квартира. Металлическая дверь выглядела устрашающе. Кики позвонила, и скорее почувствовала, чем услышала, что с той стороны ее пристально разглядывают в дверной глазок.
— Кто там? — судя по голосу, спрашивал ребенок.
— Меня зовут Кира Арсеньева, я хотела бы поговорить с кем-то из взрослых.
— По какому вопросу?
— Простите, это очень важно. Я насчет Павла Холода…
Загремели цепочки, отодвинулись замки, и дверь медленно открылась.
— Я достаточно взрослая, чтобы пообщаться с вами? — ехидно спросила стоящая на пороге женщина. Это ее голос Кики приняла за детский.
Она страшно смутилась, залилась краской.
— Простите, я не хотела вас обидеть.
— Ничего страшного. Проходите.
Она впустила Кики в прихожую, но в комнату приглашать не стала. Скрестила на груди руки, сканируя ее изучающим взглядом с ног до головы.
— Что там у вас?
— Ничего, — в тон ей ответила Кики. — Я разыскивала родственников Павла Холода, соседи подсказали мне ваш адрес.
— Да? Очень интересно. Меня зовут Лина, я Пашина сестра. Старшая, — утонила она зачем-то.
Из комнаты послышался стук палки, в прихожую вплыла пожилая дама, одетая очень строго, совсем не по-домашнему. Волосы собраны в аккуратнейший пучок, блузка, как говорят в рекламных роликах стиральных порошков, «сверкает белизной», складки на юбке накрахмалены до остроты хирургического скальпеля. Кики непроизвольно съежилась, стала как бы ниже ростом и ощутила себя первоклашкой, которую вызвали к директору.
— Линочка, у тебя гости? Почему ты не пригласишь девушку войти?
Боже, ну просто вдовствующая императрица! Глубокий, поставленный голос, величественные интонации!..
— Мама, не мешай, видишь, я занята с человеком! — На Лину появление императрицы не произвело ни малейшего впечатления. Как видимо, эффект был рассчитан именно на постороннего человека.
— Девушка, как вас зовут? — мать проигнорировала выпад Лины и подошла поближе. При ближайшем рассмотрении палка в ее руке оказалась тростью, похоже, из красного дерева, с изящным набалдашником в виде головы льва. Кики так и впилась в нее глазами.
— Это трость моего покойного мужа. Вижу, вы оценили это творение по достоинству? Прекрасно, прекрасно. Прошу вас, проходите, мы как раз испекли свежие булочки. Вы любите кофе со сливками? Думаю, что не откажетесь. Моя дочь не отличается гостеприимством, но мы же простим ее, верно?
Линочка заскрежетала зубами и легонько подтолкнула Кики в спину.
— Ну что ж, проходите, сами напросились!
Кики стянула пальто, умирая от неловкости. Опять в запасе не было никакой легенды, и она просто не представляла, о чем говорить с родственниками Холода. Рассказывать им о странном убийстве статуэткой — нет, ни за какие коврижки! Надо в темпе сочинить какое-то правдоподобное объяснение ее появлению.
Из кухни доносился запах горячих сдобных булочек. Кики провели туда, усадили за стол и, не слушая возражений, налили кофе в фарфоровую чашечку.
— Линочка, я не буду вам мешать. Мне как раз должна позвонить Ангелина Михайловна, так что я буду в своей комнате. Кирочка, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.
Кики кивнула с обреченным лицом человека, который сам себя загнал в ловушку. Лина насмешливо наблюдала за ней.
— Так что привело вас к нам, госпожа Арсеньева? Вы меня простите, но через полчаса я должна уехать по делам. Так что, давайте ближе к делу.
— Собственно говоря… Информация о вашем брате крайне важна для меня. Он ведь погиб, не так ли? Полтора года назад?
— Да, он погиб. Сгорел.
— Простите, что напоминаю вам об этой трагедии… Но не могли бы вы рассказать мне об этом?
— А кто вы вообще такая? Я уже пятнадцать минут жду ваших объяснений, но, похоже, так никогда и не дождусь!
Никаких объяснений не было. Единственный выход — рассказать правду, но Кики просто не смогла бы сообщить этой женщине, что ее умерший брат еще совсем недавно разгуливал по Москве, и был вполне жив. До тех пор, пока не пришел неизвестно зачем к Кики в дом. И кто-то отправил его на тот свет… вторично. Бред, полный бред, у нее самой с трудом укладывается в голове, что же говорить о родственнице Холода!
— Ну так что? — требовательно спросила Лина.
Кики не успела произнести ни слова: в кухню вошел вихрастый мальчишка лет двенадцати и, не обращая внимания на присутствующих, полез в холодильник.
— Слава! Что тебе нужно?
— Я есть хочу, — буркнул ребенок.
— Ты только что отказался от супа, так будь же добр, выйди из кухни и займись уроками.
От голоса Лины — сталь, лед! — у Кики свело зубы. Пацан же и ухом не повел, продолжая увлеченно копаться в холодильнике.
— Слава!
— Мам, я сто раз говорил, что не буду есть молочный суп! С пенками! Фу! — мальчишку передернуло, и он так непритворно скорчился, что Кики невольно улыбнулась, наблюдая за ним.
— Почему ты не здороваешься? — продолжала воспитание Лина. — Ты видишь, у нас гости!
— Здрасьте! — пацан повернулся к ней, глядя живыми любопытными глазами. Чрезвычайно симпатичный мальчишка!
Он извлек из холодильника колбасу, сыр, банку соленых огурцов, кетчуп, неумело сделал чудовищной толщины бутерброд и, не обращая внимания не недовольное ворчание матери, покинул кухню. К груди он прижимал тарелку с добычей.
— Ваш сын?
— Чей же еще! — Лина в раздражении поднялась, загрохотав стулом. —
