На контрольно-пропускном пункте у Ионова проверили документы, и только после этого кованые въездные ворота плавно распахнулись. Хозяин резиденции проявил уважение - ждал гостя на высоком крыльце.
Евгений Леонардович выпрямил спину и постарался подняться по ступенькам легко, не касаясь перил.
- Рад вас видеть, Евгений Леонардович, - хозяин протянул ему руку и крепко пожал. - Как доехали?
- Добрый вечер, Владимир Игнатьевич. Доехал отлично, вы же знаете своих водителей. Комфорт и безопасность.
Они вошли в дом и сразу направились в кабинет.
- Ужин? - на ходу обернувшись, спросил Владимир Игнатьевич.
- Нет, благодарю, я не голоден.
- Тогда чаю?
- С удовольствием.
В кабинете Ионов сразу занял свое привычное место, не в кресле, стоящем у письменного стола, а на мягком кожаном диване, рядом с широким низким столиком. Он здесь не проситель, он - уважаемый гость, и так повелось с самого начала, еще с тех времен, когда у этой резиденции был совсем другой хозяин.
- Время позднее, Владимир Игнатьевич, поэтому я перейду сразу к делу. В моем возрасте уже трудно не спать допоздна.
Ионов не отказал себе в удовольствии немного пококетничать и в ответ получил ожидаемый комплимент.
- О чем вы говорите, Евгений Леонардович! Дай бог нам всем в вашем возрасте сохранить такую работоспособность и ясный ум. Но я вас слушаю внимательно. У вас что-то случилось? Возникли проблемы?
- В некотором роде. Поскольку о нашем с вами соглашении знаем только мы, в Фонде зародились… м-м-м… неправильные настроения. Люди не видят перспективы и смысла своей работы и начинают рассматривать Фонд как некую синекуру, где можно уютно отсидеться и куда имеет смысл пристраивать родственников и знакомых. Если позволить этим настроениям набрать силу и разрастись, мы очень скоро утратим тот высокий, научный потенциал и уровень научной работы, который создавали когда-то и все эти годы поддерживали. Пока мне удается сдерживать процесс, потому что я все еще пользуюсь авторитетом и без моего заключения на должности никого не назначают, но я стар, Владимир Игнатьевич, я очень стар, мне уже исполнилось восемьдесят, и в любой момент я могу оказаться вне своего кабинета. Нет-нет, не спорьте, - Ионов сделал протестующий жест, заметив, что хозяин дома снова собрался встрять с дежурным комплиментом, - восемьдесят - это восемьдесят, это не тридцать и не сорок, и в любой момент организм может меня подвести. Тогда процесс примет необратимый характер. В связи с этим я хотел бы задать вам вопрос, Владимир Игнатьевич.
- Да, конечно, я слушаю.
- Вам действительно нужна наша Программа? Потому что если она не нужна, если вы не видите в ней смысла и пользы, то я не стану портить отношения с людьми и позволю им приводить к нам на работу кого угодно. Поверьте, это не пустые слова. Я вчера позвонил вам после очень тяжелого разговора с человеком, который хочет, чтобы у нас работал его сын. И я оказался перед выбором: либо я жертвую уровнем и в конечном итоге самой Программой, на которую потратил двадцать лет, либо порываю дружеские и доверительные отношения с человеком, которого знаю тридцать лет, которого люблю, уважаю и который мне искренне дорог. Поверьте мне, Владимир Игнатьевич, это непростой выбор, очень непростой. Сегодня я пожертвую отношениями с одним давним коллегой, завтра - с другим и в конечном итоге останусь один на один с Программой, которая, как выяснится, никому не нужна. Это не самая радужная перспектива для глубокой старости, вы не находите?
- Господи, Евгений Леонардович, как вы можете так думать? - всплеснул руками хозяин дома. - Почему вы решили, что Программа не нужна? Разве мы стали бы вкладывать такие огромные деньги в содержание вашего Фонда, разве платили бы такие высокие зарплаты, если бы не видели в этом смысла?
- Вкладывали бы, - спокойно ответил Ионов. - И платили бы. Вы не хуже меня это понимаете.
- Да зачем же? Уж мы бы нашли куда направить эти деньги.
