то хочется. Кики прибегла к испытанному способу: выкурила две сигареты подряд, одну за другой, и почувствовала, что слегка успокоилась.
Нет, все-таки, мужчины — странные создания. Сидит в машине такое чучело, ревет, без слез не взглянешь, а он тормозит и начинает визитки раздавать. Кики еще раз глянула в зеркало, проверила, не изменилось ли чего в ее внешнем виде. Нет, все такая же опухшая физиономия в черных разводах и с растрепавшейся рыжей шевелюрой. Красотка!
Значит, он извращенец, а с такими товарищами она дел не имела, и иметь не собиралась.
Кудрявцев Роман Васильевич, автосалон «Причуда» прочитала Кики на визитной карточке, прежде чем сунуть ее в бардачок и забыть о ней навсегда. В бардачке был уже натуральный склад ненужных вещей, туда складывалось все, что могло когда-нибудь пригодиться, и о чем Кики через неделю начисто забывала.
Да еще и название какое-то идиотское… автосалон «Причуда» — выглядит убого и совершенно не привлекает внимание. Точнее, привлекает, но с эффектом противоположным ожидаемому.
А впрочем, все это ерунда, которая и выеденного яйца не стоит. Какая разница, как называется салон, если у нее, у Кики, практически вся жизнь под откос?!
Она завела автомобильчик, тронулась с места, на ходу включая радио. Земфира бодро пела об ужасных пробках, и ее энергичный голос слегка примирил Кики с жизнью.
Через двадцать минут она въехала в поселок. Улицы давно не чистили, а ближе к окраине машинка уже еле пробиралась сквозь настоящие снежные заносы.
Внутрь участка Кики заезжать не стала. Дел-то — на две минуты, найти зарядное устройство, и домой.
Увязая по колено в сугробах, она отворила калитку, и поковыляла к дому. И снова дверь открылась с большой неохотой. Кики добрых пять минут ковыряла ключом в замке, мысленно ругая и ветхий дом и собственную безалаберность, которая мешала заняться ремонтом дачи.
Когда дверь наконец открылась, Кики шагнула внутрь, но замерла на пороге. Ее одолевали какие-то неприятные предчувствия. Внутренний голос осторожно заворочался и предложил хватать ноги в руки и уматывать.
Еще чего, осадила буяна Кики. Она в своем доме, и не собирается никуда уматывать…
Потянулась к выключателю, решительно щелкнула кнопкой, и остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие.
И прижала ладонь ко рту.
В доме словно прошел смерч. Жуткий беспорядок, такого не увидишь даже после большого ремонта! Мебель была частично отодвинута, обивка кресел вспорота чьей-то уверенной рукой, из прорезей торчит наивный пожелтевший поролон. Все шмотки из шкафов были выкинуты на пол, и создавалось полное ощущение, что по ним долго и со вкусом топтались ногами. Старенькое рассохшееся пианино недосчиталось нескольких клавиш, и снятая крышка валялась где-то в другом углу.
Кики с ужасом оглядывала свой домик, когда-то такой уютный и милый. Полное ощущение, что здесь совсем недавно разыгралась нешуточная битва.
Осторожно ступая, чтобы ненароком не раздавить что-нибудь, Кики двигалась по комнатам. Везде царил тот же ужасающий кавардак. Вот любимые бабушкины пластинки — точнее, оставшиеся от них осколки. Некто неведомый вытащил их из конвертов и методично растоптал ногами.
Глаза медленно наполнились слезами, и Кики проглотила комок, вставший в горле. Ах, сволочи, зачем же они это устроили?! Внезапная злость обуяла ее, и она едва удержалась, чтобы не закричать, не забиться в истерике.
Не дождетесь, сказала она себе.
Слезы мгновенно высохли. Холодная, уже знакомая ярость нарастала где-то в горле. Стараясь держать себя в руках, Кики шла по комнатам и методично подсчитывала убытки.
Вся мягкая мебель разрезана. Содержимое комодов и шкафов валяется на полу горами, холмами и барханами. Книги в дедушкином кабинете вытащены с полок и раскиданы по углам. С древнего телевизора снята задняя панель, на которую к тому же, несколько раз наступили ногами. Пианино, кровати, ящики с бумагами, выдвижные полки шкафов, письменный стол… Даже написанные дедушкой пейзажи сняли со стен и выдрали из рам.
Настоящая катастрофа!
Кухню Кики оставила напоследок. Сунув в рот сигарету, она оглядела пищеблок и бессильно опустилась на стул. Здесь последствия жуткого обыска выглядели еще страшнее, потому что пол усеивали осколки битой посуды.
Деревянная крышка подпола была сдвинута до половины. Кики подошла, наклонилась поближе. Все заросло паутиной, и из подпола отчетливо попахивало подвальной сыростью и еще чем-то неприятным, вроде плесени.
В подполе уже сто лет хранились банки с огурцами и капустой, которые заготавливала бабушка. Вот уже четыре года как она умерла, а никому из семьи и в голову не пришло выбросить консервы.
Кики с содроганием подумала о том, что теперь ей надо будет заниматься уборкой. Масштабы ее пугали: придется, видимо, вывозить все экскаватором.
Она встала на колени и свесилась внутрь, насколько это было возможно. Внутри было темно, но все-таки при свете из окон можно было разглядеть деревянные стеллажи, заставленные трехлитровыми банками. Бабушка была настоящим трудоголиком, и закатывала консервы все лето. Разумеется, за зиму их не съедали, но на следующее лето она упорно принималась заготавливать новую партию солений.
Кики отползла от края подпола, отряхнула руки и глубоко задумалась. Кто устроил этот погром? А главное, смысл?
Напрашивался вывод, что это как-то связано с убийством Матвеева… Ах нет, простите, Павла Холода. Но как понять действия человека, разгромившего дом — это акция устрашения, или просто попытка выплеснуть эмоции?
Если так, то первый пункт с треском провалился. Пугаться Кики не
