и не должен так унижаться перед женщиной. Пусть она придет ко мне и тогда… тогда я буду целовать ей ноги.
– Вот ненормальный квирит! А может, все вы тут благородные страдальцы с ранимой душой на генетическом уровне. Недаром потом всякие картины напишут: "Клятва Горациев", "Муций Сцевола перед Порсеной"… Гай тоже такой, правда? Тоже хочет, чтобы я сама к нему пришла, да? Хорошо, я так и поступлю. О, как приятно быть женщиной!
Клодий прекратил хныкать и подозрительно уставился на меня, а я вдохновенно продолжила:
– С женщины совсем другой спрос. Мы можем делать все, что душе угодно, раз в глазах мужчин мы слабенькие и ничтожные, заведомо ниже по статусу. Нас не может унизить преклонение перед возлюбленным. Так уж заведено, что женщина должна падать на спину перед сильным самцом, а он еще подумает – покрыть ее сразу же или помешкать немного… покурить, повоевать… пообижаться.
Тьфу на вас! Только и думаете, как бы свое мужское достоинство не уронить, как бы чего про вас не подумали, не сравнили вас с бабами. Это же для вас самое больное! Шовинисты несчастные! Правильно я говорю, человек с африканского континента?
Кромих улыбался и одобрительно цокал языком. Интересно, он хоть что-то понял из моей гневной тирады? Надо будет его расспросить подробно, откуда он в Риме и как с Гаем познакомился. Интервью можно провести завтра с утра… Может, что полезное узнаю.
Все равно странно, зачем мне Гай подсунул чернокожего атлета? Ага, вот и второй "телохранитель" объявился, набегался по древнеримским шлюхам, удовлетворил все свои нужды, чего же глаза такие бешеные…
Дакос подходил к нам, словно голодный леопард к стаду овец. М-да… не ожидал увидеть здесь такого здоровенного «лабрадора».
– Кто этот человек? Что ему нужно? Откуда он?
Мне пришлось коротенько объяснить своему занудливому рабу, что Кромиха прислал сосед, потому что в окрестностях участились разбойные нападения на усадьбы благопристойных римских граждан. У Дакоса даже лицо перекосилось:
– У вас же есть я! Отошли назад этого урода, – негодовал уязвленный фракиец.
– Не груби! Он такой же человек, как и ты…
– Такой же? Ну, уж нет!
– Дакос, прекрати его доставать, я тебе приказываю, ты меня обещал слушаться в конце концов.
Несколько мгновений гладиатор пристально наблюдал за нубийцем, а потом перевел взгляд на мое лицо:
– А может быть, это твой новый подарок? Наталия, ответь прямо. Тебе прислала его Оливия?
Из мощной груди Дакоса вырвалось рычание, он едва ли не прыгнул вперед, одновременно отпихнув меня в сторону, но Кромих уже был на ногах и ответил столь же воинственным рыком:
– Презренный фракиец! Я вырву твою печень и сожру ее у тебя на глазах, пока она еще истекает кровью.
У меня началась икота. Я понятия не имела, как остановить надвигающееся побоище. Мужчины были одинаковой комплекции и прекрасно вооружены. Оба злы, отлично тренированы и смертельно опасны. Оба жаждали сражения. Совершенно неожиданно ситуацию спас… да-да, Элиав, я его за это мысленно обещала поцеловать в щеку, мальчишка будет рад.
И что же сделал наш образованный грек? Да самое невероятное, он подскочил к бойцам, повинуясь порыву пылкой юной души и залепетал умоляющим голосом:
– Подождите, подождите, пожалуйста, я сейчас все запишу! Еще мгновение, а не то я забуду! Прошу вас, еще пару фраз для моей трагедии. Корнелий Астепион обещал поставить пьесу в своем театре, если я добавлю сцену решающего поединка. Умоляю, всего несколько слов от чистого сердца…
Я не могла сдержаться, меня просто согнуло пополам от приступа гомерического хохота при виде того, как вытянулись лица свирепых мужчин. Они могли между делом голову оторвать Элиаву за дерзкую выходку, однако отчего-то замешкались и на мгновение потеряли боевой настрой. За кустами уже кудахтал Мапроник, а Клодий гримасничал, пряча усмешку. Бывшие гладиаторы растерянно смотрели на нас и не могли настроиться на борьбу.
Они привыкли к ужасу и восторгу в глазах зрителей, их не остановили бы вопли отчаяния и мольбы о мире, но вот насмешка… Колошматить друг друга на глазах у смеющейся публики, занятие, признаться, не очень почетное. Верно кто-то сказал, лучший бой тот, который не состоялся!
Вдоволь насмеявшись, я объявила о своем желании идти спать, благо уже начало смеркаться. Кажется, сегодня ночью у моей спальни будет почетный караул из двух ненавидящих друг друга мужчин. Оно и к лучшему!
По крайней мере, один из них точно не проберется ко мне в постель под покровом тьмы и не станет лить в мои уши сладкие речи, пока грубые сильные пальцы задирают край ночной туники. Оно и к лучшему… Завтра за мной придет Гай – тот, кто мне нужен, кого я желаю всей душой и всем телом. Надеюсь, этой ночью мне будут сниться добрые сны.
Глава 14. Имена удовольствий
…И когда на изумрудах Нила
Месяц закачался и поблек,
Бледная царица уронила
Для него алеющий цветок.
Н. Гумилев
С раннего утра мы почти всем домом отправились в город, оставив в усадьбе только старого Мапроника. Встречные прохожие разглядывали нас с любопытством. Справа от меня вышагивал могучий фракиец, а слева – чернокожий гигант из Нубии. Я казалась всем важной «птицей», раз охраняют такие солидные ребята. Клодий уныло тащился сзади, опираясь на руку Элиава, на эту невзрачную пару мало кто обращал внимание.
Близ Центрального форума Клодий свернул в портик, где размещались адвокатские конторы, и через некоторое время, уплатив пошлину, я подписала документ о том, что Дакос из Фракии является моим вольноотпущенником.
Словно гора свалилась с плеч, прощай ответственность и всякого рода соблазны. Наши дороги с бывшим гладиатором неминуемо должны разойтись. Однако сам Дакос считал иначе…
Не успели мы снова оказаться на улице, как он схватил меня за руку и горячо заговорил:
– Наталия, пойдем со мной! Я больше не раб, не гладиатор – «говорящее орудие убийства». У меня есть деньги, я сниму для тебя жилье на первые дни, а после мы вместе покинем город и найдем место получше.
– Лучше Рима? – Клодий был искренне удивлен, а Кромих недоверчиво блеснул белыми зубами, поглаживая рукоятку длинного ножа, заткнутого за широкий кожаный пояс.
Я смело посмотрела на Дакоса, начиная заранее заготовленную прощальную речь:
– Послушай… Я никогда не считала тебя «презренным рабом», но и не давала ложных надежд. Я скоро перейду в дом мужчины, которого люблю. «Хотя бы в гостях побываю…» Да, он – римлянин! И он не
