— У меня есть информация о прошлом писателя, угадайте, что он натворил?
— Провел тридцать пять лет в тюрьме за убийство полицейского, — объявила Мари, захлопывая дверь.
Она сделала знак Риану следовать за ней и прошла в здание, даже не взглянув на Стефана, который остался стоять с раскрытым ртом.
Люка взял досье и пролистал его.
— Скажите, Морино, ведь вы уже представляли нам справку о писателе? И оно не имело с этим ничего общего.
— Я здесь ни при чем: его издатель подсунул мне абсолютно чистую биографию.
— Проверьте еще раз, где Риан находился в ночь каждого из убийств, что делал, когда на меня напали в Ти Керне и когда нас с Мари завалило в гроте.
Стефан, до конца не пришедший в себя, лишь покачивал головой, словно игрушечные собачки, которых добропорядочные обыватели любят вешать перед задним стеклом автомобиля.
Во время дознания, сидя перед Мари и Ферсеном, которые со знанием дела задавали ему вопросы, Риан вел себя более собранно, голос его приобрел важность. Нет, он не скрывал, что побывал в местах заключения, но ведь и хвастать тут особенно нечем, тем более что история была трагически нелепой.
— В тот вечер я болтался в гаврском порту в поисках «травки». Меня заприметил полицейский патруль. Когда они за мной погнались, я бросился бежать, но один меня догнал. Я стал вырываться, полицейский не отпускал, тогда я его ударил, и, неудачно упав, он ударился головой о камень и умер на месте.
Происшествие было подробно изложено в досье, которое Морино получил из полицейского архива. Люка предъявил писателю фотокопию статьи «Незнакомка из Молена».
— Тридцать пять лет назад эта женщина утонула во время кораблекрушения, неподалеку от Ланд. Его спровоцировала группа подростков, которые, разумеется, не отдавали себе отчета в действиях, имевших трагические последствия. Трое из них на сегодняшний день мертвы: Жильдас и Лойк Кермеры и Ив Перек.
— Какое это имеет ко мне отношение? Я — идеальный подозреваемый только потому, что когда-то сидел в тюрьме?
Мари вмешалась, заметив, что серия убийств последовала вскоре после того, как Риан поселился на маяке.
Он посмотрел на нее с обидой:
— Я вынужден напомнить, что, если уж быть совсем точным, убийства начались сразу после вашего возвращения в Ланды. Я же не делаю из этого соответствующих выводов!
Люка сменил тему:
— Почему заблокирован доступ к вашему компьютеру?
— Пока работа над книгой не закончена, ни одна живая душа не должна ее увидеть!
— В романе использован сюжет легенды о береговых разбойниках, какое совпадение!
Риан вздохнул, словно призывая себя к сдержанности. Какое тут может быть совпадение, если он приехал на остров именно для этого! Приехал, чтобы спокойно жить и работать. Впрочем, он очень надеется, что впоследствии так и будет.
Позиция Риана была такой четкой и ясной, что Люка и Мари ничуть не удивились, когда Морино представил им результат проделанной работы: писателя видели в кафе, когда они оказались запертыми в гроте, в ночь убийства Жильдаса Стефан сам отвел его в участок за хулиганство, в то время как Ферсена атаковали на берегу, Риан находился в Париже, а в ночь убийства Ива, Шанталь и Никола он ужинал в замке Керсенов, после чего помог Мари справиться с нашествием крабов.
Пришлось признать, что в каждом случае у писателя имелось твердое алиби. Досадно, ведь Риан на самом деле казался Ферсену идеальным кандидатом на роль убийцы. Что касается Мари, она испытала облегчение: судьба этого человека странным образом ее волновала.
Мари и Люка отвезли Риана в Ти Керн и долго смотрели, как он шел по песчаной косе в сторону маяка.
— Тридцать пять лет тюрьмы за неловкий удар — дорогая плата.
Люка посмотрел на нее с удивлением:
— А жизнь несчастного полицейского — не дорогая плата? Риан счастливо отделался: в те годы еще не была отменена смертная казнь.
Они направились к музею. В одном Мари и Люка придерживались единого мнения: в центре загадки находилась легенда о береговых разбойниках, это подтверждалось тщательно проработанными манипуляциями преступника. Но зачем было приводить в действие столь сложный механизм?
— Убийца стремится вызвать страх, запугать, для него речь идет не просто об убийстве, но о возмездии, и он прямо об этом заявляет.