- Да затем, дорогой Владимир Игнатьевич, что ребенок, у которого внезапно отняли любимую игрушку, начинает орать, плакать, визжать, топать ногами, замахиваться на маму с папой кулачками и жаловаться на них всем подряд. Если закрыть Фонд, то как поведут себя все те люди, для которых эта работа была любимой и, заметьте, прибыльной? Именно так и поведут. И, уже не связанные подпиской о неразглашении и высокой зарплатой, всем все расскажут. Представляете, какой поднимется скандал в стране? Оказывается, государство целенаправленно вкладывало деньги в то, чтобы развалить правоохранительную систему, чтобы бандиты безнаказанно разгуливали по улицам и стреляли в честных тружеников, отнимая у них последнее, чтобы коррупция и беззаконие процветали… ну и так далее. Вы же понимаете, что в научных разработках это все не так и цели у Программы совсем другие, но в случае громкого политического скандала формулировки будут именно такими. Вам это не нужно. И вы готовы платить, вкладывать большие деньги, чтобы этого не допустить. Даже если сама Программа вам не нужна и неинтересна. Поэтому я снова задаю свой вопрос: как мне поступить? Какой выбор сделать?
Дверь кабинета приоткрылась, и Владимир Игнатьевич, собравшийся было ответить, умолк и сделал знак рукой: входите. Горничная, немолодая женщина с тонким недобрым лицом, внесла поднос с чайником, чашками и двумя блюдами, на одном бутерброды, на другом выпечка. Ловко и быстро расставив все на столике и налив чай, она вышла. Ионов поднес к губам свою чашку, сделал глоток и удовлетворенно улыбнулся: хоть и не любимая им Рублевка, а чай здесь заваривали хорошо.
- Евгений Леонардович, мы с вами договорились, что вы поддерживаете научную сторону Программы до тех пор, пока мы не примем решение о ее реализации. Я понимаю ваши сомнения и колебания, время идет - и ничего не происходит. Поверьте мне, ждать осталось недолго.
- Недолго - это сколько? Я не зря напомнил вам о моем возрасте. Период времени, который в вашем представлении является.недолгим, для меня может оказаться непреодолимым.
- Ну, не надо так пессимистично, что вы! Вы в прекрасной форме, два-три года для вас не срок.
- Вы точно уверены, что речь идет именно о двух-трех годах?
- Точно, Евгений Леонардович, совершенно точно. Следующие выборы в 2008 году, и новый Президент начнет свою деятельность с реализации вашей Программы. Тем самым он обеспечит себе крепкую репутацию в народе, и его наверняка выберут на второй срок. Таким образом мы планируем обеспечить стабильность власти на восемь лет.
Значит, ждать как минимум до весны 2008 года, то есть три с половиной года. Долго. Здоровье может подвести. И все эти три с половиной года ему придется бороться за каждую вакантную должность, расставаться с друзьями и наживать врагов. Нет, это невозможно, он просто не выдержит. В молодости конфликты переживаются легче, подумаешь, с одним поссорился - с другим подружился, а в старости на место потерянного друга или соратника никто уже не приходит, и все больше пустот образовывается вокруг, и все страшнее одиночество.
- Я бы предложил другой вариант, - задумчиво проговорил Ионов. - Введите в игру нового министра внутренних дел. Уже сейчас. Уберите министра нынешнего, он все равно не пользуется любовью у населения, приведите нового человека, и пусть он начнет реализацию Программы.
- Вы считаете, что сейчас момент благоприятный?
- Нет, я так не считаю. Но что такое благоприятный момент? Это гарантия того, что эффект получится долговременным и прочным, на перспективу, на десятки лет. Если начать Программу в любой другой момент, она все равно даст эффект, вопрос только в его длительности. Начнете сейчас - на ваш век хватит, девять-десять лет я вам гарантирую. Новый министр начнет реализацию, к середине 2007 года станет очевидным, что он сделал невозможное: обеспечил безопасность населения и поставил правоохранительную систему на службу гражданам, а не чиновникам и политикам. Вы делаете его премьером, это будет встречено страной с пониманием и одобрением. Он идет на выборы в марте 2008 года и легко их выигрывает, после чего немедленно меняет верхушку прокурорской и судебной систем, и в этих системах начинается реализации их части Программы. В течение всего первого срока, до 2012 года, Программа работает и набирает обороты, и люди с удовольствием проголосуют за него еще раз. Ваша стабильность на восемь лет будет обеспечена.
- Мы рассматривали такой вариант, - осторожно проговорил Владимир Игнатьевич, - но у нас сегодня нет подходящей фигуры для такой игры. Мы думали о нынешнем министре…
- Он не фигура, - резко оборвал его Ионов. - В глазах населения он - никто, за ним нет ни одного сколько-нибудь существенного шага, который люди могли бы назвать Поступком с большой буквы.
- Но начало Программы и станет таким Поступком!
