Однажды придумала какой-то хитроумный повод, чтоб остаться у него на ночь. Он постелил мне на диванчике, а сам лег на полу. Вровень с моей головой были его сильные, покатые плечи и морщинки у добрых глаз. Но я уже знала: он не посмеет даже пошевелиться, не то что обнять меня. Это было мучительно, так люб он мне был. Что-то еще раз сочинив, я собрала вещички и отправилась пересидеть ночь к постылому Бурбоше. А тот вдруг заявил, что я сделаю его инвалидом. Мало что в этом понимая, я поверила. Потом смыла кровь в душевой и равнодушно пожала плечами своему отражению.
А наутро – жесткий стук в дверь. Облава. Студенты юрфака периодически устраивали рейды, вылавливая особ противоположного пола в номерах «высотки». Задержанным грозили серьезные последствия. Дали время одеться, я молча вышла и пошла вдоль ряда суровых молчаливых парней. Бурбоша остался стоять с опрокинутым бледным мучнистым своим лицом, что я и отметила с презрением.
В комнате штаба я честно призналась, что такое у меня впервые, но к подобным заявлениям им было не привыкать, старший уже начал заполнять бумагу мне на факультет, тут я разревелась и сказала, что теперь никогда не смогу писать стихи. Как ни странно, это подействовало. Меня отпустили.
Вышла на остановку автобуса. Было утро. Передо мной били часы на высокой башне. Я заметила время и усмехнулась: ну вот, мне как раз восемнадцать лет. В срок потеряла невинность.
В душе была пустота.
* * *
Но следующие годы отнесли меня очень далеко от несбыточного.
По сути, я стала обычной жизнерадостной вертихвосткой, авантюристкой. Мне, к примеру, очень нравился тот сдержанный, статный парень Олег с «чеховской» дачей, года на два старше меня, а пылким ухажером был Сергей Севрюгин из Бауманского на год младше. Мы бурно целовались, Сергей забрасывал меня стихами:
Никчемный, нелепый, ненужный зиме,Но нежный и верный дождь в январе.Опять уверяешь: забудь обо мнеА я налетаю, как дождь в январе.Твердишь – ну и что же? – о разнице лет.Но все же возможен дождь в январе.Ты помнишь о ливне, и что я тебе —Смешной и наивный дождь в январе....Напишешь, что утром ты видишь во снеТакой безрассудный дождь в январе.
Я читала эти стихи Олегу, он вдумчиво вслушивался, дергая ус, стихи хвалил, велел, чтоб я этого парня ценила. Тогда я решила выйти за Сергея замуж с одним условием: свидетелем у него будет Олег.
Свадьба была в «Арагви», и кульминацией моего торжества было, когда однокурсники вынесли мне на подушке очки Олега: он вусмерть напился с горя...
...Мы снимали комнату у самого края леса на Открытом шоссе, бывало, на опушку выходили лоси. Сергей целыми днями лежал на диване, а я бегала по коммунарским сборам, слетам самодеятельной песни.
В белых густых ромашкахХлещет шальной дождь.А у меня однаждыБыл молодой муж, —
писала я, заранее с ним прощаясь. Вскоре тайком от мамы с помощью папиного друга гинеколога я сделала аборт. Сергей мне был не нужен. Но еще предстояла практика в газете южного города, откуда он был родом. Мне было стыдно, что родители Сергея меня «приняли всерьез», а у меня это было «понарошку»! Хотя честно пыталась Сергея растормошить, водила на задания, учила писать. Но – напротив меня в кабинете сидел блистательный журналист Валентин Герасимов, не спускавший с меня ярких карих глаз. Вскоре вся редакция собралась ехать на автобусе к морю, я решила ехать без Сергея...
Утром он пришел меня провожать и очень хотел войти в автобус, я не пускала. Автобус стоял на крутой улице, с придорожных яблонь гулко падали яблоки и катились вниз по мостовой. Этот стук яблок я запомнила незабываемым укором.
Набегали на ощупь волны на песок.Ночь была короткая, как перочинный нож.Ах, милая школьница, шелковый бантЧертит что-то ножичком на крышках парт.Не режет он – ранит, и боль в ногахРусалка на палубе танцует вальс.Думаете – просто: из сказки в жизнь?Ноженьки, ноженьки, больно, держись!Что же это, что ж это – кровь в висок?Как же это, как же это – на губах песок?Полусонной осенью все смывает дождьПомнится, колется короткая ночь.
Боль от измены сменялась удалью, когда прочь летели все условности этого условного, ненастоящего брака. Дождавшись, когда Сергей уснет, я прыгала прямо в окно с нашего первого этажа и бежала к Валентину, чей дом был по соседству. Однажды возвращаюсь, а у окна сидит свекровь, поджидает меня. Уж не помню, что я ей наплела, но такое чудовище, каким я была, и помыслить трудно.
Чтоб избавиться от всей этой грязи, решила, вернувшись в Москву, затеять развод с Сергеем. Сначала уехала от него в дальнюю поездку в Кирилло-Белозерский монастырь, куда он писал мне длинные любовные письма. А я – в ответ:
Уехала, не помню и не больно.Твое письмо, доверчиво-слепое,А знать – труднее, не любить – труднее,Здесь снег идет в зеленые аллеи.Прирученного мне не надо счастья,Себя бы в руки взять до ломоты в запястьях,Как в камне сжал веков и ветра стыньКирилло-Белозерский монастырь.Лишь колокол звучит скупым признаньем.Я сохраню навек его молчанье.Надтреснутое, мудрое молчаньеДороже мне малиновых стозвонов,Что дом пустой обходят стороною,Слетает пепел с сигареты стылой.Прости, я разучилась быть любимой.
Приехав в Москву, я объявила Сергею о разводе. Он в нашей общаге на Ленгорах устраивал истерики, симулировал самоубийство (запирался в душевой и наматывал на шею тоненькие бечевки, закрепляя их на палку для шторы, для пущего эффекта делал легкий надрез на руке и измазывал лицо кровью). Чем вызывал во мне еще большее презрение.
Отправив его к родителям, перед которыми чувствовала глубокую вину, я осталась с опустошенной душой и с бесприютной нежностью к Олежке.
Сонный скрежет листьев сонныхНа моем сыром окне.Будто где-то очень больноЧьей-то коже и душе.Легких бабочек наплывыТихо падают в огонь,Для меня не ты – мой милый,И не я – твоя любовь.Мне доказывать не надо,Что большой беды в том нет.Только ноет старой ранойНеотправленный конверт.
Казалось, сама его добропорядочность и основательность сдержат мои авантюрные всплески. Но вот мы оказываемся на летней практике, он в Петрозаводске, я в Архангельске. И, заболев сильной ангиной, вдруг беру авиабилет до Петрозаводска и сваливаюсь к нему на выходные в общежитие. Он нисколько не был шокирован, устраивает меня в чистой коечке, а сам садится писать информацию в газету. Я еще тогда подумала, что уж больно с трудом ему дается такое простое дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