В пустынном зале музея они приступили к изучению деталей на посвященных легенде гравюрах. Береговые разбойники приканчивали уцелевших и запускали жадные руки в выброшенные на берег сундуки.
У них одновременно возникла мысль: грабители завладевали грузом — съестными припасами, оружием, серебром и золотом. Люка показал ей на картину, где был изображен раскрытый сундук с монетами и драгоценными изделиями из металла.
— Ну конечно же, была добыча! По сведениям, собранным Морино, Переки выстроили лаборатории через два года после кораблекрушения. Придется запросить региональную службу, пусть проверят их счета с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
— В нашей семье не произошло никакого обогащения, — поспешила заметить Мари. — Строительство верфи развернулось спустя несколько лет, и то благодаря субсидиям Керсенов. Что касается отеля «Ируаз», то он появился еще позднее, когда мама выиграла в лотерею три миллиона франков.
— А Ле Бианы?
— Ивонна в шестидесятые годы была простой разносчицей хлеба, но, по слухам, она получила после смерти мужа и значительную страховую сумму.
— Все это нужно проверить.
Люка чувствовал, что Мари неспокойна. Наверное, она боялась узнать о своих родных что-то неприглядное. Он продолжил невозмутимым тоном:
— Не исключено, что есть и другие семьи, резко изменившие образ жизни после шестьдесят восьмого.
Она с благодарностью ему улыбнулась.
— Поговорю с родителями. И попробую выведать, с кем еще в ту пору водили компанию Ив, Жильдас и Лойк.
Люка подбросил ее до отеля. Мари увидела мать в кабинете брата, где та разбирала его вещи. Окна были раскрыты настежь. Прощаясь, Люка взял ее за руку:
— Будь осторожна. Что бы ни произошло, оставайся со мной на связи, ладно?
— Обещаю.
— Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. — Мари вспыхнула, покосившись в сторону матери. — Как трогательно! Можно подумать, тебе пятнадцать лет, — произнес он со смешком.
С сожалением выпустив ее руку, Ферсен сел в машину и сразу тронулся с места.
«Он прав», — подумала Мари. В присутствии матери она всегда чувствовала себя девчонкой и теряла всякую уверенность.
Жанна и словом не упрекнула ее за то, что она не уехала в Плимут, и вообще не заговорила с дочерью, деловито раскладывая по коробкам вещи Лойка. Подыскивая предлог для разговора, Мари принялась рассматривать фотографию, на которой Лойк был изображен в окружении Жильдаса, Ива и Кристиана. Последний держал в руке кубок. В ту пору мальчишкам было всего по двенадцать лет.
— Неразлучные друзья… Они ведь никогда не расставались, верно?
Мать молчала. Мари пошла напролом:
— Сколько их помню, они всегда были вместе. С кем еще они дружили в детстве?
Жанна обернулась, пронзив дочь ледяным взглядом.
— Ты явилась, чтобы продолжать свою грязную работу?
— Я хочу узнать, с кем играли мои братья, когда были детьми. Простой вопрос. Неужели он заслуживает такого агрессивного тона?
Она почти прокричала эти слова, обиженная поведением матери. Жанна отвернулась и продолжила работу, но замечание дочери заставило ее испытать что-то вроде угрызений совести.
— Я уж и не помню…
— Двадцатого мая тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года Лойк и Жильдас чуть не утонули в гроте. Им было чуть меньше двенадцати лет, разве мать может такое забыть?
Жанна, едва сдерживая гнев, произнесла:
— Напрасно ты сюда вернулась!
Удар был нанесен жестокий, но Мари не отступала:
— Признайся, ведь это ты взяла письмо Лойка, когда навещала меня в больнице. Отвечай: да или нет?
Жанна побледнела, как и ее дочь. Подняв подбородок, она указала ей на выход:
— Убирайся вон! Да закрой плотнее дверь! Сквозит!
В детстве, когда мать ее наказывала или бранила, Мари бежала искать утешения у отца. Милик никогда не противодействовал жене, но старался занять девочку какой-нибудь несложной работой, чтобы развеять ее плохое настроение. По выражению лица дочери Милик мог безошибочно определить, что у нее произошла размолвка с матерью. И на этот раз, когда Мари к нему пришла, он сразу попросил ее смотать только что починенную им сеть. Милик поговорил с Мари о том о сем и с готовностью ответил на вопросы, касающиеся детства ее братьев.
— У них была настоящая банда, кто же верховодил?
— Малышка Ле Биан.
— Гвен? Девчонка? Не могу поверить!
