— Что, я? — поинтересовалась встречно, закусив губу, сдобренную вишнёвым блеском.
Зря, наверное, ко всему прочему, ещё и им воспользовалась. Смотрелось довольно ярко, вызывающе… Вот и взгляд Владимира это подтвердил. Уставился так, того гляди съест. Деревянная столешница затрещала, с такой силой он её сдавил в своих руках. Так и не сказал больше ничего, продолжая шумно и тяжело дышать. И сам будто увеличился в размерах. По крайней мере, рубашка на плечах заметно натянулась, ещё чуть и по шву разойдётся. А может это всё — мои галлюцинации, на почве недостатка кислорода. Так ведь и замерла под пронзительным взором, не сделав ни единого нового вдоха. Опомнилась тоже далеко не сразу, попятившись назад, к дверям, уговаривая себя начать дышать нормально. Но какой там дышать? Через пару шагов, остановилась, как вкопанная. А всё потому, что...
— Эр-рида, — самым натуральным образом зарычал он, поднимаясь из-за стола. — Не с-смей!
Гулко сглотнула, судорожно соображая, где на этот раз я успела накосячить, что он опять на меня злится.
— Ладно, как скажете, — согласилась с ним покладисто.
Ну а что ещё сказать?
Правильно, нечего…
Сваливать отсюда надо поскорее, а не болтать!
На том и сосредоточилась, поспешно ухватившись за дверную ручку, потянув ту на себя.
Кабинет наполнило очередное рычание, полное предупреждения.
— Только попр-робуй сбежать сейчас, Эр-ри, — протянул мужчина, прищурившись, и одним рывком стянул с себя галстук, бросив его на стол. — Клянусь, отымею там же, где поймаю. Даже при свидетелях, если придётся. Впрочем… — ухмыльнулся. — Ты всегда можешь попробовать, — предложил с азартом, склонил голову набок в ожидании.
И так он мне сейчас напомнил зверя. Уверена, они вот так же ведут себя во время охоты. Выжидают, предвкушают, готовые в любой момент сорваться в длинный прыжок, а потом вонзить свои когти и зубы в горло жертвы. Именно ею я сейчас себя и ощущала.
— Попробовать… что? — промямлила едва слышно, да и то потому, что сказать больше нечего.
Сама, как держалась за дверную ручку, так и цеплялась за неё крепче прежнего, задумавшись о том, что теоретически, если я успею быстренько лифтом воспользоваться, то действительно с этажа свалю, а то по лестнице — точно не вариант. Ещё можно было бы попробовать в своём кабинете закрыться. Но мы ведь ситуацию с дверью между нами уже проходили. Не помогло. Да и вон как радостно улыбается, словно заранее знает, что я собираюсь сделать. Точно догонит. И… что? Действительно… отымеет? Так он сказал. При всех.
Спокойствия последнее предположение не добавляло. Как и с разрешением дилеммы: «Что делать?!», тоже не помогало. Сердце колотилось, как в последний раз. Вот-вот выпрыгнет из груди, остановится. Но это ещё ничего. Стоило представить себе, как Владимир в самом деле прикоснётся… хотя бы просто прикоснётся… и без того жарко было, теперь и вовсе будто в самое пекло попала, пока подлое воображение подсовывало одно воспоминание за другим. Я даже не сразу сообразила о чём идёт речь, когда мужчина на вопрос мой ответил.
— Сбежать, — пояснил он снисходительно, непонятно когда оказавшись рядом со мной. — Хочешь, даже фору дам? Например… м-м… в полчаса!
За полчаса я успела бы не только до метро добраться, но и в другом районе оказаться, так что предложение оказалось весьма заманчивым. Не приняла его лишь потому, что… А чёрт его знает, почему! Наверное, потому же, почему до сих пор стою, в глаза его тёмные-тёмные смотрю, не перестаю ими откровенно любоваться и банально тону в этом бездонном омуте, давно позабыв о том, что после своей самой первой реплики я планировала гордо удалиться и до конца сегодняшнего дня больше не пересекаться с Беловым без особой на то необходимости. Позабыла я и о том, насколько зла на него, обижена. Всё не важным и далёким стало. С кем-то другим происходит, не с нами. Здесь и сейчас осталось лишь безудержное пламя, что разгоралось, росло и ширилось, просачиваясь сквозь вмиг ставшую тесной одежду. Оно забралось под кожу, пробуждая острые воспоминания о том, каково это — когда будет куда жарче, чтоб дышать уже совсем не получалось, когда сильные мужские руки сожмут крепче, а губы заберут весь мой оставшийся кислород, выпьют душу, отнимут жалкие остатки моей силы воли. И я буду гореть и пропадать во всём этом, самым бесстыжим образом наслаждаясь. Даже если суждено превратиться в пепел.
— Что же ты со мной делаешь, мышка, — выдохнул Влад, действительно прижимая к себе за талию. — Если бы ты только знала… Тебе очень идёт это платье. Разве что… — поднял руку и принялся распускать мои волосы. — Так ещё лучше, — добавил по окончанию нехитрого действа.
Руки из моих волос так и не убрал. Наоборот, глубже зарылся в них пальцами. А я всё смотрела на него и смотрела. На дне тёмных зрачков, казалось, пылало самое настоящее пламя. Невидимое, но осязаемое. Оно впитывалось в меня невидимой нитью так глубоко, что уже не вытащишь, оставалось в самом сердце, вынуждая то биться до неприличия громко и невозможности быстро. Меня как привязало этой нитью. Даже если опомнюсь, захочу уйти или хотя бы возвести дистанцию, всё равно не получится. Никуда уже не денусь. Что бы ни говорила. Например...
— Я не буду вашей любовницей, — повторила ему то, что уже говорила, а сама приподнялась и потянулась ему навстречу, цепляясь пальцами за его руку, что по-прежнему прикасалась к моим волосам.
