— А сам Орландо может и ляпнуть чего не следует, — согласился Мафей. — Хорошо, я сейчас…
Диего вполголоса выругался вслед ушедшему королю. Потом покосился на второго короля и выругался еще раз. В полный голос.
— Не ругайся, — попросила Ольга. Ей и без того было неловко.
— Вот зачем он это сделал, а?! — сердито воскликнул подневольный музыкант и с такой злостью раздавил в пепельнице окурок, словно пытался на нем отыграться за отсутствием коварного Шеллара. — Поиздеваться решил? Припомнить, как я его отчитывал весной за нерешительность и жевание соплей?
— Может быть, — дипломатично согласилась Ольга. — А почему, действительно, ты держишь все в такой тайне? Правда стесняешься?
— Я очень похож на застенчивую барышню? Может, именно поэтому маэстро Карлос мне давеча сказал, что мой орк забивает главного героя и с этим надо что-то делать?
— Да не психуй ты так! Тогда почему?
— Да потому, что я всегда терпеть не мог показывать незаконченное! Всякое произведение надо довести до совершенства, отшлифовать, отработать исполнение и только потом выносить на публику. Когда сам видишь, что лучше уже нельзя, когда пальцы сами находят струны… А голос? Я до сих пор не решил, попробовать ли поставить свой или не позориться да просто продавать песни нормальным исполнителям. Хоть тому же Тарьену. Гарри на прощание тряс меня за куртку и кричал на всю станцию, чтоб не смел продавать. С одной стороны, слушать Гарри — не особенно умно, у него, как у всех переселенцев, особые представления обо всем на свете. А с другой стороны — хочется. До смерти хочется. Наплевать на все, бросить вожжи… И — петь. Не голосом петь — Огнем.
— Знаешь, может, мы, переселенцы, в самом деле чего-то недопонимаем, — призналась Ольга, — но я полностью согласна с Гарри. Для меня красота голоса заключается не в том, насколько он соответствует стандартам, а в индивидуальности. У тебя он и сейчас удивительно красивый.
Диего грустно усмехнулся и полез в карман за новой сигарой. Ему явно некуда было деть руки.
— А я думал, ты сейчас попросишь продать тебе вещицу-другую.
— Да что я, дура совсем, не понимаю, что для Артуро ты и рваной струны не продашь, даже если будешь с голоду умирать? Честно говоря, достали вы меня оба со своей кровной враждой. Неужели нельзя как-то все обсудить спокойно, разобраться да помириться?
— Нельзя, и ты сама должна понимать почему.
— Почему?
— Мне для этого придется публично признаться, кто я такой. А твоему Артуро придется так же публично поведать, как он на самом деле собирал свой репертуар, признаться, что обманывал всех пятнадцать лет, покаяться и извиниться, причем не только передо мной. Думаешь, он согласится?
— Я думаю, что если выслушать обе стороны и беспристрастно разобраться, то все окажется совсем не так безнадежно.
Диего посмотрел на нее, как на бестолковую наивную соплячку, но ответить не успел. В библиотеку прошмыгнул Мафей. Полюбовался на пациента, все еще пребывающего в нирване, и тихонько хихикнул.
— Что, недоглядели?
— Я вам тут в пастухи нанялся? — огрызнулся Диего.
— Ладно, идите, я сам займусь. Идите, идите, там Ольгу все ждут. Ей же еще подарок хотели вручить, а она как сбежала курить, так и пропала.
— Так зашел бы и сказал!
— Я не мог. Мэтру подвернулся под руку наглядный образец одного малоизвестного заклинания, и он поспешил мне показать и объяснить… Да идите уже, вы мне мешаете.
Обещанный подарок Ольге вручал лично его величество. Тяжеленький кулончик на золотой цепочке, выполненный в виде свернувшейся кольцом змейки с высунутым раздвоенным языком, перечеркнутой двумя стрелами. Ольге показалось немного странным, что король не преподнес сие ювелирное изделие в подобающем футлярчике, а просто достал из кармана и надел ей на шею. Как-то не похоже это было на педантичного Шеллара III — не соблюсти все тонкости процедуры. Наверное, покупку подарка поручили Жаку, а тот и рад стараться — в кармане принес.
— Какая прелесть! — поспешила похвалить подарок Ольга, хотя и удивилась немного — почему вдруг его величеству пришло в голову подарить ей пусть и симпатичную, но побрякушку? Все ведь в курсе, что она почти не носит украшений, и отлично знают, какого рода подарки ей действительно нравятся. — Ой, спасибо! А почему змейка? Это намек на мою ядовитость?
— Это амулет, — пояснил король, аккуратно отбирая змейку у нее из рук, и столь же аккуратно уронил кулон за вырез блузки. — Его нужно носить постоянно. Под одеждой, чтобы прикасался к коже.
— А как он работает? В смысле, от чего он?
Его величество наклонился к Ольгиному уху и тихонько шепнул:
— Не заставляй короля публично позориться. Я сам не знаю. У мэтра потом как-нибудь спросишь, хорошо?
— Ух ты, спасибо! — ответила Ольга, делая вид, будто услышала подробное объяснение.
— Мы все очень рады, что тебе понравилось. А теперь, может быть, господа барды немного развлекут нашу милую домашнюю компанию? А то, я гляжу, некоторые дамы уже заскучали…
Что себе думал его величество, когда решил именно здесь и сегодня начать борьбу с неуместной застенчивостью товарища Кантора? Если на минуту допустить, что он не соображал, что делает, и не догадывался, что выступление двух враждующих бардов превратится в своеобразную дуэль, — то он, конечно, недотепа, но ни в чем не повинный. Но если не делать фантастических допущений, а, как и в прошлый раз, попробовать вычислить цель по результату, то получается, король именно этого и хотел. Стравить соперников в таком вот музыкальном поединке, раз уж с традиционными ножами у них никак не выходит. Дать им возможность набить друг другу морды не в физическом смысле, а, как любит выражаться Жак, виртуально. А если еще вспомнить о выдающихся способностях его величества, то можно даже предположить, что он предвидел и результат поединка. Да запросто, он ведь хорошо знает всех троих, вполне мог просчитать и ход концерта, и реакцию Ольги. Весь репертуар Артуро она слышала уже десятки раз и в глубине души соглашалась с толстым дяденькой насчет новой программы. А вот то, что вытворял Диего, было настолько неслыханно и непредсказуемо, что Ольга еще несколько дней потом ходила под впечатлением.
Маэстро Эль Драко не исполнил ни одной из своих старых песен. Не хотел накладывать на старые мелодии свой новый голос, или не желал походить на ненавистного противника, или же просто пытался отрезать прошлую жизнь и не возвращаться к ней — любое из этих объяснений или даже все три сразу можно было свести к двум словам: из принципа. Но каковы были новые творения ожившего барда!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
