было темно. А потом стало светло.
Я снова посмотрела на него. Он поднял фонарь вверх и осветил им неровные стены и низкий потолок.
— Я накрыл его, вот так.
Он приподнял тёмное одеяло, которое держал в другой руке.
Оглядевшись вокруг, я спросила:
— Что это вообще за место? Пещера си'лы?
— Си'лы?
В его голосе послышалась обида.
— Почему всё самое интересное приписывают злому духу? Почему бы не назвать это пещерой чудес?
Он пошевелил пальцами, как будто колдовал.
Я дошла до конца пещеры — точнее до нагромождения камней — и вернулась обратно. Пещера оказалась длинной и узкой. Здесь было не на что смотреть, и мне стало интересно, зачем он привёл меня сюда.
— Это старая соляная шахта, — сказал, наконец, Кас, указав на груду камней. — Если бы она не обвалилась, её, наверное, всё ещё продолжали бы использовать.
— Я никогда не была в пещере. Или в соляной шахте.
Было в этой пещере что-то уютное. Она была уединенной, закрытой. Безопасной.
— Именно поэтому я решил, что тебе она понравится. Она находится ближе всего к городу.
Пещера напомнила мне про упавший купол, в котором мы укрылись с Саалимом.
— Но мы не можем долго здесь оставаться, — сказал Кас. — Когда вода прибывает, пещера наполняется. Вода может доходить до колена.
Его улыбка так контрастировала с тем чувством страха, которое я испытала. Меня не успокаивало то, что здесь было мелко. Если сюда заходили течения, я не хотела оказаться рядом с ними. Он уверил меня, что прилива не будет ещё некоторое время, и сел у стены.
— Чего бы ты пожелала? — спросил он.
— Пожелала?
— Если бы джинн существовал.
— Опять это разговор?
Я постелила одеяло рядом с фонарём и села. Теперь, когда я оказалась в тени пещеры, я начала замерзать.
Его улыбка была мягкой, как песок. Помолчав немного, он снова спросил:
— Каким было бы твоё желание?
Прижав колени к груди, я начала растирать ноги, чтобы согреть их.
— Я бы ничего не пожелала.
Он прищурился.
— Это неправда.
Тёплый ветерок проник в пещеру, и я закрыла глаза, когда он обдал моё лицо.
— Это так.
И это была правда. Магии больше не было места в моей жизни.
— Даже если бы я что-то пожелала, желание всё равно исполнилось бы не так, как мне бы этого хотелось.
Не говоря уже про последствия.
— Да будет так. Скажи мне, чего ты хочешь. Готов поспорить, что я могу дать тебе это, не прибегая к магии.
Это было очень на него похоже — пообещать что-то большое. Буквально вчера он поклялся Мазирой, что может собрать армию и украсть корабль, на котором он провезет меня по всему морю.
Но сейчас мне не хотелось никуда плыть, как бы ни привлекали меня гитары и северный виноград. Кас не мог дать мне то, чего я хотела. Жизнь в Мадинате Алмулихи была неплохой, если не обращать внимания на взгляды и вопросы о доме. Единственное, чего мне осталось желать — это Саалим, да и то я уже не была уверена в том, что всё ещё его хотела. Он не только был помолвлен, но и не был тем Саалимом, которого я знала. Мечтала ли я пройти с ним рука об руку по берегу? Я уже не была в этом уверена.
— Ты всё ещё размышляешь над ответом? — спросил Кас. — Или забыла то, о чём я спросил?
Он наклонил ко мне голову, его шрам находился теперь в тени.
— Любовь, — сказала я, не заботясь о том, что это могло прозвучать глупо. — Найди мне её.
Он посмотрел на свои руки.
— Ты хочешь той любви, которая когда-то была у тебя.
Он говорил так уверенно.
Я вздохнула.
— Можешь не рассказывать мне об этом.
Он закрыл глаза и прислонился головой к камню.
— Вообще-то это неважно. Хотя… я иногда задаюсь вопросом, не дурак ли я, что всё ещё пытаюсь добиться тебя?
— Кас, — прошептала я.
— Прости, наверное, это слишком. Я просто подумал, что… но затем я решил, что если я это сделаю, и, возможно, ты чувствуешь то же самое…
То же самое? Что он чувствовал? В последние две луны мы так часто с ним виделись, особенно после забега верблюдов. Казалось, что он понимает меня, в отличие от Фироза, Тави и Альтасы. Он знал, что у меня в голове и на сердце.
— Откуда ты? — спросила я его.
Может быть, он был из пустыни, как и я? Это бы многое объяснило.
— Что это за вопрос…
Я приблизилась к его лицу, и его вопрос смыло вместе с волнами. Он не выглядел как солеискатель, но его родители могли быть номадами. Он никогда не говорил о доме. Пламя отражалось в его глазах, а руки нервно двигались. Сейчас он выглядел ранимым и не был похож на Каса, которого он показывал всем остальным — хвастливого и гордого. Эта ранимость слегка смягчила меня.
А чего добивалась я? Кас был добрым. Он был, определенно, красив — хотя и не богат. Я вспомнила о Пинар, своей сестре, которая всегда предпочитала богатых красивым. Я улыбнулась при этом воспоминании.
— Ты смеёшься надо мной? — спросил Кас, и лёгкая, хотя и удивленная улыбка, приподняла его губы.
— Нет! — сказала я, захихикав ещё сильнее и замахав руками. — Я смеюсь над всем этим.
Вероятно, напряжение постепенно ушло, и Кас тоже начал смеяться. А затем мы с ним засмеялись ещё сильнее, заполнив пещеру своей радостью.
С любовью жизнь становилась ярче. Вероятно, я могла найти любовь с Касом.
— Кас, — сказала я, перестав смеяться.
Что я собиралась ему сказать? Я не хотела потерять своего единственного друга.
— Я не говорю тебе «нет».
Я осторожно положила свою руку на его.
— Мне этого достаточно.
Он обхватил мою ладонь пальцами. Его рука была холодной.
Мы встали и, держась, за руки, точно дети, продолжили смотреть только друг на друга.
А затем он сказал:
— Эмель.
Он приблизил ко мне свое лицо, и я знала, что он собирается сделать. Почему меня заботило то, что мужчина мог меня поцеловать? Я делала это всю свою жизнь.
Обратив к нему лицо, я подождала. Он быстро коснулся губами моих губ. И никакая магия не заставила мои пальцы потеплеть, а запах Мадината Алмулихи не окутал меня с головы до ног. Это был всего лишь Кас.
И я решила, что это было нормально.
Когда я не вздрогнула и не отпрянула от него — как он, наверное, ожидал — его серые глаза встретились с моими.
